– Только Белл и Рейвен отказались. Я не хотела, чтобы твои сестры помешали нашей встрече.
Фэнси кивнула:
– Хорошо.
– Я велю горничной приносить тебе подсоленный кусочек хлеба по утрам, ты съедай его до того, как встанешь с постели. – Герцогиня поднималась на третий этаж. – Хлеб помогает при утренней тошноте.
– Моя утренняя тошнота длится весь день. Это так тяжело…
– Такое случается.
«Попалась окончательно и бесповоротно, – думала про себя Фэнси. – Не продержалась даже одного года, попалась быстрее, чем мама».
Она любит Степана, но она же не дура. Рано или поздно князь потребует, чтобы она ушла из оперы. И что тогда?
Она должна петь. Ей как воздух нужна любовь зрителей. А важнее всего – отстоять собственную независимость.
– Вот мы и пришли. – Герцогиня ввела ее в спальню, оформленную в голубых, кремовых и золотых тонах. – Прислать к тебе ненадолго сестер, пока ты не уснула?
– Спасибо. – Фэнси села на краешек кровати и устало улыбнулась. – Я буду рада.
Белл и Рейвен ворвались в ее спальню через мгновение. Обе сестры, весело смеясь, обняли Фэнси и сели рядом с ней на кровать.
– Мы со Степаном поженимся в понедельник, – сообщила им Фэнси, и сестры снова кинулись обниматься. – Я беременна. – Она посмотрела на Белл: – Князь Михаил хочет на тебе жениться.
– Я могу разрушить его жизнь, – отрезала сестра. – Ему нужна жена, которую не стыдно показать в обществе.
– Почему бы не позволить князю самому решать, чего он хочет? – спросила Фэнси.
– Я ей то же самое говорила, – вмешалась Рейвен.
– Дай-ка я гляну на твое лицо. – Фэнси внимательно рассмотрела изувеченную щеку. Конечно, шрам выглядел гораздо менее заметно, но тем не менее пересекал щеку сверху донизу. – Мой театральный грим замечательно его скроет. Тогда ты сможешь высоко поднять голову и потанцевать на моей свадьбе с князем.
– Право, не знаю…
– Зато я знаю, – перебила ее Фэнси. – Завтра я принесу грим из театра.
– Ничего не буду говорить, пока не увижу, что получится. – Белл обеспокоенно посмотрела на сестру. – А как это – чувствовать себя беременной?
– Меня тошнит, я все время чувствую себя усталой и раздраженной.
Рейвен повернулась к Белл:
– Тебя тоже тошнит, и ты быстро устаешь.
– Ты должна сказать Михаилу! – воскликнула Фэнси. – Честно признаюсь – я не говорила Степану. Это он сказал мне, что означает мое нездоровье.
– Только вы двое и знаете, – выговорила Белл. – Не рассказывайте никому. Пожалуйста!
– Обещаем, – сказала Рейвен.
– Пока обещаем, – поправила ее Фэнси. – Нужно съедать утром, пока не встала с постели, подсоленный кусочек хлеба. Это помогает при тошноте. Во всяком случае, так утверждает герцогиня.
После того как сестры ушли, Фэнси переоделась в ночную рубашку, забралась под одеяло и уснула. Ее разбудил стук в дверь. Она открыла глаза и увидела, что в комнате сгущается сумрак.
Дверь открылась, в спальню вошел герцог с подносом. Он подошел к кровати и поставил его на столик рядом с ней. Потом зажег свечу и показал на краешек кровати.
– Позволишь?
Фэнси села, облокотившись на подушки. Отец сел на кровать.
– Щадящая пища, – сказал он.
– Вы не должны были…
– Я хотел принести тебе ужин. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.
– Вся внимание.
– Мы со Степаном беспокоимся о твоей безопасности, – сказал отец. – Поэтому и устроили эту поездку на Сарк-Айленд.
– Мне там очень понравилось. – Фэнси покраснела, вспомнив, что больше всего ей понравилась близость с князем.
Отец похлопал ее по руке.
– Я дам тебе все, что ты захочешь. Если это в моей власти, конечно.
Ей стало стыдно. Она так плохо с ним обращалась, дерзила, а ведь он только хотел исправить свои прошлые ошибки. Обижая отца, она не утоляла свою боль.
– Ты хочешь выйти замуж за Степана?
– Я люблю его. Люблю дитя, которое ношу под сердцем. Но… я хочу быть независимой.
– Ты боишься стать такой же зависимой, как твоя мать?
– Я хочу быть счастливой. Обними меня, папа.
Отец протянул руки и заключил ее в свои объятия, укачивая, как маленькую девочку. Фэнси положила голову ему на грудь, а он ласково поглаживал ее по спине.
– Не забывай, твоя мать потеряла всю свою семью, и это сильно повлияло на ее дальнейшую жизнь. – Отец отпустил Фэнси, взял поднос и поставил его к ней на колени. – Твоему будущему ребенку уже сейчас нужно хорошо кушать, даже если ты сама не голодна.
– Спасибо, папа. – Фэнси взяла ложку и зачерпнула суп. Отец пошел к двери.
