И пишет странный текст. Был первый завет с Богом-отцом. Ну, вроде понятно. Был второй завет, тоже вроде понятно - христианский, с Богом-сыном. Был третий завет - коммунистический, а мы ждём от Малевича четвёртый завет - супрематический. Малевич на это отвечает в изумлении своей знаменитой теорией «остановки прогресса», которая в сущности, если почитать его письма Гершензону, которые сейчас опубликованы, означает - не ходи за третий завет. Для христианского сознания это понятно. Если у нас есть Троица, и у нас есть очень важная апокалипсическая мифологема авангарда, это третьезаветная ересь Иохима Флорского, то есть Завет с Богом-отцом, Богом-сыном и некий завет Святого Духа.
Вот он и оказывается суммой двух предыдущих, иначе у нас не будет единосущности, и должен быть тем, из чего она как из духа выводится. Вот отсюда появляются все эти идеи корней из -1, такое восприятие числовой оси, и, соответственно, такое восприятие мира. Вот для одного сознания - конец будет такой. После нашего времени будет некое третье, в которое мы как-то входим. Что такое четвёртый завет? Я обращаю внимание на то, что обычно, когда говорят про апокалиптику, говорят про несколько схем. Про, так сказать, полнозаветную схему, то есть - конец, просто конец. Про членение этого конца на разные этапы. Ну, предположим, 7 печатей. Можно поставить, что это 7 этапов. Это некие многоэтапные апокалипсические схемы.
И можно сказать иначе. Вдруг Эль Лисицкий отвечает Малевичу вот с этим своим четвёртым заветом странной фразой в статье, кстати, о нём, где он утверждает, что «этот квадрат есть краеугольный квадрат». Это что такое? Краеугольный камень - мы знаем, что это такое. Это был камень первого Храма. Но прежде всего, как только мы сказали «краеугольный», то квадрат неожиданно стал объёмным. Это не затычка картины и не просто точка, куда всё сошлось в апокалипсисе, а это что-то, что, видимо, представляет какой-то другой тип сознания.
И вот здесь мы как раз переходим к вопросу о поведении. Многократно публиковались картинки, где сидят члены «УНОВИСа», то есть витебские «устроители нового искусства», и у них на рукавчике нарисован квадрат. Но где? Вот в этом месте, но, к сожалению, на правой руке.
Почему на правой? Высказывались самые разные соображения, никто всерьёз этим не занимался.
В то же время у этих же людей была выпущена газетка, которая называлась «Листок УНОВИСа №1», как они говорили, Творкома, творческого комитета или что-то в этом духе, где был нарисован чёрный квадрат без всяких рамок, просто замазанный квадрат. И там были три лозунга. Два из которых нас сейчас интересуют. «Носите чёрный квадрат как знак мировой революции искусств» и «Рисуйте красный квадрат в ваших мастерских как…» знак чего-то.
Но чёрный квадрат предлагалось носить на ладонях. Но он же ни на какой не на ладони. В любом случае он на правом рукаве. Если мы за этой фразой не услышим библейскую фразу о том, где надо носить имя Бога, - на лбу и, соответственно, на предплечье, - то мы не поймём тот разговор, который на эту тему и состоялся.
Дело в том, что Эль Лисицкий и Малевич хорошо понимали одну вещь, что Апокалипсис устроен таким образом, что в нём есть такой интересный этап - сначала спасается богоизбранный народ, то есть евреи, а потом все остальные. И затем происходит некий синтез. Мы сейчас не будем обсуждать эту структуру, иначе мы бы ушли в толкование Апокалипсиса. Сюда я не пойду.
Так вот. Один из них, будучи иудеем, Эль Лисицкий, воспринимает себя как человека, который должен сначала спастись. А Малевич как христианин, естественно, говорит: мой крест (круг и квадрат) - это и есть мой новый храм искусства. Или храм новой религии. И пишет он это ни кому-нибудь, а Михаилу Осиповичу Гершензону, который примерно в это время сочиняет книжку о судьбах еврейского народа.
То есть оказалось, что те смешные авангардисты, с которыми мы привыкли обращаться играючи… Вот как мы видим на этой картинке - что-то куда-то разлетается, всё примерно одинаковое. Давайте, я сам сейчас возьму и нарисую этих прямоугольников, квадратов и т.д., сколько угодно. Другое дело, мне скажут, что это вторично. Зачем ты это всё перерисовываешь?
Но с другой стороны, оказалось, что между ними шёл некий диалог. И вот об этом диалоге я хочу как раз поговорить, сделав один ещё шаг назад во времени.
В самом начале 900-х годов, в 3-4-м году в Петербурге начинает выходить журнал под замечательным названием «Новый путь». Мы знаем русские философские журналы «Путь», но они вышли позже. То есть перед нами какая-то странная картина. Это не «Литературное обозрение» и «Новое литературное обозрение», это не «Известия» и почившие в бозе «Новые Известия», а что-то совсем другое. И весь первый год существования журнала печатается книжка Розанова «Юдаизм». А в следующем году печатается «Религия страдающего Бога» Иванова из номера в номер. Журнал был довольно толстым. Можно было эти сочинения (не такие уже большие) в принципе напечатать - ну, просто если надо, так и печатать.
Что здесь произошло? Здесь произошло то, что отличает ХХ-й век от обычной апокалиптики. Дело в том, что люди чисто технически осознали, что надо понять, с одной стороны, иудаизм, пусть по-розановски, а с другой - эллинизм. Технически говоря (только не дай бог, не задевая чьих-то религиозных чувств) христианство - это иудеоэллинизм. И поэтому, что ж такое «новый путь»? Если Христос первым пришествием предотвратил предыдущий Апокалипсис, то значит второе пришествие, которое мы ожидаем в конце или в течение ХХ века (я не хочу сейчас опять же вдаваться тут в эти подробности), к чему должно привести? Это должно привести к тому, что мы, если мы духовно вернёмся в ту ситуацию, то глядишь, мы это прочувствуем.
И всё было бы очень просто, если бы это можно было выразить религиозно. Но как? И вот до сих пор не публикуется та Литургия, которая была сочинена Мережковскими, то есть кругом этого самого журнала, его издателями, и которая состояла частично из нормальной Литургии Иоанна Златоуста, частично из стихов русских поэтов, частично из их собственных сочинений.
То есть люди желали этот Апокалипсис пережить в праксисе. Вот поэтому меня сейчас не интересуют кони, меня не интересуют печати, кровавые реки, ну, и всё то, что мы там можем прочитать, равно как и «жена, облачённая в солнце».
Мы перешли к значительно более формальному отношению ко всему этому делу. Значит, перед нами встаёт вопрос: люди поняли Апокалипсис, как сочетание, с одной стороны какого-то спасения иудеев, непонятно какого, механизм не очень понятен, равно как и не очень понятен механизм дальнейшего слияния, если не толковать.
И тогда у нас появляется замечательная возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70