Дело в том, что мы, чудом оставшиеся в живых, все еще существуем, хотя были обречены на гибель.
Я был слишком дерзок в своих суждениях. Мое опрометчивое замечание, по сути, обвиняло Цудзи в том, что он, чтобы искупить поражение, не совершил самоубийство, как предписывал кодекс бусидо.
Я думал, моя наглость разгневает Цудзи, но, вопреки ожиданиям, он ответил мне с сияющей улыбкой:
– Вы считаете, что я должен был умереть, Мисима-сан? Я, конечно, рассматривал такую возможность, но счел себя обязанным последовать приказу Его величества и выжить в трудных условиях. Я всегда помнил пророчество нашего великого учителя, генерал-лейтенанта Исивары Кандзи.
– Вы все еще верите в его нитиренскую концепцию саисусен, последней войны, всемирной катастрофы, которая начнется в 1960 году?
– Полагаю, она уже началась.
– И вы, конечно, не верите в учение Исивары-сан о «сельском очищении» Японии? Оно вовсе не походит на учение Мао Цзэдуна, китайского крестьянина.
– Представители старой националистической школы, такие, как Исивара и я, вполне способны признать, что Председатель Мао является тайным конфуцианцем, именно поэтому он особенно опасен. Война между различными культурами в эпоху, когда над миром нависла угроза атомной катастрофы, неизбежно переходит в сферу идеологии. Мао это знает, и Нитирэн уже предвидел это семь сотен лет назад.
– Современники называли Нитирэна икко, целеустремленным фанатиком, который трактовал буддизм слишком узко и упрощенно в националистических целях. Он свел все богатство буддийского учения к простой декламации сутры Лотоса. Вы можете представить, господин Цудзи, меня бесконечно повторяющим эту сутру и пытающимся таким образом найти себе сторонников и обеспечить себе место в нижней палате парламента? Может быть, вы еще посоветуете мне сопровождать эту декламацию барабанным боем, как это делают последователи Нитирэна?
Я схватил серебряный поднос со стола и начал бить в него костяшками пальцев – дон-дон-дон. Издаваемый мной шум привлек внимание изумленных прохожих и стоявших у парапета гейш. В это время зрители как раз начали возвращаться в зал после антракта. У меня помутился разум от спиртного, и мои гнев и недовольство вылились наружу.
Цудзи сохранял полное спокойствие.
– Нитирэн, – с невозмутимым видом промолвил он, – называл себя ничтожнейшим созданием, которое преобразила сутра Лотоса. «Тело – это всего лишь оболочка, общая у людей и животных, в ней сочетаются две жидкости, розовая и белая, как мясо и рыба. Душа находит здесь свое обиталище, это можно сравнить с тем, как лунный свет отражается в грязной луже, или с золотом, завернутым в грязную мешковину».
Луна, отражающаяся в грязной луже…
Сад театра Симбаси тем временем совершенно опустел. Теперь в нем не было ни души, кроме нас с Цудзи и стоявшего за кедром встревоженного шофера.
– Мне хотелось бы кое-что показать вам, господин Цудзи.
– Что именно?
– Гороскоп Его величества, императора Сёвы. Правда, у меня нет его с собой.
– Я не верю в астрологические прогнозы.
– Астрология – довольно точная наука, а не предмет веры. Если бы вы умели читать карту звездного неба, я мог бы доказать вам, что революционная планета Уран занимает в гороскопе императора выдающееся место и тесно связана со зловещей планетой Плутон. Эти две планеты символизируют такие опасные элементы, как уран и плутоний, и мы прекрасно знаем, что из них можно изготовить бомбу, вспышка которой при взрыве будет в тысячу раз более яркой, чем свет солнца. То есть она затмит само-го Бога Солнца. То, что Япония потерпит поражение и на нее будут сброшены атомные бомбы, было записано в гороскопе нашего императора.
– Что за чушь вы несете!
