Развалившись на мягких подушках, он сердито добавил: — Хорошей прислуге не требуется напоминаний. Ваши господа плохо вас учат. Ну что с них взять, они же зулийцы.
Человек, с которым он разговаривал, не испытывал ни вины, ни возмущения, он вообще не разговаривал, спрятавшись под большой коричневато-желтой накидкой с капюшоном. Не было даже понятно, мужчина это или женщина. «Капюшон», скрючившись, дергал струны, которые меняли угол наклона деревянных жалюзи, пропускавших солнечный свет в арендованное часмистрио. На мгновение показалась рука в перчатке.
Освещение изменилось в лучшую сторону. Нервирующая жара и яркий свет отступили, и прохладная тень ласково опустилась на лоб грандлендлорда. По крайней мере, эти идиоты хоть что-то умеют делать, когда их соответствующим образом встряхнешь.
Он мельком заметил поросшую щетиной желтоватую физиономию, которая тут же исчезла в тени капюшона. Хорошо, что исчезла. У него не было желания беспокоить себя созерцанием отвратительного уродства. Есть куда более приятные зрелища для глаз.
Торвид принялся рассматривать сквозь деревянные жалюзи гряду отвесных скал, окаймляющих узкое ущелье и поднимающихся над бурной рекой и ее притоками. Типичный пейзаж полуцивилизованного Зуликистана, очень волнующий, очень живописный, и он с радостью мог бы оценить очарование этих мест, находясь от них на безопасном расстоянии.
Часмистрио из стекла и стали, крышей в виде пагоды, висел в воздухе, поддерживаемый, словно драгоценный камень, огромным надземным тросом, перекинутым под облаками, на высоте тысячи футов над Узикской расселиной. Он соединят когда-то огромный торговый центр Фижи с лентами деревень беспорядочно разбросанными по вершинам скал на противоположной стороне реки Узик.
Возбуждающее зрелище. Прискорбная навозная куча посреди болота. Грандлендлорд скривил презрительно губы при одном воспоминании об этом. Никакого комфорта, никаких прелестей жизни, никаких развлечений. Ужасная, зловонная язва на благородном лице мира, доказательство неполноценности его жителей. Если бы история, которую он рассказал своему племяннику — сверкающей звезде Ледяного Мыса, — была правдой, если бы он поехал прямо в цивилизованный, блистательный Юмо Таун, тогда жизнь его была бы похожа на рай. Но долг зовет, у него есть обязательства перед императором, поэтому-то он и вынужден был удалиться в это забытое богом место.
По крайней мере, он избежал пыльного и грязного Аэннорве и допотопного Бизака. Это первое утешение. И его временное пребывание в этом захолустном, кишащем бандитами Зуликистане, по-видимому, должно быть кратким. Это второе утешение.
Торвид выдохнул облако сигаретного дыма и почувствовал, что его внимание уплывает в сторону. Никакого укрытия, никакого чистого горного воздуха не найти за стеклянными стенами часмистрио, и человек в капюшоне знает это и, очевидно, желает списать свое уродство на счет отравленной атмосферы. Неудачное творение природы. Глубокая морщина залегла между бровей грандлендлорда.
— Ты здесь? — спросил он строго. «Капюшон» резко поставил перед ним инкрустированный столик. — Мой бокал. — Он готов был наградить подзатыльником за малейшее неповиновение, но «капюшон» тут же наклонился, чтобы наполнить пустой бокал вонарским шампанским, не дав тем самым возможности для дисциплинарного взыскания. Молчаливое волосатое лицо на секунду оказалось на одном уровне с лицом Торвида. Он уловил дикий блеск красных глаз под тенью капюшона, и желание хоть как-то связываться с этим исчезло как по волшебству.
Какое-то время молчание нарушалось лишь порывами горного ветра и скрежетом металла о металл. Часмистрио плыл, раскачиваясь в воздухе, по велению невидимых рук.
Торвид Сторнзоф потягивал шампанское, внимательно рассматривая пейзаж и курил. В этот момент часмистрио достиг области низких облаков, и призрачно-серый туман поглотил мир внизу. Серый дым наполнил и окрасил серой мглой интерьеры движущегося часмистрио. Практически ничего нельзя было различить. Из-под капюшона слуги раздавались низкие, хриплые, звуки. Урггурргургагрурргх… Вероятно, у него возник какой-то дыхательный спазм, но Торвид Сторнзоф не относил повышенную чувствительность к числу своих недостатков. Не спеша выдохнув серый туман, он строго приказал:
— Замолчи.
