КАНЗАС-СИТИ: АНОНИМНЫЙ СОБЕСЕДНИК СООБЩИЛ ПО ТЕЛЕФОНУ, ЧТО УСАДИЛ ВСЕХ ДЕТЕЙ В МАШИНУ, ЗАЛИЛ БАК ДО ОТКАЗА И ЕДЕТ ТУДА, ГДЕ БУДЕТ В БЕЗОПАСНОСТИ. ОН ХОТЕЛ УЗНАТЬ, ГДЕ БЕЗОПАСНО.
Леди и джентльмены, говорит сам Орсон Уэллс. «Заверяю вас, что „Война миров“ должна была быть и есть не что иное, как субботняя развлекательная версия радиотеатра „Меркурий“. Мы просто набрасываем на голову простыню, прячемся за углом, а потом выскакиваем на прохожего с криком „Ку-ку!“…
Солнца золотые ножи
режут руки мои.
Развалины космических святынь
сгибают плечи мои.
Свет покидает нас.
Земля погружается
в мрачный восход тьмы,
где пропадает горизонт,
а сердца наши тонут от дыр,
просверленных глазами
испуганных звезд.
КИРБИ КОНГДОН, 1970
САМЫМ ВЫДАЮЩИМСЯ КИНОСОБЫТИЕМ ЭТОГО ГОДА, — ПИШЕТ «ДЕЙЛИ ВЭРАЙЭТИ», — ЯВЛЯЕТСЯ КАРТИНА «ПОД ДВУМЯ ЗВЕЗДАМИ», ПРИНЕСШАЯ СТО МИЛЛИОНОВ ЧИСТОЙ ПРИБЫЛИ ПЛЮС ДЕНЬГИ ЗА ПРАВО ПОКАЗА ПО ТЕЛЕВИДЕНИЮ ИЛИ ГОЛОВИДЕНИЮ, ЕСЛИ СОЗДАТЕЛИ РЕШАТСЯ НА ЗАДЕРЖКУ ДЛЯ ПОВЫШЕНИЯ ЦЕНЫ И ДОЖДУТСЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЭТОЙ НОВИНКИ. КРОМЕ ТОГО, ДОБАВИТСЯ ЕЩЕ ПРИБЫЛЬ ОТ ПРОДАЖИ КАПЕЛЛАНСКИХ ИГРУШЕК, МАСОК, ШЛЕМОВ, РУБАШЕК И УСТРОЙСТВ МЕЖЗВЕЗДНОЙ СВЯЗИ.
Интересующие нас существа должны обладать способностью передвигаться с места на место и создавать предметы. Значит, они должны иметь что-то вроде ладоней и ступней. Они должны иметь такие чувства, как зрение, осязание и слух, хотя чувства, развитые на данной планете, будут определяться ее естественной средой… Существа, соответствующие этим условиям, могут лишь незначительно походить на человека…
УОЛТЕР САЛЛИВАН, 1964
Они могут быть голубыми шарами с дюжиной щупалец…
ФИЛИП МОРРИСОН, 1960
Семантики, несомненно, правильно угадали тайники чужой психологии, поскольку не было предпринято никаких враждебных действий против машины. Туземцы расположились вокруг нее и внимательно разглядывали, изредка обмениваясь сдержанными жестами. Они замерли, когда следующая сцена появилась перед их глазами. Это был снимок, изображающий земную семью с двумя детьми. Стюарду пришло в голову, что эта фотография, которую он держал возле своей койки, будет лучшим способом продемонстрировать мирные намерения людей…
РОБЕРТСОН ОСБОРН, 1949
IV
Эндрю Уайт — 2028
«Я клятву сдержал, но кто мне
Об этом скажет теперь!»
Кабинет был большой. Слишком большой, показалось Эндрю Уайту. Голубой, коротковорсовый ковер с изображением тюленя тянулся на добрых двадцать ярдов до резной белой двери, через которую входили гости и, перешагивая порог, съеживались, как Алиса в Стране Чудес. Несомненно, так и было задумано — пространство как символ важности. А кто может быть важнее президента Соединенных Штатов?