– Я не могу следовать за вами назад в прошлое, господин Цудзи, в котором вы видите будущее спасение Японии. Все это кажется мне наивным. Меня беспокоит не вооруженный нейтралитет – цель, которую вы преследуете, – хотя это противоречит положениям Мирной Конституции. Вооруженный или невооруженный нейтралитет – для меня все едино. Нейтралитет означает для моего поколения утрату веры во что бы то ни было. Я разделяю мнение Исивары-сан о том, что нас ждет атомная катастрофа. Я также полагаю, что атомная бомба – явление вполне совместимое с японской эстетикой и такое же естественное для нас, как наша культура. Я часто размышлял о естественной простоте утвари, используемой во время совершения синтоистских ритуалов. Трехногий табурет, палка, вырезанная из персиковой ветки, на которую привязываются священные клочки бумаги. Эти предметы переносят нас в сакральный мир. Святилище представляет собой пустое тесное квадратное помещение, в котором темно, пищат комары, мерцает зеркало и стоит на коленях священнослужитель. Все, кто когда-либо присутствовал во время совершения синтоистских обрядов, обращали внимание на естественность средств, используемых в синтоизме. Священное место порой обозначают простой веревкой, привязанной к дереву. Та же естественность таится в пустоте святилища, палке, вырезанной из персикового дерева, или привязанных к ней клочках бумаги. Но если вы преодолеете очарование этой естественности, то что вы увидите? Клочки бумаги определенного типа, вырезанные определенным образом; привязанную пеньковую веревку; определенный жест священнослужителя. Было бы большой ошибкой считать, что все это – вполне естественные вещи. Напротив, все это искусственно созданные человеком предметы и явления.
Японская культура постоянно вводит нас в заблуждение, заводит в тупик нашего собственного невежества. Мнение о том, что японская культура по своему характеру близка природе, – недоразумение. Что мы действительно ощущаем, созерцая гладкую гальку в саду дзен, потертую посуду чайной церемонии, пьесы театра Но? Ничто так не отдаляет нас от природы, как опыт, он заставляет нас ощущать свое одиночество. Термины японской эстетики в этом плане очень примечательны, они сосредоточивают внимание на несчастье, хрупкости, недолговечности. На печали вещей. Это признание нереальности человеческого бытия – того, что не может не вызывать сострадания.
Я хочу обратиться к эстетическому трюизму, давно известному западным мыслителям. Почему кусок мрамора, обработанный человеческой рукой и принявший форму Венеры, никогда уже больше не будет рассматриваться как обыкновенный камень, даже если изображение получит повреждения? Камень стал подобием, он как будто исчез, и вместо него появилась Венера. Можно сказать, что мастер уничтожил природу. Сложнейшие изобретения человечества, включая атомную бомбу, являются приспособлениями такого же порядка, как керамическая чашка, используемая в чайной церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Я был слишком дерзок в своих суждениях. Мое опрометчивое замечание, по сути, обвиняло Цудзи в том, что он, чтобы искупить поражение, не совершил самоубийство, как предписывал кодекс бусидо.
Я думал, моя наглость разгневает Цудзи, но, вопреки ожиданиям, он ответил мне с сияющей улыбкой:
– Вы считаете, что я должен был умереть, Мисима-сан? Я, конечно, рассматривал такую возможность, но счел себя обязанным последовать приказу Его величества и выжить в трудных условиях. Я всегда помнил пророчество нашего великого учителя, генерал-лейтенанта Исивары Кандзи.
– Вы все еще верите в его нитиренскую концепцию саисусен, последней войны, всемирной катастрофы, которая начнется в 1960 году?
– Полагаю, она уже началась.
– И вы, конечно, не верите в учение Исивары-сан о «сельском очищении» Японии? Оно вовсе не походит на учение Мао Цзэдуна, китайского крестьянина.
– Представители старой националистической школы, такие, как Исивара и я, вполне способны признать, что Председатель Мао является тайным конфуцианцем, именно поэтому он особенно опасен. Война между различными культурами в эпоху, когда над миром нависла угроза атомной катастрофы, неизбежно переходит в сферу идеологии. Мао это знает, и Нитирэн уже предвидел это семь сотен лет назад.
– Современники называли Нитирэна икко, целеустремленным фанатиком, который трактовал буддизм слишком узко и упрощенно в националистических целях. Он свел все богатство буддийского учения к простой декламации сутры Лотоса. Вы можете представить, господин Цудзи, меня бесконечно повторяющим эту сутру и пытающимся таким образом найти себе сторонников и обеспечить себе место в нижней палате парламента? Может быть, вы еще посоветуете мне сопровождать эту декламацию барабанным боем, как это делают последователи Нитирэна?
Я схватил серебряный поднос со стола и начал бить в него костяшками пальцев – дон-дон-дон. Издаваемый мной шум привлек внимание изумленных прохожих и стоявших у парапета гейш. В это время зрители как раз начали возвращаться в зал после антракта. У меня помутился разум от спиртного, и мои гнев и недовольство вылились наружу.
