— Люди реагируют так из-за недостатка информации, — сказал Макдональд. — Поговорим с ними. Они дезориентированы. Официальное сообщение и систематическая информационная кампания о Программе, Послании и ответе…
— Успокоят страхи, — закончил Уайт, — или еще более усилят их.
— Страх иррационален, и факты рассеют его. У капеллан нет возможности прибыть сюда. Передача материи — это просто сказка, кроме того, мы не можем представить себе двигатель, разгоняющий корабль до скорости света.
— То, чего не могли представить, — заметил Уайт, — в последние несколько столетий все чаще становилось правдой. А то, что считали невозможным в одном поколении, становится повседневным для следующего. Скажите, почему вы так настаиваете на ответе? Разве мало, что ваши поиски увенчались успехом, что вы доказали существование разумной жизни во Вселенной?
— Я мог бы объяснить это вполне рационально, — ответил Макдональд. — Есть много серьезных причин, важнейшую из которых я уже называл: общение различных разумных существ принесло бы неизмеримые выгоды и тем и другим, но, как вы, конечно, подозреваете, за этой рациональностью скрываются личные мотивы. Прежде чем наш ответ дойдет до Капеллы, я буду уже в могиле, однако хотел бы, чтобы моя работа не пропала напрасно, чтобы сбылось то, во что я верю, чтобы моя жизнь имела смысл. Вы ведь и сами хотите того же.
— Наконец-то мы дошли до принципиальных вопросов.
— Как обычно. Своему сыну и миру я хочу оставить какое-то наследство. Я не поэт и не пророк, не художник, не строитель, не государственный деятель и не филантроп. Единственное, что я могу оставить, это открытую дверь, открытую дорогу во Вселенную, надежды и картины чего-то нового, послание, которое прибудет с другой планеты, кружащейся под парой чужих далеких звезд…
— Все мы этого хотим, — сказал Уайт. — Дело только в том, как этого достичь.
— Не все, — возразил Макдональд. — Некоторые хотят оставить в наследство ненависть, борьбу, словом, ничего нового, а только старое. Но жизнь меняется, время идет, и мы должны подарить нашим детям завтра, а не вчера, а из вчера взять лишь то, что влияет на завтра. Прошлое, конечно, важно, но в нем нельзя жить; единственное место, в котором мы можем жить, это будущее, и оно же единственное, что мы в силах изменить. Поверьте: как только мы отправим ответ, в мире воцарится покой.
— Почему именно тогда?
— Хотя бы потому, что дело будет уже сделано. Ссорящиеся осознают, что они люди, что где-то там живут иные разумные существа, и если уж мы договариваемся с ними, то почему бы нам не договориться между собой, даже с теми, что говорят на иных языках и верят в иных богов.
— Звонит китайский посол, господин президент, — сказал Джон, и Уайт понял, что, поглощенный дискуссией с Макдональдом, даже не заметил, как открылась дверь.
— У меня нет с собой транслятора, — сказал он.
— Ничего страшного, — заметил Макдональд. — Наш компьютер справится с этим.
Уайт с Макдональдом поменялись местами. Оказавшись за столом директора, президент взглянул на экран, с которого к нему обратилось по-английски китайское лицо.
— Господин президент, моя страна со всем уважением требует прекратить беспорядки и публикацию провокационных сообщений, угрожающих иным миролюбивым народам.
— Можете повторить своему премьеру, — осторожно ответил Уайт, — что и нам крайне неприятны эти беспорядки, что мы надеемся вскоре справиться с ними, однако у нас нет таких механизмов контроля над массовой информацией, какими располагает он.
Китаец вежливо поклонился.
— Моя страна также требует, чтобы на Послание, полученное вами с Капеллы, вы не отвечали ни сейчас, ни в будущем.
— Благодарю вас, господин посол, — ответил Уайт, но не успел он повернуться к Макдональду, как место одного лица тут же заняло другое.
— Советский посол, — провозгласил Джон.
— Советский Союз весьма обеспокоен утаиванием этого Послания, — бесцеремонно заявил русский. — Я уполномочен сообщить, что мы также получили его и сейчас готовим ответ. Вскоре об этом будет сообщено.
Экран опустел.
— Конец, — сказал Уайт.
Экран погас.
Уайт положил ладони на стол. Это был солидный рабочий стол, а не какой-то монумент, как у него в Белом доме, и президент чувствовал, что мог бы тут работать. Сидя за столом Макдональда, он представлял, что они поменялись ролями и ч? о он теперь здесь шеф.
— Ни один человеческий язык, — продолжал Макдональд, словно его перебили на середине фразы, — не чужд так, как язык капеллан, ни одна человеческая вера не чужда так, как вера капеллан.
— Мне кажется, вы знали о русских и китайцах, — заметил Уайт.
— Родство по линии науки ближе, чем по месту рождения или языку.
— Откуда они узнали о Послании?
Макдональд развел руками.
— Слишком много людей знали об этом. Если бы я предполагал, что нам запретят сообщать это по обычным каналам, что возникнут какие-то проблемы с ответом, то не собирал бы столько людей в момент нашего триумфа. Но, как теперь ясно, невозможно было бы совершенно утаить эту информацию. Мы были не секретной программой, а научной лабораторией, обязанной делиться со всем миром. У нас даже бывали по обмену русские и китайские ученые. В конечный период…
— Никто не думал, что вам удастся… — вставил Уайт. Макдональд удивленно посмотрел на него. Впервые Уайт видел удивленного директора Программы.
— Тогда почему же нас финансировали? — спросил Макдональд.
— Я не знаю, зачем начали Программу, — сказал Уайт. — Я не углублялся в ее историю, да и не там нужно искать ответ. Подозреваю, что ответ очень напоминает прочие наши причины последних лет: это было нечто такое, чем ученые хотели заниматься, и никто не видел в этом ничего плохого. В конце концов мы ведь живем во времена благосостояния.
— Общественного благосостояния, — уточнил Макдональд.
— Благосостояния вообще, — отмахнулся Уайт. — Наша страна, как и другие, одни раньше, другие позже, реализует сознательную политику ликвидации нищеты и несправедливости.
— Задача правительства — «стремление ко всеобщему благосостоянию», — произнес Макдональд.
— Кроме того, это и цель политики. Нищета и несправедливость — это несчастья, которые можно терпеть в мире, обреченном на несчастья. Однако они становятся нетерпимы в технократизированном обществе, основанном на сотрудничестве, в котором насилие и беспорядки могут уничтожить не только город, но даже саму цивилизацию.
— Разумеется…
— Поэтому, сделав резкий поворот, мы поставили перед народом задачу ликвидации нищеты и выполнили эту задачу. Возникла стабильная общественная система, гарантирующая каждому определенный годовой доход и свободу заниматься примерно тем, что ему нравится, за исключением неконтролируемого размножения и нанесения вреда ближним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58