— Ууургжгургургургг… ииЮГГК, ииЮГГК, ииЮГГК…
Нелепая икота только усилила клокотание. Темно-красная слизь закапала из расплющенных ноздрей. Мерзость, недостойная внимания, обычно Торвид игнорировал такие недоразумения. Но тесное пространство часмистрио мешало проявить снисходительность, и он счел нужным прекратить это несносное безобразие.
— Замолчи, — повторил он сурово.
— Ууурггггургургур… ииЮГГК, ииЯРРГХККК…
Так как это было уже умышленное неповиновение, то оно гарантировало обязательное телесное наказание. Поднявшись с тахты, Торвид сделал шаг вперед, поднял руку и ударил по щетинистому лицу под капюшоном. Голова создания откинулась в сторону, затем оно рванулось вперед, глаза сверкали красным огнем, желтые клыки едва не впились в горло Торвида. Он отшатнулся назад, достал из нагрудного кармана пистолет и выстрелил не раздумывая. Хлопок — и третий красный глаз появился в середине лба нападавшего.
Щекотливое положение. Но он действовал в целях самозащиты, хотя его прием на противоположной стороне Узикской расселины становится проблематичным. Торвид нахмурился и налил себе еще бокал шампанского.
Поднявшееся зловоние заполнило стеклянное купе. Мертвое тело испускало целый букет мерзких запахов. Торвид отставил бокал в сторону.
Часмистрио медленно двигалось вперед. Постепенно туман рассеялся, и каменные утесы проступили сквозь серую пелену. Глухой удар, скрип и еще один заключительный удар свидетельствовали о завершении путешествия. Не привыкший к самообслуживанию Торвид заставил себя самостоятельно отодвинуть щеколду и распахнуть стальную дверь. Он вышел из своей кабины прямо навстречу четверке в капюшонах, стоявшей у лебедки. Ими руководил надсмотрщик с ледяными глазами облаченный в костюм зульского крестьянина: блуза с длинными рукавами, свободный жилет и короткий домотканый килт.
Не замечая прислуги, он обратился прямо к надсмотрщику:
— Монгрел ждет меня?
— Он под сосной, увидите, она молнией расколота. Это — не доходя до деревни Фадогальбро, — ответил надсмотрщик на сносном грейслендском.
— Проводишь меня, — деньги перешли из одних рук в другие.
Из открытого часмистрио долетал неприятный запах. Охристые балахоны зафыркали, заскулили и, щелкая зубами, неловко завозились под своими капюшонами. Заметив это, надсмотрщик нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
Человек, с которым он разговаривал, не испытывал ни вины, ни возмущения, он вообще не разговаривал, спрятавшись под большой коричневато-желтой накидкой с капюшоном. Не было даже понятно, мужчина это или женщина. «Капюшон», скрючившись, дергал струны, которые меняли угол наклона деревянных жалюзи, пропускавших солнечный свет в арендованное часмистрио. На мгновение показалась рука в перчатке.
Освещение изменилось в лучшую сторону. Нервирующая жара и яркий свет отступили, и прохладная тень ласково опустилась на лоб грандлендлорда. По крайней мере, эти идиоты хоть что-то умеют делать, когда их соответствующим образом встряхнешь.
Он мельком заметил поросшую щетиной желтоватую физиономию, которая тут же исчезла в тени капюшона. Хорошо, что исчезла. У него не было желания беспокоить себя созерцанием отвратительного уродства. Есть куда более приятные зрелища для глаз.
Торвид принялся рассматривать сквозь деревянные жалюзи гряду отвесных скал, окаймляющих узкое ущелье и поднимающихся над бурной рекой и ее притоками. Типичный пейзаж полуцивилизованного Зуликистана, очень волнующий, очень живописный, и он с радостью мог бы оценить очарование этих мест, находясь от них на безопасном расстоянии.
Часмистрио из стекла и стали, крышей в виде пагоды, висел в воздухе, поддерживаемый, словно драгоценный камень, огромным надземным тросом, перекинутым под облаками, на высоте тысячи футов над Узикской расселиной. Он соединят когда-то огромный торговый центр Фижи с лентами деревень беспорядочно разбросанными по вершинам скал на противоположной стороне реки Узик.
Возбуждающее зрелище. Прискорбная навозная куча посреди болота. Грандлендлорд скривил презрительно губы при одном воспоминании об этом. Никакого комфорта, никаких прелестей жизни, никаких развлечений. Ужасная, зловонная язва на благородном лице мира, доказательство неполноценности его жителей. Если бы история, которую он рассказал своему племяннику — сверкающей звезде Ледяного Мыса, — была правдой, если бы он поехал прямо в цивилизованный, блистательный Юмо Таун, тогда жизнь его была бы похожа на рай. Но долг зовет, у него есть обязательства перед императором, поэтому-то он и вынужден был удалиться в это забытое богом место.