Цудзи сохранял полное спокойствие.
– Нитирэн, – с невозмутимым видом промолвил он, – называл себя ничтожнейшим созданием, которое преобразила сутра Лотоса. «Тело – это всего лишь оболочка, общая у людей и животных, в ней сочетаются две жидкости, розовая и белая, как мясо и рыба. Душа находит здесь свое обиталище, это можно сравнить с тем, как лунный свет отражается в грязной луже, или с золотом, завернутым в грязную мешковину».
Луна, отражающаяся в грязной луже…
Сад театра Симбаси тем временем совершенно опустел. Теперь в нем не было ни души, кроме нас с Цудзи и стоявшего за кедром встревоженного шофера.
– Мне хотелось бы кое-что показать вам, господин Цудзи.
– Что именно?
– Гороскоп Его величества, императора Сёвы. Правда, у меня нет его с собой.
– Я не верю в астрологические прогнозы.
– Астрология – довольно точная наука, а не предмет веры. Если бы вы умели читать карту звездного неба, я мог бы доказать вам, что революционная планета Уран занимает в гороскопе императора выдающееся место и тесно связана со зловещей планетой Плутон. Эти две планеты символизируют такие опасные элементы, как уран и плутоний, и мы прекрасно знаем, что из них можно изготовить бомбу, вспышка которой при взрыве будет в тысячу раз более яркой, чем свет солнца. То есть она затмит само-го Бога Солнца. То, что Япония потерпит поражение и на нее будут сброшены атомные бомбы, было записано в гороскопе нашего императора.
– Что за чушь вы несете!
– Я не могу следовать за вами назад в прошлое, господин Цудзи, в котором вы видите будущее спасение Японии. Все это кажется мне наивным. Меня беспокоит не вооруженный нейтралитет – цель, которую вы преследуете, – хотя это противоречит положениям Мирной Конституции. Вооруженный или невооруженный нейтралитет – для меня все едино. Нейтралитет означает для моего поколения утрату веры во что бы то ни было. Я разделяю мнение Исивары-сан о том, что нас ждет атомная катастрофа. Я также полагаю, что атомная бомба – явление вполне совместимое с японской эстетикой и такое же естественное для нас, как наша культура. Я часто размышлял о естественной простоте утвари, используемой во время совершения синтоистских ритуалов. Трехногий табурет, палка, вырезанная из персиковой ветки, на которую привязываются священные клочки бумаги. Эти предметы переносят нас в сакральный мир. Святилище представляет собой пустое тесное квадратное помещение, в котором темно, пищат комары, мерцает зеркало и стоит на коленях священнослужитель. Все, кто когда-либо присутствовал во время совершения синтоистских обрядов, обращали внимание на естественность средств, используемых в синтоизме. Священное место порой обозначают простой веревкой, привязанной к дереву. Та же естественность таится в пустоте святилища, палке, вырезанной из персикового дерева, или привязанных к ней клочках бумаги. Но если вы преодолеете очарование этой естественности, то что вы увидите? Клочки бумаги определенного типа, вырезанные определенным образом; привязанную пеньковую веревку; определенный жест священнослужителя. Было бы большой ошибкой считать, что все это – вполне естественные вещи. Напротив, все это искусственно созданные человеком предметы и явления.
Японская культура постоянно вводит нас в заблуждение, заводит в тупик нашего собственного невежества. Мнение о том, что японская культура по своему характеру близка природе, – недоразумение. Что мы действительно ощущаем, созерцая гладкую гальку в саду дзен, потертую посуду чайной церемонии, пьесы театра Но? Ничто так не отдаляет нас от природы, как опыт, он заставляет нас ощущать свое одиночество. Термины японской эстетики в этом плане очень примечательны, они сосредоточивают внимание на несчастье, хрупкости, недолговечности. На печали вещей. Это признание нереальности человеческого бытия – того, что не может не вызывать сострадания.
Я хочу обратиться к эстетическому трюизму, давно известному западным мыслителям. Почему кусок мрамора, обработанный человеческой рукой и принявший форму Венеры, никогда уже больше не будет рассматриваться как обыкновенный камень, даже если изображение получит повреждения? Камень стал подобием, он как будто исчез, и вместо него появилась Венера. Можно сказать, что мастер уничтожил природу. Сложнейшие изобретения человечества, включая атомную бомбу, являются приспособлениями такого же порядка, как керамическая чашка, используемая в чайной церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186