К гостевой стоянке.
– Понял, минут через сорок буду.
Ровно через сорок минут на крышу клиники опускаются два мобиля: серый видавший виды «Цирус» и черный роскошный «Эрроу». Из «Цируса» выбирается Мартин, а из «Эрроу» с радостной рожей вываливается Курт – тоже гонщик из наших, из «Отвязных Стрельцов». Правда, у нас с ним немного разные специализации. Мы с Мартином все больше по «Огненной Серии», а Курт предпочитает «низкие» гонки, то есть те, которые проводятся очень близко к поверхности планеты среди ветвистых, изрезанных пещерами и туннелями каньонов.
– Брайан, бродяга! Ну, ты и отмочил! – восторженно ревет Курт.
– Это не я отмочил, а меня, – отшучиваюсь и жму ему лапу.
– Ты как? – спрашивает Мартин и смотрит внимательно. Чувствую, ему до смерти хочется мне что-то сказать. Или спросить. Но присутствие Курта удерживает его.
– Нормально, – отвечаю. – Помяли немного, но жить буду. Со дня на день меня выпишут, и я сразу приступлю к тренировкам. Кстати, Билл подал заявку в «Огненную Серию»?
– Да. – Мартин бросает изучающий взгляд на мои ноги, словно пытается разглядеть спрятанный под штаниной медицинский панцирь, но, похоже, эту тему поднимать не собирается.
– А ты куда намылился? Решил из клиники слинять? – кивает на «Цирус» Курт.
– Только на время, к утру вернусь.
– Подружка, что ли, ждет? – ехидничает Курт.
– Ага. Подружка. Ждет. – Чувствую, что у меня внутри все съеживается, а к горлу подступает ком. Ирэн…
– Небось, горячая штучка, раз ты не можешь даже пару дней обождать, – насмешливо тянет Курт.
Я каменею лицом. Пару дней! Через пару дней ее уже может не быть в живых. Наверное, у меня что-то такое отражается в глазах, потому что Курт внезапно осекается и замолкает, а Мартин серьезно говорит:
– Хорош болтать, времени нет. Брайан, давай я скину тебе на счет деньги и код доступа к «Цирусу», да мы с Куртом двинем обратно, а то мы сдернули прямо с тренировки, и если Билл узнает…
– …прибьет, – подхватывает Курт и сует мне ладонь. – Пока, Брайан, через пару дней свидимся.
Он идет к «Эрроу», а Мартин с помощью коммуникатора переводит со своего счета на мой деньги, затем скидывает мне код доступа к «Цирусу» и предлагает:
– Может, поехать с тобой?
– Куда? К моей подружке? – притворно удивляюсь я. – Ты извини, но она вряд ли согласится на групповуху. Даже за пятьдесят кусков.
Мартин морщится и с досадой говорит:
– Хорош паясничать. И не держи меня за идиота, ладно? Ты же не думаешь, что я поверил во всю эту фигню с подружками и похитителями-букмекерами?
– А ты поверь, – серьезно советую я.
Не то чтобы я не доверял Мартину, наоборот, верю ему, как себе, но… Как сказал Рабиш, в следующий раз разменной пешкой для таинственных «игроков» может оказаться тот, кто очень дорог мне. Например, Мартин… Нет. Пусть уж лучше он держится от всей этой истории как можно дальше. Пусть обижается на меня, если хочет, но Тойер прав – в этой гонке мне напарники ни к чему, я должен остаться совершенно один.
– Ну, как знаешь, – сухо говорит Мартин и идет к «Эрроу», не попрощавшись.
Провожаю взглядом взлетающую черную «стрелу» и сажусь в «Цирус», радуясь, что для управления мобилем ноги не нужны. Осматриваюсь. Отключаю автоматический режим. Проверяю настройки. Ну и колымага! Но мне как раз такая и нужна. Чем хуже у меня будет мобиль, тем лучше, – меньше привлечет внимания. Ну что, вперед. Запускаю инерционный движитель, отключаю гравитационный якорь, поднимаю мобиль к шоссе, убираю в днище колеса, ищу указатель к кварталу «Гнездо Порока» и врубаю двигатели на полную мощность.
Глава 3
НОЧНАЯ ГОНКА
Смотрю на встроенные в коммуникатор часы: около семи вечера. Рановато для «Гнезда Порока», в том смысле, что основная жизнь здесь начинается гораздо позже, ближе к полуночи. Но я лечу сюда не развлекаться, мне нужно найти конкретного человека по имени Том Крыса. Мы с ним вместе росли в приюте и до самого выпуска делили одну комнату на двоих. Между нами так и не возникла настоящая дружба, скорее, это была обычная доброжелательность уживчивых людей, которые вынуждены делить общее жизненное пространство.
После гибели родителей я попал в маленький провинциальный приют для детей младшего возраста. Не скажу, что мне там нравилось, но я угодил туда в пятилетнем возрасте и считал тот приют своим домом. Я был там своим среди своих. Но когда мне исполнилось двенадцать, меня перевели в приют для подростков. Так я попал в столицу, в Мегаполис.