По крайней мере, он избежал пыльного и грязного Аэннорве и допотопного Бизака. Это первое утешение. И его временное пребывание в этом захолустном, кишащем бандитами Зуликистане, по-видимому, должно быть кратким. Это второе утешение.
Торвид выдохнул облако сигаретного дыма и почувствовал, что его внимание уплывает в сторону. Никакого укрытия, никакого чистого горного воздуха не найти за стеклянными стенами часмистрио, и человек в капюшоне знает это и, очевидно, желает списать свое уродство на счет отравленной атмосферы. Неудачное творение природы. Глубокая морщина залегла между бровей грандлендлорда.
— Ты здесь? — спросил он строго. «Капюшон» резко поставил перед ним инкрустированный столик. — Мой бокал. — Он готов был наградить подзатыльником за малейшее неповиновение, но «капюшон» тут же наклонился, чтобы наполнить пустой бокал вонарским шампанским, не дав тем самым возможности для дисциплинарного взыскания. Молчаливое волосатое лицо на секунду оказалось на одном уровне с лицом Торвида. Он уловил дикий блеск красных глаз под тенью капюшона, и желание хоть как-то связываться с этим исчезло как по волшебству.
Какое-то время молчание нарушалось лишь порывами горного ветра и скрежетом металла о металл. Часмистрио плыл, раскачиваясь в воздухе, по велению невидимых рук.
Торвид Сторнзоф потягивал шампанское, внимательно рассматривая пейзаж и курил. В этот момент часмистрио достиг области низких облаков, и призрачно-серый туман поглотил мир внизу. Серый дым наполнил и окрасил серой мглой интерьеры движущегося часмистрио. Практически ничего нельзя было различить. Из-под капюшона слуги раздавались низкие, хриплые, звуки. Урггурргургагрурргх… Вероятно, у него возник какой-то дыхательный спазм, но Торвид Сторнзоф не относил повышенную чувствительность к числу своих недостатков. Не спеша выдохнув серый туман, он строго приказал:
— Замолчи.
— Ууургжгургургургг… ииЮГГК, ииЮГГК, ииЮГГК…
Нелепая икота только усилила клокотание. Темно-красная слизь закапала из расплющенных ноздрей. Мерзость, недостойная внимания, обычно Торвид игнорировал такие недоразумения. Но тесное пространство часмистрио мешало проявить снисходительность, и он счел нужным прекратить это несносное безобразие.
— Замолчи, — повторил он сурово.
— Ууурггггургургур… ииЮГГК, ииЯРРГХККК…
Так как это было уже умышленное неповиновение, то оно гарантировало обязательное телесное наказание. Поднявшись с тахты, Торвид сделал шаг вперед, поднял руку и ударил по щетинистому лицу под капюшоном. Голова создания откинулась в сторону, затем оно рванулось вперед, глаза сверкали красным огнем, желтые клыки едва не впились в горло Торвида. Он отшатнулся назад, достал из нагрудного кармана пистолет и выстрелил не раздумывая. Хлопок — и третий красный глаз появился в середине лба нападавшего.
Щекотливое положение. Но он действовал в целях самозащиты, хотя его прием на противоположной стороне Узикской расселины становится проблематичным. Торвид нахмурился и налил себе еще бокал шампанского.
Поднявшееся зловоние заполнило стеклянное купе. Мертвое тело испускало целый букет мерзких запахов. Торвид отставил бокал в сторону.
Часмистрио медленно двигалось вперед. Постепенно туман рассеялся, и каменные утесы проступили сквозь серую пелену. Глухой удар, скрип и еще один заключительный удар свидетельствовали о завершении путешествия. Не привыкший к самообслуживанию Торвид заставил себя самостоятельно отодвинуть щеколду и распахнуть стальную дверь. Он вышел из своей кабины прямо навстречу четверке в капюшонах, стоявшей у лебедки. Ими руководил надсмотрщик с ледяными глазами облаченный в костюм зульского крестьянина: блуза с длинными рукавами, свободный жилет и короткий домотканый килт.
Не замечая прислуги, он обратился прямо к надсмотрщику:
— Монгрел ждет меня?
— Он под сосной, увидите, она молнией расколота. Это — не доходя до деревни Фадогальбро, — ответил надсмотрщик на сносном грейслендском.
— Проводишь меня, — деньги перешли из одних рук в другие.
Из открытого часмистрио долетал неприятный запах. Охристые балахоны зафыркали, заскулили и, щелкая зубами, неловко завозились под своими капюшонами. Заметив это, надсмотрщик нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196