Пятьдесят лет назад мы могли посылать радиосигналы на расстояние до тысячи световых лет, а лазерные — до десяти светолет. А сегодня соответственно десять тысяч и пятьсот.
— А если там никого нет? — угрюмо спросил Адамс. «Я дух, всегда привыкший отрицать».
— …импульсами, как предлагал Оливер. Сто миллионов ватт в одной десятимиллиардной секунды расползется по всему спектру радиоизлучений. Нальешь нам, Мак?
Макдональд начал пробираться между группами гостей к бару.
— А я сказала Чарли, — говорила в углу какая-то женщина двум другим, — что если бы получала десятку за каждую поменянную засранную пеленку, то не торчала бы здесь, в Пуэрто-Рико…
— …Нейтрино… — сказал кто-то.
— Вздор, — отозвался другой голос. — Единственной действительно логической средой являются Ку-волны.
Макдональд осторожно наливал спирт в стаканы и разбавлял его апельсиновым соком.
— Знаю-знаю, это те волны, которых мы еще не открыли, но должны открыть через несколько лет. Правда, прошло уже пятьдесят лет с тех пор, как Моррисон выдвинул эту теорию, а мы до сих пор не продвинулись ни на шаг.
Макдональд двинулся через кабинет в обратный путь.
— Измучила меня эта ночная работа, — сказала чья-то жена. — Целый день дети висят на шее, а он еще хочет, чтобы я встречала его на пороге, когда он возвращается на рассвете. Каков Ромео?!
— А может, все там только слушают? — тоскливо спросил Адамс. — Может, все там сидят и слушают, как мы? Ведь это гораздо дешевле, чем передавать.
— Прошу, — сказал Макдональд.
— А ты не думаешь, что кому-то это уже пришло в голову и он начал передавать?
— Поставь теперь себя на место тех других и подумай, что пришедшее в голову тебе пришло в голову и им. Если, конечно, там вообще кто-то есть. Так или иначе, от всего этого волосы дыбом встают.
— Ладно, значит, нужно что-то передать.
— И что бы ты передал?
— Нужно подумать. Может быть, простые числа?
— А если это не математическая цивилизация?
— Идиот! Как бы они тогда построили антенну?
— Может, по наитию, как радиолюбители. А может, у них встроенные антенны, только они этого не знают.
— Может, и у тебя тоже?
Банка Макдональда опустела, и он подался на кухню.
— …требовать равного времени на Большом Ухе. Даже если никто не передает, мы могли бы поймать электронный шум цивилизации, отстоящей от нас на десять световых лет. Проблема была бы с расшифровкой, а не с приемом.
— Они это уже принимают во время изучения относительно близких систем. Попроси такую ленту и разработай программу.
— Хорошо, я так и сделаю это, дайте мне только время… Макдональд оказался рядом с Марией, обнял ее за талию и привлек к себе.
— Все в порядке? — спросил он.
— В порядке, — ответила она, но лицо ее выдавало усталость.
Его тревожила мысль о том, что она стареет, вступает в средний возраст. Собственной старости он еще мог противостоять. Он чувствовал, как в костях его отлагаются годы, однако в душе считал себя по-прежнему двадцатилетним, хотя и знал, что ему стукнуло сорок семь. Но он радовался счастью и любви, покою и безмятежности. За это он готов был заплатить собственным юношеским воодушевлением и верой в свое бессмертие. Но только не Мария!
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
— Правда?
Она кивнула, и он крепче прижал ее к себе.
— Хотел бы я, чтобы мы были только вдвоем, как всегда.
— Я тоже.
— Скоро мне придется собираться.
— Придется?
— Я должен сменить Сандерса. Он на дежурстве. Пусть немного повеселится с остальными.
— Ты не можешь послать кого-нибудь другого?
— Кого? — Макдональд с добродушной беспомощностью повел рукой. — Они хорошо веселятся. Никто не заметит, как я смоюсь.
— Я замечу.
— Конечно, querida.
— Ты им мать, отец и священник в одном лице, — сказала Мария. — Ты слишком заботишься о них.
— Их нужно объединять. Впрочем, на что еще я гожусь?
— Что-нибудь наверняка можно найти.
Макдональд стиснул ее одной рукой.
— Вы только взгляните на Мака и Марию, — сказал кто-то. — Какая невероятная пре… данность!
Макдональд с улыбкой стерпел похлопывание по спине, одновременно прикрывая Марию.
— Увидимся позднее, — сказал он.
Проходя через гостиную, он слышал, как кто-то говорит:
— Как утверждает Эди, нужно приглядеться к цепочечным макромолекулам в хондритах, содержащих уголь. Неизвестно, откуда они прибыли или были присланы, а какое послание может быть закодировано в молекулах…
Когда он закрыл за собою дверь, гомон стих до ропота, а потом до шелеста. На мгновение Макдональд задержался у дверцы автомобиля и поднял взгляд к небу.
