Я ликовал, узнав о смерти соперника. Мое опубликованное пять месяцев назад эссе, где я заявлял о своей неспособности лишить себя жизни и пророчествовал от имени нигилистического поколения о том, что даже самоубийство было для нас недостижимым уютом, являлось последним гвоздем, вбитым в гроб Дадзая. Я поздравлял себя, подпольного бухгалтера, превратившегося в убийцу, не сомневаясь в том, что именно я являюсь тайным палачом Дадзая. Мне казалось, что это я собственными руками столкнул его в грязную зловонную воду канала.
– Поцелуйте меня, баронесса, – попросил я Кейко.
Она засмеялась, услышав, что я, обращаясь к ней, использую уже не существующий титул. Мы, должно быть, казались странной парой – маленький заморыш и блестящая дама, как будто сошедшая со страниц произведений Бальзака.
Мы поцеловались на глазах удивленных прохожих.
– Неужели самоубийство твоего соперника возбудило в тебе столь неестественную для тебя страсть? – спросила Кейко, отстранившись от меня и переведя дыхание.
– У твоих губ вкус яда. Скажи, они отравлены? – спросил я.
– Ты очень странный, – промолвила Кейко, но все же провела копчиком языка по губам, как будто проверяя мои слова.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?
– Ты подал мне прекрасную мысль, Кокан.
– Хираоки Кимитакэ больше нет. Он там. – И я показал на воду Сумидагавы, в которую бросил газету с портретом Дадзая. – Я увольняюсь из министерства.
– Смелое решение, мой дорогой поэт, но довольно глупое. Капитан Лазар не разрешит тебе уволиться.
– А какое ему до этого дело?
Кейко бросила на меня сочувственный взгляд:
– Можешь бахвалиться, сколько угодно, считая себя причиной комичного конца бедняги Дадзая, но не следует вести себя глупо и опрометчиво.
– Мне очень хочется сделать тебе сейчас предложение.
– И я сразу же соглашусь выйти за тебя замуж. А что будет дальше? Неужели ты думаешь, что женитьба на мне спасет тебя от преследования со стороны Джи-2? – насмешливо спросила Кейко. – А вообще-то ты именно такой муж, какой мне нужен.
– Сейчас я кажусь тебе привлекательным, правда? Я знаю, что противен тебе, но одновременно ты находишь меня притягательным, потому что я совершил убийство. Не притворяйся, будто не понимаешь, о чем я говорю. Как бы странно это ни звучало, но я уверен, что Дадзай ответил на мой вызов. Мое вмешательство в действительность увенчалось успехом. Самоубийство Дадзая, на мой взгляд, вовсе не опровергает мою теорию неспособности нашего поколения лишить себя жизни. Он просто устранил себя как препятствие на моем пути, и теперь я могу проверить свою теорию на практике. Его самоубийство заставит меня подвергнуть анализу жизнь молодого человека, от которого отвернулась смерть, – короче говоря, мое собственное существование. Я должен исповедоваться публично, и это принесет мне славу выразителя настроений нового поколения в эгоистические времена экономического возрождения.
– Что ты такое говоришь?
– Смотри на меня, наблюдай за мной внимательно, и ты поймешь, что я имею в виду. Не только Дадзай, но и свора жуликов Сэма Лазара из отдела Джи-2 вложили мне в руки смертельное оружие для тяжелораненого.
– Берегись, ты можешь убить себя им.
Разве шелковичный червь издает звуки, когда прядет нити для своего кокона? Казалось, до моего слуха доносится мой собственный зубовный скрежет. Так шелковичный червь беспрерывно жует листья тутового дерева. Похоже, мать не слышала этих странных звуков. Она все чаще намекала на то, что мне пора жениться. Теперь, когда я нашел хорошую работу, мне надо было обзаводиться семьей. Это логично и неизбежно. Даже для Сидзуэ мои литературные амбиции теперь отошли на второй план. Однако при мысли, что придется вступать в брак, я скрежетал зубами. Я хорошо помнил слова Сэма Лазара о том, что нельзя позволять родителям силой навязывать детям брак. «Подождите, дорогие мои, – думал я. – Я найду такую женщину, которая сразу же заставит вас навсегда замолчать о моей женитьбе!»
Однажды жарким августовским днем я вернулся из Императорской гостиницы, где встречался с Сэмом Лазаром. Я солгал Сидзуэ, сказав, что провел время за городом на пикнике в компании коллег по службе, и устало опустился на диван.
– Мне кажется, ты извлек мало пользы, так и не отдохнув в течение выходного дня, – заметила Сидзуэ.
– Я неважно себя чувствую, потому что на обратном пути домой стал свидетелем ужасной сцены. На моих глазах в результате несчастного случая погибли двое молодых людей.
Мои слова произвели на Сидзуэ такое сильное впечатление, что она предложила мне выпить стаканчик бренди из запасов отца.
– Я никак не могу успокоиться, – продолжал я. – Мы все стояли, сгрудившись, на платформе железнодорожной станции и ждали поезда, чтобы отправиться домой. Эта парочка молодоженов тоже возвращалась с воскресной загородной прогулки. Судя по виду, им было по двадцать с небольшим лет. Они крепко держались за руки. Внезапно их толкнули, и они упали на рельсы. В это время как раз через станцию следовал токийский экспресс, и колеса паровоза отрезали обоим головы. Поезд начал тормозить слишком поздно, у молодых людей не было шансов спастись. Их головы были отделены от туловища очень ровно и аккуратно и лежали рядышком на гальке между рельсами. Мне на мгновение показалось, что очевидцы этого происшествия сейчас зааплодируют точности и мастерству машиниста.
Потрясенная Сидзуэ с ужасом слушала мой рассказ.
– Бедные молодые люди, – промолвила она.
– Да, ужасно. Но для меня это событие послужило уроком. Я понял, что причиной нелепой смерти двух молодых людей, которые, как и я, несомненно, являлись служащими, был конформизм. Они задыхались от повседневности, но мирились с ней. Я осознал, что моему собственному существованию тоже угрожает опасность. Меня бросает в дрожь при мысли о том, какое наказание мне уготовила жизнь за то, что я мирюсь с ее банальностями.
Я читал сообщение о подобном несчастном случае в одной из газет Осаки. Но подробность об отрезанных колесами головах взял из истории о самоубийстве влюбленных, рассказанной мне в детстве Нацуко.
– Ты придумал этот сюжет для одного из своих произведений? – спросила Сидзуэ.
Я стал настаивать на том, что все это произошло в действительности.
– Посмотрим, что напишут завтра в газетах, – сказала Сидзуэ.
– Руководство железной дороги не допустит, чтобы подобный инцидент предавали гласности, – возразил я. – Это событие является для меня серьезным предупреждением. Оно показывает, что произойдет со мной, если я и дальше буду жить так, как живу сейчас.
– Так я и знала, что ты заговоришь об этом. Ты вырос настоящим эгоистом и думаешь только о себе. Тебя не волнует то, что у меня слабое здоровье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186