А.Г. Инициация такая.
Л.К. Конечно, но художественная, она не связана с психологической практикой, она не связана с опрощением, с монастырём, она связана с творческими переживаниями. Вот это и отличает апокалипсис и его язык. Поэтому мы как раз, думая о названии этой передачи, у вас же полагается в два слова это называть, долго решали вопрос, что это должно быть, «Язык Апокалипсиса» или «Отражение Апокалипсиса». И я решил, пусть оно лучше будет «отражением», потому что если «язык», тогда действительно начнутся кони и всё остальное. А «отражение» - что у нас отразилось, то и хорошо.
А.Г. Вот насчёт того, что у нас отразилось, понимая, что очень мало времени. Мы с тех пор пережили ещё одно обнуление, причём грандиозное, обнулился не только век, обнулилось тысячелетие. Эсхатологические предчувствия были подняты на уровне бульварной прессы на небывалую высоту. Что-нибудь подобное в культуре, теперь уже надо говорить - мировой - происходит сейчас или происходило? Где-то эта шкала заново выстраивается? Кто-то ощущает эту «точку ноль»?
Л.К. Безусловно, ощущают, но мы знаем ещё от поэтессы Ахматовой, что некалендарный 20 век начинался не какого-то там января или декабря 99-го, 900-го или 1-го годов - не будем сейчас это обсуждать.
Пожалуй, произошло одно событие. Произошло оно на архитектурном конкурсе в Нью-Йорке. Выбор проекта Лебескинда, который явно представляет собой вариацию той серии еврейских музеев, которые он настроил по всему миру - вот этих резаных кубов, - я не хочу всё это описывать, это вообще может быть отдельной передачей, уж очень это думающий товарищ.
То, что над такого рода кубом появляется вот эта грандиозная штуковина, я так и не понял - это стела, или это здание, или там будет решётка какая-то смотровая, надо посмотреть журнал, то есть сам проект, а не его фотографию. Это как раз говорит о преодолении того, что произошло. У меня практически нет в этом сомнений, потому что люди типа этого Лебескинда очень мыслят в этих категориях.
Это видно из нутра его строений, надо понять, с чем начало соотносится и как раз на уровне того языка, о котором мы говорим. В конце концов Малевич был не один. Был Корбюзье, был Миро, был кто угодно ещё. Вот те развалины, квадраты, кубы которые разломали сами себя, те невозможные проходы, которые он делает. Выход из них - как из лабиринта, его не может быть, это надо взломать. Эта взломанная штука, собственно, являет, на мой взгляд, примерно такую конструкцию. Разумеется, надо внимательнее посмотреть, но у меня было именно это ощущение.
Потому что и тот проект, у которого Лебескинд выиграл, и те несколько, которые на этом конкурсе ещё были, - это были те или иные варианты сохранения силуэта города. Но люди на это не пошли, они сломали…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70