В первую же ночь заправилы и их шестерки вознамерились устроить мне темную – не со злобы, а так, по привычке, типа новичков надо учить. Но я слишком сильно сопротивлялся, и, обозлившись, они вломили мне как следует. Я оказался в лазарете. Через пару недель меня выписали и вернули в приют.
Я угодил как раз к ужину. Помню, когда я вошел в длинный, уставленный многочисленными столами зал, все мальчишки замерли в настороженном ожидании: как-то заправилы примут меня? И как теперь стану себя вести я? Даже за столиком воспитателей разговоры зазвучали тише. Они, конечно, были готовы, если понадобится, разнимать нашу драку, но вообще-то предпочитали не вмешиваться, предоставляя подросткам устанавливать свои собственные законы. Впрочем, видимость приличий все же соблюдалась. Заправилы действовали исподтишка, не в открытую, а воспитатели закрывали на это глаза.
В столовке было самообслуживание – подносы с едой полагалось брать из кухонного автомата. А чтобы подойти к автомату, надо было пройти мимо стола заправил. И я пошел через зал прямо к ним, а вслед мне летели перешептывания, кое-где переходящие в яростный спор – потом я узнал, что тогда делались ставки в виде сока или печенья на исход ситуации, и большинство ребят ставило на то, что я буду драться.
Заправилы глядели на меня насмешливо, но к автомату с едой пропустили. Они ждали, когда я пойду назад, и тогда один из них как бы невзначай толкнул бы меня в спину, а второй подставил бы мне ногу. Это была элементарная проверка. Я должен был споткнуться, опрокинуть поднос с едой и остаться без ужина – добавки в приюте не полагалось. А дальше они собирались посмотреть на мою реакцию. Стерплю, смолчу, значит, я такой же, как большинство – «терпила» или «навоз» – так это называлось у нас в приюте. Если полезу в драку или начну качать права, стану «мишенью» или «куклой» – мальчиком для битья, одиноким изгоем, мишенью для издевательств и насмешек. Вот так, все предельно просто: или «навоз», или «кукла». И третьего не дано.
Вернее, они считали, что не дано. Но они тогда еще не знали, что впервые в жизни столкнулись с настоящим, прирожденным Гонщиком…
Я ждал, когда автомат выдаст мне тарелку с едой и стакан с соком, и ощущал на своей спине их изучающие взгляды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Понял, минут через сорок буду.
Ровно через сорок минут на крышу клиники опускаются два мобиля: серый видавший виды «Цирус» и черный роскошный «Эрроу». Из «Цируса» выбирается Мартин, а из «Эрроу» с радостной рожей вываливается Курт – тоже гонщик из наших, из «Отвязных Стрельцов». Правда, у нас с ним немного разные специализации. Мы с Мартином все больше по «Огненной Серии», а Курт предпочитает «низкие» гонки, то есть те, которые проводятся очень близко к поверхности планеты среди ветвистых, изрезанных пещерами и туннелями каньонов.
– Брайан, бродяга! Ну, ты и отмочил! – восторженно ревет Курт.
– Это не я отмочил, а меня, – отшучиваюсь и жму ему лапу.
– Ты как? – спрашивает Мартин и смотрит внимательно. Чувствую, ему до смерти хочется мне что-то сказать. Или спросить. Но присутствие Курта удерживает его.
– Нормально, – отвечаю. – Помяли немного, но жить буду. Со дня на день меня выпишут, и я сразу приступлю к тренировкам. Кстати, Билл подал заявку в «Огненную Серию»?
– Да. – Мартин бросает изучающий взгляд на мои ноги, словно пытается разглядеть спрятанный под штаниной медицинский панцирь, но, похоже, эту тему поднимать не собирается.
– А ты куда намылился? Решил из клиники слинять? – кивает на «Цирус» Курт.
– Только на время, к утру вернусь.
– Подружка, что ли, ждет? – ехидничает Курт.
– Ага. Подружка. Ждет. – Чувствую, что у меня внутри все съеживается, а к горлу подступает ком. Ирэн…
– Небось, горячая штучка, раз ты не можешь даже пару дней обождать, – насмешливо тянет Курт.
Я каменею лицом. Пару дней! Через пару дней ее уже может не быть в живых. Наверное, у меня что-то такое отражается в глазах, потому что Курт внезапно осекается и замолкает, а Мартин серьезно говорит:
– Хорош болтать, времени нет. Брайан, давай я скину тебе на счет деньги и код доступа к «Цирусу», да мы с Куртом двинем обратно, а то мы сдернули прямо с тренировки, и если Билл узнает…
– …прибьет, – подхватывает Курт и сует мне ладонь. – Пока, Брайан, через пару дней свидимся.