– Степан – хороший человек. Думаю, он поймет тебя.
Он никогда не поймет ее, проживи еще хоть сто лет.
Как лучше всего сказать Фэнси, что она больше не будет петь в опере? Кажется, в этом братья ему не помогут. А значит, нужно тянуть время. Иногда лучшее действие – бездействие. По крайней мере до свадьбы.
Зачем Фэнси эта опера? У нее есть он. У нее есть его любовь. Есть ребенок, растущий у нее в животе. Чего еще она может желать?
Степан вошел в привилегированный клуб «Уайтс» и увидел своих братьев, сидевших за столом и дожидавшихся его.
– Налейте мне водки. – Степан рухнул на стул.
Рудольф налил стопку водки и поставил перед Степаном.
– Моя жена уже заработала головную боль, развлекая твоих будущих своячениц.
Сегодня вечером Степан был не в настроении терпеть насмешки. Он выгнул темную бровь и глянул на брата.
– Ты хотел сказать – твоих сводных сестер?
– Саманта с головной болью – это страшно, особенно во время беременности.
– Поздравляю. – Виктор поднял свой бокал. – Регина тоже беременна, и мне бы хотелось, чтобы она наконец-то перестала сочинять свою книгу.
– Мне казалось, ты это одобряешь, – удивился Степан.
– Одобряю, но во время беременности она несносна, – ответил Виктор. – Раздражительность мешает ей писать, и она злится еще сильнее. Дом превращается в ад.
– Фэнси беременна, – сказал Степан, заставив братьев понимающе улыбнуться. – Но я с содроганием думаю, как ей сказать, что ее оперная карьера закончена.
– Маленький братишка, – произнес Рудольф, – ты когда-нибудь чему-нибудь научишься?
Михаил ухмыльнулся:
– Хочешь, чтобы мы позаботились об этом вместо тебя?
Степан кинул на него сердитый взгляд:
– Не вижу ничего смешного.
– Пусть Фэнси поет в своей опере, пока беременность ей не помешает, – предложил Виктор. – Тогда тебе не придется с ней ссориться. Все произойдет естественным путем.
– Я готов согласиться, – отозвался Степан, – если ты позволишь Регине писать книгу, сидя на сцене перед залом, полным зрителей.
Виктор покачал головой:
– Это совсем не одно и то же.
– А в чем проблема? – не понял Рудольф. – Пэтрис Таннер замужем, но поет в опере.
– Себастьян Таннер жаба, а не князь.
– Да пусть попоет еще несколько недель, – посоветовал Михаил, – а потом сама уйдет из театра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Фэнси кивнула:
– Хорошо.
– Я велю горничной приносить тебе подсоленный кусочек хлеба по утрам, ты съедай его до того, как встанешь с постели. – Герцогиня поднималась на третий этаж. – Хлеб помогает при утренней тошноте.
– Моя утренняя тошнота длится весь день. Это так тяжело…
– Такое случается.
«Попалась окончательно и бесповоротно, – думала про себя Фэнси. – Не продержалась даже одного года, попалась быстрее, чем мама».
Она любит Степана, но она же не дура. Рано или поздно князь потребует, чтобы она ушла из оперы. И что тогда?
Она должна петь. Ей как воздух нужна любовь зрителей. А важнее всего – отстоять собственную независимость.
– Вот мы и пришли. – Герцогиня ввела ее в спальню, оформленную в голубых, кремовых и золотых тонах. – Прислать к тебе ненадолго сестер, пока ты не уснула?
– Спасибо. – Фэнси села на краешек кровати и устало улыбнулась. – Я буду рада.
Белл и Рейвен ворвались в ее спальню через мгновение. Обе сестры, весело смеясь, обняли Фэнси и сели рядом с ней на кровать.
– Мы со Степаном поженимся в понедельник, – сообщила им Фэнси, и сестры снова кинулись обниматься. – Я беременна. – Она посмотрела на Белл: – Князь Михаил хочет на тебе жениться.
– Я могу разрушить его жизнь, – отрезала сестра. – Ему нужна жена, которую не стыдно показать в обществе.
– Почему бы не позволить князю самому решать, чего он хочет? – спросила Фэнси.
– Я ей то же самое говорила, – вмешалась Рейвен.
– Дай-ка я гляну на твое лицо. – Фэнси внимательно рассмотрела изувеченную щеку. Конечно, шрам выглядел гораздо менее заметно, но тем не менее пересекал щеку сверху донизу. – Мой театральный грим замечательно его скроет. Тогда ты сможешь высоко поднять голову и потанцевать на моей свадьбе с князем.
– Право, не знаю…
– Зато я знаю, – перебила ее Фэнси. – Завтра я принесу грим из театра.
– Ничего не буду говорить, пока не увижу, что получится. – Белл обеспокоенно посмотрела на сестру. – А как это – чувствовать себя беременной?
– Меня тошнит, я все время чувствую себя усталой и раздраженной.
Рейвен повернулась к Белл:
– Тебя тоже тошнит, и ты быстро устаешь.
