– с явным удивлением переспросил Яков.
Граф Босуэл заставил себя громко рассмеяться.
– Этот Басилдон, кажется, умеет не только набивать королевские сундуки, но так же шустро делать и детей. – Все в комнате заулыбались, сбрасывая возникшее напряжение, а он добавил: – Граф, видимо, успевает это делать, не снимая башмаков.
Невольно развеселившись от этой грубоватой шутки, король Яков перевел взгляд на Роберту, которая стояла посреди комнаты, вся дрожа. Холодная подозрительность понемногу исчезла с его лица.
– Роберта Макартур – дочь английской ведьмы! – с негодованием закричал Мунго. – У нее на левой руке доказательства этого. Ее мать была причиной смерти моего отца.
– Это ложь! – выкрикнула Роберта, впервые открыв рот и заговорив.
– У меня есть доказательства, и я требую возмездия! – воззвал Мунго, не обращая внимания на ее слова.
– Это ты сейчас получишь. – Гордон размахнулся и изо всей силы ударил кулаком доносчика по лицу, свалив его одним ударом на пол. У Мунго из носа хлынула кровь.
– Хватит! – закричал король, обрызгав слюной всех стоящих вблизи, но никто из почтительности даже не шевельнулся, чтобы вытереться.
Яков перевел взгляд с Мунго и Гордона на Роберту, обдумывая, что же ему предпринять. Наконец, снова посмотрев на Мунго, он сказал:
– Ладно, Маккинон, ты прав. Воздаяние, которое ты получишь, будет в звонкой монете. Назови свою цену, и Горди заплатит ее. – Он не добавил «а иначе…», но что будет в ином случае, поняли все.
– Пятьдесят тысяч золотых, – всхлипнул Мунго, прикладывая к носу платок. – А если он не выплатит мне их, вы приговорите эту ведьму к смерти.
– Я подумаю над этим. – Король Яков снова взглянул на Гордона и сказал: – У тебя есть шесть недель, начиная с этой ночи, чтобы раздобыть золото. А до тех пор вы оба, и Мунго и ты, удаляетесь от двора. Вам обоим запрещается появляться здесь. Но твоя жена останется как заложница. И на этом кончим разговор.
– Нет! – вскричала Роберта и тут же потеряла сознание.
Гордон подхватил ее прежде, чем она ударилась об пол, и удержал на руках.
– Ну, Маккинон, ты – ходячий мертвец, – пробормотал он тихим голосом. – Этого я тебе никогда не прощу!
– Он грозится убить меня! – протестующе закричал Мунго.
– Учти, Горди, – пригрозил король, явно взбешенный его поведением, – если Маккинон умрет, я обвиню твою жену в колдовстве и отправлю ее на эшафот. Ты меня понял?
– Я могу гарантировать его безопасность, – склонив голову, ответил Гордон. – Но только в течение этих шести недель.
И не дожидаясь разрешения короля удалиться, он повернулся и с Робертой на руках покинул залу. Граф Босуэл бросил на своего царственного кузена долгий, полный презрения взгляд, и вышел вслед за ним. Тем же путем двинулись и Генри Талбот с Роджером Дебре.
С отъездом Гордона Роберта оказалась совсем одна. Эти осенние дни с самого рассвета и до самого вечера были сумрачными и дождливыми, словно небо горевало вместе с ней. Совершенно упавшая духом, первую неделю своего заключения Роберта провела, то заливаясь слезами, то впадая в глубокий полуобморочный сон без сновидений. Хотя Генри Талбот и пытался несколько раз получить разрешение повидаться с ней, ему в этом было отказано, и Роберта не видела никого, кроме Гэбби, которая оставалась все эти дни рядом с ней. Роберта отказывалась от пищи, выпивая только чашку бульона каждый вечер, и чахла на глазах.
Но со следующей недели она изредка начала вставать с постели. Роберта проводила долгие часы, сидя перед камином и уныло глядя на мерцающие языки пламени. Она перестала даже шить приданое для малыша. Зачем готовить все это для ребенка, которому не суждено появиться на свет? Найти пятьдесят тысяч золотых для Гордона непосильная задача. Кто станет разоряться ради женщины, которая взята под стражу, с которой не хочет иметь дело ни один добропорядочный христианин?
В течение всей третьей недели она тешила себя мыслью устроить побег, но не знала, как это организовать. Охраняли ее в Холируде на совесть; да и пусть ей даже и удалось бы бежать, в таком случае и она, и Гордон навсегда бы остались изгнанниками. Кто захотел бы ссориться из-за них с королем?
На двадцать первый вечер своего заключения Роберта печально сидела в кресле возле камина и рассматривала свой «дьявольский цветок». Кожа на ее левой руке не отличалась от правой. Как же могло такое невинное с виду пятнышко принести ей столько несчастий? Темный нежный цветок ставил под угрозу ее собственную жизнь и жизнь ее неродившегося ребенка. Но ведь зло коренится в сердце человека, а не на запястье левой руки. Если только…
Роберта искоса взглянула на Гэбби, которая сидела в соседнем кресле и вязала одеяльце для малыша, упрямо надеясь, что все кончится хорошо.