Он идет к «Эрроу», а Мартин с помощью коммуникатора переводит со своего счета на мой деньги, затем скидывает мне код доступа к «Цирусу» и предлагает:
– Может, поехать с тобой?
– Куда? К моей подружке? – притворно удивляюсь я. – Ты извини, но она вряд ли согласится на групповуху. Даже за пятьдесят кусков.
Мартин морщится и с досадой говорит:
– Хорош паясничать. И не держи меня за идиота, ладно? Ты же не думаешь, что я поверил во всю эту фигню с подружками и похитителями-букмекерами?
– А ты поверь, – серьезно советую я.
Не то чтобы я не доверял Мартину, наоборот, верю ему, как себе, но… Как сказал Рабиш, в следующий раз разменной пешкой для таинственных «игроков» может оказаться тот, кто очень дорог мне. Например, Мартин… Нет. Пусть уж лучше он держится от всей этой истории как можно дальше. Пусть обижается на меня, если хочет, но Тойер прав – в этой гонке мне напарники ни к чему, я должен остаться совершенно один.
– Ну, как знаешь, – сухо говорит Мартин и идет к «Эрроу», не попрощавшись.
Провожаю взглядом взлетающую черную «стрелу» и сажусь в «Цирус», радуясь, что для управления мобилем ноги не нужны. Осматриваюсь. Отключаю автоматический режим. Проверяю настройки. Ну и колымага! Но мне как раз такая и нужна. Чем хуже у меня будет мобиль, тем лучше, – меньше привлечет внимания. Ну что, вперед. Запускаю инерционный движитель, отключаю гравитационный якорь, поднимаю мобиль к шоссе, убираю в днище колеса, ищу указатель к кварталу «Гнездо Порока» и врубаю двигатели на полную мощность.
Глава 3
НОЧНАЯ ГОНКА
Смотрю на встроенные в коммуникатор часы: около семи вечера. Рановато для «Гнезда Порока», в том смысле, что основная жизнь здесь начинается гораздо позже, ближе к полуночи. Но я лечу сюда не развлекаться, мне нужно найти конкретного человека по имени Том Крыса. Мы с ним вместе росли в приюте и до самого выпуска делили одну комнату на двоих. Между нами так и не возникла настоящая дружба, скорее, это была обычная доброжелательность уживчивых людей, которые вынуждены делить общее жизненное пространство.
После гибели родителей я попал в маленький провинциальный приют для детей младшего возраста. Не скажу, что мне там нравилось, но я угодил туда в пятилетнем возрасте и считал тот приют своим домом. Я был там своим среди своих. Но когда мне исполнилось двенадцать, меня перевели в приют для подростков. Так я попал в столицу, в Мегаполис.
В первую же ночь заправилы и их шестерки вознамерились устроить мне темную – не со злобы, а так, по привычке, типа новичков надо учить. Но я слишком сильно сопротивлялся, и, обозлившись, они вломили мне как следует. Я оказался в лазарете. Через пару недель меня выписали и вернули в приют.
Я угодил как раз к ужину. Помню, когда я вошел в длинный, уставленный многочисленными столами зал, все мальчишки замерли в настороженном ожидании: как-то заправилы примут меня? И как теперь стану себя вести я? Даже за столиком воспитателей разговоры зазвучали тише. Они, конечно, были готовы, если понадобится, разнимать нашу драку, но вообще-то предпочитали не вмешиваться, предоставляя подросткам устанавливать свои собственные законы. Впрочем, видимость приличий все же соблюдалась. Заправилы действовали исподтишка, не в открытую, а воспитатели закрывали на это глаза.
В столовке было самообслуживание – подносы с едой полагалось брать из кухонного автомата. А чтобы подойти к автомату, надо было пройти мимо стола заправил. И я пошел через зал прямо к ним, а вслед мне летели перешептывания, кое-где переходящие в яростный спор – потом я узнал, что тогда делались ставки в виде сока или печенья на исход ситуации, и большинство ребят ставило на то, что я буду драться.
Заправилы глядели на меня насмешливо, но к автомату с едой пропустили. Они ждали, когда я пойду назад, и тогда один из них как бы невзначай толкнул бы меня в спину, а второй подставил бы мне ногу. Это была элементарная проверка. Я должен был споткнуться, опрокинуть поднос с едой и остаться без ужина – добавки в приюте не полагалось. А дальше они собирались посмотреть на мою реакцию. Стерплю, смолчу, значит, я такой же, как большинство – «терпила» или «навоз» – так это называлось у нас в приюте. Если полезу в драку или начну качать права, стану «мишенью» или «куклой» – мальчиком для битья, одиноким изгоем, мишенью для издевательств и насмешек. Вот так, все предельно просто: или «навоз», или «кукла». И третьего не дано.
Вернее, они считали, что не дано. Но они тогда еще не знали, что впервые в жизни столкнулись с настоящим, прирожденным Гонщиком…
Я ждал, когда автомат выдаст мне тарелку с едой и стакан с соком, и ощущал на своей спине их изучающие взгляды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133