«И здесь мы вышли вновь узреть светила».
Шелест из гасиенды напомнил ему динамики в центральной аппаратной. Все эти голоса говорят, говорят и говорят, а он не может понять ни слова. Мелькнула какая-то идея… если бы только он мог на ней сосредоточиться! Однако он выпил слишком много пива… а может, слишком мало..
После долгих часов прослушивания Макдональд всегда испытывал легкий сдвиг по фазе, но в эту ночь было хуже, чем обычно. Может, из-за всех этих разговоров, пива или чего-то еще: какой-то более глубокой неопределенной тревоги.
«Тик-так, тико-тико…»
Даже если бы они сумели принять какое-то послание, то, прежде чем удастся завязать диалог хотя бы с ближайшей из возможных звезд, от них самих и следа не останется. Из какой безумной самоотверженности рождается эта настойчивость?
«Слушают в Пуэрто-Рико…»
Например, из религии. По крайней мере так было когда-то, в эпоху соборов, которые возводились веками.
«— Чем занимаешься, приятель?
— Работаю за десять франков в день.
— А ты что делаешь?
— Кладу камень.
— А что… что делаешь ты?
— Я возвожу собор».
Большинство из них возводило соборы. Большинство из них отдавались своей миссии с религиозным фанатизмом. Только так можно работать всю жизнь без надежды увидеть «плод трудов» своих.
«Но не слышат ничего…»
Обычные каменщики и те, кто работал только ради денег, со временем отпадали, оставляя лишь тех, в чьей душе не умерла вера, не умерла мечта. Но сначала эти адепты должны были чуточку спятить.
«Может, нет там никого?»
Сегодня ночью он слышал голоса почти все время. Они упрямо пытались что-то сказать ему, что-то срочное, очень важное, но он опять не мог различить ни слова. Он слышал лишь приглушенную болтовню вдалеке, назойливую и непонятную.
«Тик-так, тик-ток…»
Ему снова захотелось заорать на всю вселенную: «Заткнитесь! Не все сразу! Сначала ты!» Но, разумеется, сделать это было невозможно. Но разве он хотя бы пытался? Разве хоть раз крикнул?
«Уши ставь торчком, как волк!»
Заснул он за пультом, под эту болтовню или ему только показалось? Или, может, ему приснилось, что он проснулся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— А если там никого нет? — угрюмо спросил Адамс. «Я дух, всегда привыкший отрицать».
— …импульсами, как предлагал Оливер. Сто миллионов ватт в одной десятимиллиардной секунды расползется по всему спектру радиоизлучений. Нальешь нам, Мак?
Макдональд начал пробираться между группами гостей к бару.
— А я сказала Чарли, — говорила в углу какая-то женщина двум другим, — что если бы получала десятку за каждую поменянную засранную пеленку, то не торчала бы здесь, в Пуэрто-Рико…
— …Нейтрино… — сказал кто-то.
— Вздор, — отозвался другой голос. — Единственной действительно логической средой являются Ку-волны.
Макдональд осторожно наливал спирт в стаканы и разбавлял его апельсиновым соком.
— Знаю-знаю, это те волны, которых мы еще не открыли, но должны открыть через несколько лет. Правда, прошло уже пятьдесят лет с тех пор, как Моррисон выдвинул эту теорию, а мы до сих пор не продвинулись ни на шаг.
Макдональд двинулся через кабинет в обратный путь.
— Измучила меня эта ночная работа, — сказала чья-то жена. — Целый день дети висят на шее, а он еще хочет, чтобы я встречала его на пороге, когда он возвращается на рассвете. Каков Ромео?!
— А может, все там только слушают? — тоскливо спросил Адамс. — Может, все там сидят и слушают, как мы? Ведь это гораздо дешевле, чем передавать.
— Прошу, — сказал Макдональд.
— А ты не думаешь, что кому-то это уже пришло в голову и он начал передавать?
— Поставь теперь себя на место тех других и подумай, что пришедшее в голову тебе пришло в голову и им. Если, конечно, там вообще кто-то есть. Так или иначе, от всего этого волосы дыбом встают.
— Ладно, значит, нужно что-то передать.
— И что бы ты передал?
— Нужно подумать. Может быть, простые числа?
— А если это не математическая цивилизация?
— Идиот! Как бы они тогда построили антенну?
— Может, по наитию, как радиолюбители. А может, у них встроенные антенны, только они этого не знают.
— Может, и у тебя тоже?
Банка Макдональда опустела, и он подался на кухню.
