ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Она остановилась.
— Мисс Дивер, не так ли? — спросил незнакомец по-вонарски с ширинским акцентом. — Мисс Лизелл Дивер?
Она утвердительно кивнула. От незнакомца разило дешевыми сигарами и дешевым одеколоном. Она едва сдержалась, чтобы не отвернуться в сторону.
— Стиг Брулин из «Спортивной газеты» , к вашим услугам. Мисс Дивер, я предлагаю вам свою помощь в сопровождении и защите вас на пути следования от вокзала до регистрационного отдела городской мэрии в обмен на ваше интервью…
— Нет, — обойдя препятствие, Лизелл продолжила свой путь.
Стиг Брулин снова вырос у нее на пути. Он трещал без умолку, очевидно, стараясь выудить хоть какую-то информацию или признание. Она почти не слышала, что он ей говорит, для нее это был малозначащий шум, но его настойчивость отвлекала ее внимание — причина была, возможно, в самом журналисте, или же в праздном любопытстве, и вскоре уже небольшая толпа следовала за ней по пятам.
Ей было все равно. Вслед летели вопросы и комментарии, она легко игнорировала их. Миновав зал ожидания, она прямо у входа забралась в один из неповоротливых, удобных гецианских кэбов, которых всегда хватало перед зданием вокзала.
— В мэрию, — попросила она, старательно по-гециански, и кэб тут же тронулся с места. Лизелл устроилась на мягком сиденье. Улицы, проплывающие мимо, не удостаивались ее внимания, только раз она оглянулась назад — три экипажа следовали за ней. В одном из них кто-то, высунувшись из окна, размахивал ярко-желтым шарфом. Подавал какой-то сигнал?
Еще несколько улиц — и кэб въехал на площадь Ирстрейстер, которую она в последний раз видела окутанной черным дымом. Впереди возвышалось богато украшенное здание мэрии, на ступеньках которого толпились в ожидании люди. Возница натянул поводья. Лизелл расплатилась, вышла и поспешила вверх по лестнице. Люди, попадающиеся ей на пути, стали по мере ее приближения каким-то чудесным образом стекаться к ней, и она поняла, что все глаза прикованы к ней, что все вопросы, комментарии и поздравления предназначены ей — короче говоря, они все знают, кто она, и, очевидно, ждут ее.
Она прошла через фойе с высокими окнами. Ее свита значительно увеличилась. Войдя в коридор, она поняла, что дорога к регистрационному отделу отложилась у нее в памяти. Ей не нужно было спрашивать, как туда пройти. Она шла уверенно, преследуемая оживленной толпой.
Лизелл достигла регистрационного отдела, и чувство нереальности происходящего вдруг переполнило ее, хотя сердце так колотилось, что почти причиняло ей боль. Дежурный клерк поднял глаза, когда она вошла, и по его лицу она поняла, что он узнал ее.
Толпа за его спиной затихла. Подходя к столу, она могла слышать звук своих шагов и даже удары сердца. Она протянула свои документы клерку, которому не требовались указания. Отчетливо слышимый удар печати в паспорт — последней печати, удостоверяющей завершение гонок — взорвал тишину, послышались радостные крики, и толпа окружила ее. Лизелл видела возбужденные лица с открытыми ртами, и шум голосов оглушил ее, все говорили одновременно. Она не могла разобрать слов и, конечно же, не могла ответить. Горло ее сжалось, глаза наполнились слезами, и чувство нереальности происходящего усилилось. Она посмотрела на свой паспорт, который каким-то образом оказался снова у нее в руках. И только наличие штампа — Мэрия Тольца, Нижняя Геция, дата и число: 11:36 — свидетельствовали, что гонки действительно завершились.
XXIV
Парикмахер и гример, предоставленные Министерством иностранных дел, вышли, и дверь за ними закрылась. Горничная, также предоставленная министерством, сделала реверанс и вышла. Ее услуги были пока не нужны. Забыв всю солидность своего положения, Лизелл помчалась через роскошные комнаты лучшего люкса отеля «Королевская слава» назад в спальню, где было высокое зеркало на подвижной золоченой раме, перед которым она застыла, раздраженно любуясь, что они с ней сделали.
Она смотрела в зеркало и не узнавала себя. У ее отражения глаза были смехотворно округлившимися. Ее впихнули в великолепное платье — шелковое, бледно-аквамаринового цвета, с обильной вышивкой золотом по подолу, — оголявшее ее плечи, руки и почти всю грудь. Жесткий корсет, надетый под платье, не только утянул ее талию до невозможного предела, но и поднял грудь так, что последняя грозила просто выпасть из лифа.
Дурной вкус. Пошлость. Она почти слышала голос Его чести. Вульгарность твоего внешнего вида… Ну, уж нет, этот полуобнаженный стиль — писк моды, ему следуют самые утонченные женщины во всех столичных городах запада, и невозможно отрицать, что у нее очень подходящая для этого фигура. Так что Его честь волен говорить все, что захочет, ей все равно. Но не было похоже, чтобы ее отец вообще имел желание хоть что-то говорить. За те десять дней, что прошли с того момента, когда она вошла в здание мэрии в Тольце, сообщения о ее победе размещались на первых страницах всех газет мира. Эдонс Дивер должен был читать их, но он даже не удосужился признать победу своей родной дочери. Ее мать прислала ей горестное поздравительное письмо два дня назад, но от отца — ничего. Нет, Его честь вряд ли будет беспокоиться по поводу платья, в котором она появится на вечернем приеме во дворце Водяных Чар.
Вряд ли он будет беспокоиться и по поводу ее украшений, прически или макияжа, и это все к лучшему. Ее прическу — небрежно приподнятые, нарочито взъерошенные локоны с многочисленными искусно выпущенными прядками, припудренные золотой пудрой — Его честь назвал бы вызывающей. Украшения — превосходное изумрудное колье и такие же сережки — были взяты напрокат только на один этот вечер. Судья счел бы это оскорбительным для незамужней женщины. А лицо — она даже думать не хотела, что бы он сказал о ее лице, у нее у самой были сомнения на этот счет. Это неважно, что гримерша — профессионал из Оперного театра Тольца, равно как и костюмерша, подбиравшая аквамариновое платье, считали, что дамы из высшего общества сейчас любят пользоваться косметикой. Неважно, что гримерша разрисовала ее легкой и искусной рукой художницы. Изменения в ее внешности были разительные. Деликатно подкрашенные ресницы увеличили и сделали более выразительными ее глаза. Румяна, легкими мазками наложенные на ее щеки, приятно оживили лицо. А розовая, блестящая помада сделала губы необычайно привлекательными. Впечатление она производила явно — она подыскивала точное прилагательное — соблазнительное.
Она перелетала с вечеринки на банкет, с банкета на прием, с приема снова на вечеринку, и так — всю неделю. Но она и не мечтала появиться где-нибудь в таком наряде. Сегодня была аудиенция победителя Великого Эллипса с Мильцином IX, и цель, преследуемая министерством, была яснее ясного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196