– Ты должна сказать Михаилу! – воскликнула Фэнси. – Честно признаюсь – я не говорила Степану. Это он сказал мне, что означает мое нездоровье.
– Только вы двое и знаете, – выговорила Белл. – Не рассказывайте никому. Пожалуйста!
– Обещаем, – сказала Рейвен.
– Пока обещаем, – поправила ее Фэнси. – Нужно съедать утром, пока не встала с постели, подсоленный кусочек хлеба. Это помогает при тошноте. Во всяком случае, так утверждает герцогиня.
После того как сестры ушли, Фэнси переоделась в ночную рубашку, забралась под одеяло и уснула. Ее разбудил стук в дверь. Она открыла глаза и увидела, что в комнате сгущается сумрак.
Дверь открылась, в спальню вошел герцог с подносом. Он подошел к кровати и поставил его на столик рядом с ней. Потом зажег свечу и показал на краешек кровати.
– Позволишь?
Фэнси села, облокотившись на подушки. Отец сел на кровать.
– Щадящая пища, – сказал он.
– Вы не должны были…
– Я хотел принести тебе ужин. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.
– Вся внимание.
– Мы со Степаном беспокоимся о твоей безопасности, – сказал отец. – Поэтому и устроили эту поездку на Сарк-Айленд.
– Мне там очень понравилось. – Фэнси покраснела, вспомнив, что больше всего ей понравилась близость с князем.
Отец похлопал ее по руке.
– Я дам тебе все, что ты захочешь. Если это в моей власти, конечно.
Ей стало стыдно. Она так плохо с ним обращалась, дерзила, а ведь он только хотел исправить свои прошлые ошибки. Обижая отца, она не утоляла свою боль.
– Ты хочешь выйти замуж за Степана?
– Я люблю его. Люблю дитя, которое ношу под сердцем. Но… я хочу быть независимой.
– Ты боишься стать такой же зависимой, как твоя мать?
– Я хочу быть счастливой. Обними меня, папа.
Отец протянул руки и заключил ее в свои объятия, укачивая, как маленькую девочку. Фэнси положила голову ему на грудь, а он ласково поглаживал ее по спине.
– Не забывай, твоя мать потеряла всю свою семью, и это сильно повлияло на ее дальнейшую жизнь. – Отец отпустил Фэнси, взял поднос и поставил его к ней на колени. – Твоему будущему ребенку уже сейчас нужно хорошо кушать, даже если ты сама не голодна.
– Спасибо, папа. – Фэнси взяла ложку и зачерпнула суп. Отец пошел к двери.
– Степан – хороший человек. Думаю, он поймет тебя.
Он никогда не поймет ее, проживи еще хоть сто лет.
Как лучше всего сказать Фэнси, что она больше не будет петь в опере? Кажется, в этом братья ему не помогут. А значит, нужно тянуть время. Иногда лучшее действие – бездействие. По крайней мере до свадьбы.
Зачем Фэнси эта опера? У нее есть он. У нее есть его любовь. Есть ребенок, растущий у нее в животе. Чего еще она может желать?
Степан вошел в привилегированный клуб «Уайтс» и увидел своих братьев, сидевших за столом и дожидавшихся его.
– Налейте мне водки. – Степан рухнул на стул.
Рудольф налил стопку водки и поставил перед Степаном.
– Моя жена уже заработала головную боль, развлекая твоих будущих своячениц.
Сегодня вечером Степан был не в настроении терпеть насмешки. Он выгнул темную бровь и глянул на брата.
– Ты хотел сказать – твоих сводных сестер?
– Саманта с головной болью – это страшно, особенно во время беременности.
– Поздравляю. – Виктор поднял свой бокал. – Регина тоже беременна, и мне бы хотелось, чтобы она наконец-то перестала сочинять свою книгу.
– Мне казалось, ты это одобряешь, – удивился Степан.
– Одобряю, но во время беременности она несносна, – ответил Виктор. – Раздражительность мешает ей писать, и она злится еще сильнее. Дом превращается в ад.
– Фэнси беременна, – сказал Степан, заставив братьев понимающе улыбнуться. – Но я с содроганием думаю, как ей сказать, что ее оперная карьера закончена.
– Маленький братишка, – произнес Рудольф, – ты когда-нибудь чему-нибудь научишься?
Михаил ухмыльнулся:
– Хочешь, чтобы мы позаботились об этом вместо тебя?
Степан кинул на него сердитый взгляд:
– Не вижу ничего смешного.
– Пусть Фэнси поет в своей опере, пока беременность ей не помешает, – предложил Виктор. – Тогда тебе не придется с ней ссориться. Все произойдет естественным путем.
– Я готов согласиться, – отозвался Степан, – если ты позволишь Регине писать книгу, сидя на сцене перед залом, полным зрителей.
Виктор покачал головой:
– Это совсем не одно и то же.
– А в чем проблема? – не понял Рудольф. – Пэтрис Таннер замужем, но поет в опере.
– Себастьян Таннер жаба, а не князь.
– Да пусть попоет еще несколько недель, – посоветовал Михаил, – а потом сама уйдет из театра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72