– Как ты думаешь, а может, я и в самом деле ведьма, при помощи магии проникшая в среду людей? – спросила она служанку.
Гэбби резко вскинула голову и недоверчиво уставилась на нее.
– А что, вполне может быть, – продолжала Роберта. – Представь, что феи похитили настоящую дочь Макартуров и подкинули на их место меня. Что ты об этом думаешь?
Гэбби хмыкнула:
– Я думаю, что вы рассуждаете сейчас глупее, чем мой Дьюи.
– Нет, это возможно, – настаивала Роберта, раздраженная ее вольностью.
– Фей и ведьм не существует, – покачав головой, сказала Гэбби.
– Откуда ты это знаешь?
– Бабушка Бидди так говорит. – Гэбби понизила голос и добавила: – Но на свете есть духи и привидения, и если бы бабушка увидела, как вы похудели, она убила бы меня и сделала одним из них.
– Не хочу я есть, – вздохнула Роберта, понимая, что начинается надоевший ей ежевечерний спор о том, что ей надо покушать.
– Если вы заболеете, пока находитесь на моем попечении, и бабушка Бидди меня за это убьет, клянусь, я буду возвращаться и преследовать вас в виде страшного привидения, – пригрозила Гэбби то ли в шутку, то ли всерьез.
Эти ее слова заставили Роберту улыбнуться:
– Ну ладно, принеси мне тарелку супа.
– И кусочек хлеба с маслом?
Роберта неохотно кивнула.
Гэбби живо вскочила с кресла и, положив вязанье ей на колени, приказала:
– А вы продолжайте, пока я не вернусь.
Роберта посмотрела на вязанье и положила руку на живот. Ее прекрасному дитя никогда не пригодится та одежда и одеялко, которые они приготовили для него. А что будет делать Гордон, когда она и их ребенок, оба будут мертвы? Найдет ли себе другую жену? Или будет горевать и постарается отомстить за их смерть?
Дверь комнаты скрипнула и тут же тихо затворилась. За спиной Роберта услышала, как задвинули засов.
– Поставь поднос на стол, – сказала она не оглядываясь. – Я поем позднее.
– Нет, поешь сейчас, ангел, или уже не поужинаешь вообще.
При звуке хрипловатого голоса мужа, в котором она не могла ошибиться, Роберта вскочила с кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Граф Босуэл заставил себя громко рассмеяться.
– Этот Басилдон, кажется, умеет не только набивать королевские сундуки, но так же шустро делать и детей. – Все в комнате заулыбались, сбрасывая возникшее напряжение, а он добавил: – Граф, видимо, успевает это делать, не снимая башмаков.
Невольно развеселившись от этой грубоватой шутки, король Яков перевел взгляд на Роберту, которая стояла посреди комнаты, вся дрожа. Холодная подозрительность понемногу исчезла с его лица.
– Роберта Макартур – дочь английской ведьмы! – с негодованием закричал Мунго. – У нее на левой руке доказательства этого. Ее мать была причиной смерти моего отца.
– Это ложь! – выкрикнула Роберта, впервые открыв рот и заговорив.
– У меня есть доказательства, и я требую возмездия! – воззвал Мунго, не обращая внимания на ее слова.
– Это ты сейчас получишь. – Гордон размахнулся и изо всей силы ударил кулаком доносчика по лицу, свалив его одним ударом на пол. У Мунго из носа хлынула кровь.
– Хватит! – закричал король, обрызгав слюной всех стоящих вблизи, но никто из почтительности даже не шевельнулся, чтобы вытереться.
Яков перевел взгляд с Мунго и Гордона на Роберту, обдумывая, что же ему предпринять. Наконец, снова посмотрев на Мунго, он сказал:
– Ладно, Маккинон, ты прав. Воздаяние, которое ты получишь, будет в звонкой монете. Назови свою цену, и Горди заплатит ее. – Он не добавил «а иначе…», но что будет в ином случае, поняли все.
– Пятьдесят тысяч золотых, – всхлипнул Мунго, прикладывая к носу платок. – А если он не выплатит мне их, вы приговорите эту ведьму к смерти.
– Я подумаю над этим. – Король Яков снова взглянул на Гордона и сказал: – У тебя есть шесть недель, начиная с этой ночи, чтобы раздобыть золото. А до тех пор вы оба, и Мунго и ты, удаляетесь от двора. Вам обоим запрещается появляться здесь. Но твоя жена останется как заложница. И на этом кончим разговор.
– Нет! – вскричала Роберта и тут же потеряла сознание.
Гордон подхватил ее прежде, чем она ударилась об пол, и удержал на руках.
– Ну, Маккинон, ты – ходячий мертвец, – пробормотал он тихим голосом. – Этого я тебе никогда не прощу!