«Любой, — подумал вдруг Уайт. — Президент Соединенных Штатов — одинокий человек. Он берет на свои плечи всю тяжесть одиночества людей, которым служит. И он маленький человек. Любой гражданин стоит выше него. Президент существует, чтобы подписываться под решениями других людей, чтобы принимать на себя вину, когда что-то не получается. Он марионетка и козел отпущения. „Братья американцы, я принял решение и не буду претендовать на этот пост на второй срок“.
Однако он знал, что будет. Ему не уклониться от своего долга, а долгом было довести до конца дело, начатое его предшественниками более пятидесяти лет назад. Дело не было закончено, и, Бог свидетель, с каждым днем все труднее было говорить людям о том, что плохо указывать им, как должно быть, убеждать их, что борьбу нужно каждый день начинать заново, что мир — всего лишь иллюзия…
«Возможно, — думал он, — духи всех людей, что некогда занимали это кресло, навещают меня сегодня, проверяя, как чувствует себя такой малыш». Он потянулся и ощутил движение мышц под слоем жирка, съеденные за обедами куры мстили за себя. Уайт знал, что он крупный мужчина — двести два сантиметра от подошв до верхушки своей афро, физически равный любому из предшественников.
Возможно, причиной был запах этого места, аромат свежего воздуха, без запахов кухни или других людей, аромат бумаги, чернил и электрических приборов, бесшумно доставляющих новости и уносящих распоряжения — запах власти. Насколько же все это отличалось от того, к чему он привык в детстве! Он вдруг вспомнил благоухание свежескошенной травы и, повернувшись спиной к двери и своему столу, посмотрел через широкое окно на зеленый газон и густые деревья, на стоянку и широкую улицу за ней, на высокие небоскребы Вашингтона, что выросли на месте знакомого гетто, из которого ему так хотелось вырваться и которое так часто вспоминалось.
«Как было бы здорово, — подумал он, — снять туфли и босиком походить по траве, что он обычно делал в парке, когда был мальчиком. Что это была бы за картина — президент босиком гуляет по газону у Белого дома!» Он знал, что если бы сделал так, снимок этот появился бы во всех домах страны и принес бы ему голоса избирателей. Людям нравилось, что их президент чуточку импульсивен в сердечных делах, чуточку комичен в домашних и хоть чем-то хуже любого из них… Впрочем, он знал, что не сделает ничего такого — просто времени нет. Сейчас у него не было ни минуты на удовольствия. Если бы вновь оказаться в гетто, где времени хватало на все — и поесть, и поспать, и поиграть, и полюбить…
Он повернулся на звук открывающейся двери — на пороге стоял Джон. «Симпатичный мужчина, — подумал Уайт. — Красоту он унаследовал от матери, рост от отца. Может, чуточку консервативен в одежде и прическе, но все равно интересный парень».
— Звонит доктор Макдональд, — холодно сообщил Джон.
«Все еще помнит разговор прошлой ночью», — подумал Уайт и наконец-то понял, откуда взялась его депрессия, откуда это желание сдаться и уйти. Все из-за Джона.
— А кто такой этот доктор Макдональд?
— Директор Программы с Пуэрто-Рико, господин президент, — сказал Джон. — Это те, что слушают звезды, слушают уже более пятидесяти лет. Несколько месяцев назад они приняли нечто похожее на послание с… с какой-то там звезды, забыл ее название. По словам Макдональда, у них готов перевод.
— О Боже! — сказал Уайт. — Я встречался с ним?
— Пожалуй, раз или два, на каких-нибудь приемах. Уайт вздохнул.
У него возникло предчувствие катастрофы. Может, именно к этому и вело сегодня все. Холодная тяжесть легла на желудок, когда вспыхнул экран между столом и камином, которым уже давно не пользовались из-за суровых законов против загрязнения окружающей среды, и, словно прямо со стола, на него взглянуло лицо мужчины, давно перевалившего за средний возраст. У него были светло-рыжие волосы с едва заметной сединой, лицо спокойное, терпеливое и усталое. Уайт уже видел его где-то, узнал и сразу же полюбил, сочувствуя этому человеку в его заботах, какими бы они ни были, и сдерживая себя, пока не зашел слишком далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58