— …требовать равного времени на Большом Ухе. Даже если никто не передает, мы могли бы поймать электронный шум цивилизации, отстоящей от нас на десять световых лет. Проблема была бы с расшифровкой, а не с приемом.
— Они это уже принимают во время изучения относительно близких систем. Попроси такую ленту и разработай программу.
— Хорошо, я так и сделаю это, дайте мне только время… Макдональд оказался рядом с Марией, обнял ее за талию и привлек к себе.
— Все в порядке? — спросил он.
— В порядке, — ответила она, но лицо ее выдавало усталость.
Его тревожила мысль о том, что она стареет, вступает в средний возраст. Собственной старости он еще мог противостоять. Он чувствовал, как в костях его отлагаются годы, однако в душе считал себя по-прежнему двадцатилетним, хотя и знал, что ему стукнуло сорок семь. Но он радовался счастью и любви, покою и безмятежности. За это он готов был заплатить собственным юношеским воодушевлением и верой в свое бессмертие. Но только не Мария!
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
— Правда?
Она кивнула, и он крепче прижал ее к себе.
— Хотел бы я, чтобы мы были только вдвоем, как всегда.
— Я тоже.
— Скоро мне придется собираться.
— Придется?
— Я должен сменить Сандерса. Он на дежурстве. Пусть немного повеселится с остальными.
— Ты не можешь послать кого-нибудь другого?
— Кого? — Макдональд с добродушной беспомощностью повел рукой. — Они хорошо веселятся. Никто не заметит, как я смоюсь.
— Я замечу.
— Конечно, querida.
— Ты им мать, отец и священник в одном лице, — сказала Мария. — Ты слишком заботишься о них.
— Их нужно объединять. Впрочем, на что еще я гожусь?
— Что-нибудь наверняка можно найти.
Макдональд стиснул ее одной рукой.
— Вы только взгляните на Мака и Марию, — сказал кто-то. — Какая невероятная пре… данность!
Макдональд с улыбкой стерпел похлопывание по спине, одновременно прикрывая Марию.
— Увидимся позднее, — сказал он.
Проходя через гостиную, он слышал, как кто-то говорит:
— Как утверждает Эди, нужно приглядеться к цепочечным макромолекулам в хондритах, содержащих уголь. Неизвестно, откуда они прибыли или были присланы, а какое послание может быть закодировано в молекулах…
Когда он закрыл за собою дверь, гомон стих до ропота, а потом до шелеста. На мгновение Макдональд задержался у дверцы автомобиля и поднял взгляд к небу.
«И здесь мы вышли вновь узреть светила».
Шелест из гасиенды напомнил ему динамики в центральной аппаратной. Все эти голоса говорят, говорят и говорят, а он не может понять ни слова. Мелькнула какая-то идея… если бы только он мог на ней сосредоточиться! Однако он выпил слишком много пива… а может, слишком мало..
После долгих часов прослушивания Макдональд всегда испытывал легкий сдвиг по фазе, но в эту ночь было хуже, чем обычно. Может, из-за всех этих разговоров, пива или чего-то еще: какой-то более глубокой неопределенной тревоги.
«Тик-так, тико-тико…»
Даже если бы они сумели принять какое-то послание, то, прежде чем удастся завязать диалог хотя бы с ближайшей из возможных звезд, от них самих и следа не останется. Из какой безумной самоотверженности рождается эта настойчивость?
«Слушают в Пуэрто-Рико…»
Например, из религии. По крайней мере так было когда-то, в эпоху соборов, которые возводились веками.
«— Чем занимаешься, приятель?
— Работаю за десять франков в день.
— А ты что делаешь?
— Кладу камень.
— А что… что делаешь ты?
— Я возвожу собор».
Большинство из них возводило соборы. Большинство из них отдавались своей миссии с религиозным фанатизмом. Только так можно работать всю жизнь без надежды увидеть «плод трудов» своих.
«Но не слышат ничего…»
Обычные каменщики и те, кто работал только ради денег, со временем отпадали, оставляя лишь тех, в чьей душе не умерла вера, не умерла мечта. Но сначала эти адепты должны были чуточку спятить.
«Может, нет там никого?»
Сегодня ночью он слышал голоса почти все время. Они упрямо пытались что-то сказать ему, что-то срочное, очень важное, но он опять не мог различить ни слова. Он слышал лишь приглушенную болтовню вдалеке, назойливую и непонятную.
«Тик-так, тик-ток…»
Ему снова захотелось заорать на всю вселенную: «Заткнитесь! Не все сразу! Сначала ты!» Но, разумеется, сделать это было невозможно. Но разве он хотя бы пытался? Разве хоть раз крикнул?
«Уши ставь торчком, как волк!»
Заснул он за пультом, под эту болтовню или ему только показалось? Или, может, ему приснилось, что он проснулся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58