– Он грозится убить меня! – протестующе закричал Мунго.
– Учти, Горди, – пригрозил король, явно взбешенный его поведением, – если Маккинон умрет, я обвиню твою жену в колдовстве и отправлю ее на эшафот. Ты меня понял?
– Я могу гарантировать его безопасность, – склонив голову, ответил Гордон. – Но только в течение этих шести недель.
И не дожидаясь разрешения короля удалиться, он повернулся и с Робертой на руках покинул залу. Граф Босуэл бросил на своего царственного кузена долгий, полный презрения взгляд, и вышел вслед за ним. Тем же путем двинулись и Генри Талбот с Роджером Дебре.
С отъездом Гордона Роберта оказалась совсем одна. Эти осенние дни с самого рассвета и до самого вечера были сумрачными и дождливыми, словно небо горевало вместе с ней. Совершенно упавшая духом, первую неделю своего заключения Роберта провела, то заливаясь слезами, то впадая в глубокий полуобморочный сон без сновидений. Хотя Генри Талбот и пытался несколько раз получить разрешение повидаться с ней, ему в этом было отказано, и Роберта не видела никого, кроме Гэбби, которая оставалась все эти дни рядом с ней. Роберта отказывалась от пищи, выпивая только чашку бульона каждый вечер, и чахла на глазах.
Но со следующей недели она изредка начала вставать с постели. Роберта проводила долгие часы, сидя перед камином и уныло глядя на мерцающие языки пламени. Она перестала даже шить приданое для малыша. Зачем готовить все это для ребенка, которому не суждено появиться на свет? Найти пятьдесят тысяч золотых для Гордона непосильная задача. Кто станет разоряться ради женщины, которая взята под стражу, с которой не хочет иметь дело ни один добропорядочный христианин?
В течение всей третьей недели она тешила себя мыслью устроить побег, но не знала, как это организовать. Охраняли ее в Холируде на совесть; да и пусть ей даже и удалось бы бежать, в таком случае и она, и Гордон навсегда бы остались изгнанниками. Кто захотел бы ссориться из-за них с королем?
На двадцать первый вечер своего заключения Роберта печально сидела в кресле возле камина и рассматривала свой «дьявольский цветок». Кожа на ее левой руке не отличалась от правой. Как же могло такое невинное с виду пятнышко принести ей столько несчастий? Темный нежный цветок ставил под угрозу ее собственную жизнь и жизнь ее неродившегося ребенка. Но ведь зло коренится в сердце человека, а не на запястье левой руки. Если только…
Роберта искоса взглянула на Гэбби, которая сидела в соседнем кресле и вязала одеяльце для малыша, упрямо надеясь, что все кончится хорошо.
– Как ты думаешь, а может, я и в самом деле ведьма, при помощи магии проникшая в среду людей? – спросила она служанку.
Гэбби резко вскинула голову и недоверчиво уставилась на нее.
– А что, вполне может быть, – продолжала Роберта. – Представь, что феи похитили настоящую дочь Макартуров и подкинули на их место меня. Что ты об этом думаешь?
Гэбби хмыкнула:
– Я думаю, что вы рассуждаете сейчас глупее, чем мой Дьюи.
– Нет, это возможно, – настаивала Роберта, раздраженная ее вольностью.
– Фей и ведьм не существует, – покачав головой, сказала Гэбби.
– Откуда ты это знаешь?
– Бабушка Бидди так говорит. – Гэбби понизила голос и добавила: – Но на свете есть духи и привидения, и если бы бабушка увидела, как вы похудели, она убила бы меня и сделала одним из них.
– Не хочу я есть, – вздохнула Роберта, понимая, что начинается надоевший ей ежевечерний спор о том, что ей надо покушать.
– Если вы заболеете, пока находитесь на моем попечении, и бабушка Бидди меня за это убьет, клянусь, я буду возвращаться и преследовать вас в виде страшного привидения, – пригрозила Гэбби то ли в шутку, то ли всерьез.
Эти ее слова заставили Роберту улыбнуться:
– Ну ладно, принеси мне тарелку супа.
– И кусочек хлеба с маслом?
Роберта неохотно кивнула.
Гэбби живо вскочила с кресла и, положив вязанье ей на колени, приказала:
– А вы продолжайте, пока я не вернусь.
Роберта посмотрела на вязанье и положила руку на живот. Ее прекрасному дитя никогда не пригодится та одежда и одеялко, которые они приготовили для него. А что будет делать Гордон, когда она и их ребенок, оба будут мертвы? Найдет ли себе другую жену? Или будет горевать и постарается отомстить за их смерть?
Дверь комнаты скрипнула и тут же тихо затворилась. За спиной Роберта услышала, как задвинули засов.
– Поставь поднос на стол, – сказала она не оглядываясь. – Я поем позднее.
– Нет, поешь сейчас, ангел, или уже не поужинаешь вообще.
При звуке хрипловатого голоса мужа, в котором она не могла ошибиться, Роберта вскочила с кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97