– Теперь послушаем, что скажет община. Если кто-то хочет высказаться, поднимите руку, и мы по очереди дадим вам слово. Сэм, ты можешь начать первым.
Сэм Тэрнер встал и прошел вперед.
– Спасибо, Альф, – кивнул он Бруммелю. – Вы все, конечно, знаете меня и мою жену Элен. Мы живем здесь больше тридцати лет и поддерживаем эту церковь и в кару, и в стужу. Сейчас я скажу не особенно много. Вы, конечно, в курсе, что в жизни я следую одному принципу: люби ближнего я поступай хорошо. Я всегда старалг поступать правильно и быть примерным христианином. Сегодня же я просто вне себя. Я страдаю из-за нашего друга Лу Стэнли. Вы, несомненно, заметили, что сегодня Лу нет в зале, и думаю, знаете почему. Раньше он мог смело смотреть вам в глаза и был членом нашей церкви. Мы все его любили, и он нас любил, и я уверен, что наши отношения не изменились. Но Буш воображает, будто он дар небесный на нашей бренной земле, и считает, что он имеет право осудить и вышвырнуть Лу из церкви! Но, друзья позвольте мне сказать вам лишь одно: никто и ниоткуда не может выкинуть Лу Стэнли, если он сам не захочет уйти и то, что Лу позволил забросать себя грязью и унизить свое достоинство, показывает лишь доброту его сердца. Ему следовало бы поставить Буша на место или уладить свое дело, как он умеет улаживать дела других. Он никого не боится. Но я думаю, что Лу чувствует себя опозоренным из-за этих ужасных сплетен и страдает при мысли о том, что мы о нем думаем, и поэтому посчитал за лучшее держаться подальше. Вся кутерьма поднялась по вине этого лжеправедника, болтуна, долбящего Библию. Простите, если я выражаюсь слишком грубо, но я помню то время, когда наша церковь была единой семьей. Так было всегда, а что теперь? Теперь мы сидим на собрании и грыземся между собой. Почему? Потому что мы позволили Ханку Бушу мутить здесь воду. Аштон всегда был мирным городом, и в нашей церкви всегда царило согласие. Мы должны сделать все, чтобы восстановить эту жизнь.
Тэрнер вернулся на свое место сопровождаемый одобрительными кивками некоторых из сидящих на передних скамьях прихожан, явно довольных его речью.
Следующим поднялся Джон Колмэн. Он был стеснительным человеком и заметно нервничал оттого, что ему предстояло говорить перед множеством собравшихся. Но он был настолько обеспокоен происходящим, что все решился выступить.
– Да, – произнес он, нервно теребя Библию и глядя в пол, – я обычно не говорю много, и я так боюсь стоять здесь, но… я думаю, что Ханк Буш настоящий Божий человек, хороший пастор, и будет ужасно, если он уйдет. Та община, из которой мы с Пат ушли, совершенно не удовлетворяла наши нужды, и мы оставались голодными: изголодались по Слову, по присутствию Бога. Мы с Пат нашли это здесь. Мы действительно возросли в Господе и приблизились к Нему под пасторством Ханка, и, насколько знаю, некоторые могут сказать то же самое. Что касается истории с Лу Стэнли, то тут не только Ханк принимал решение. Мы все в этом участвовали, включая меня, и я знаю, что Ханк никому не желает зла.
Когда Джон сел на место, Патриция похлопала его по руке и тихо сказала: «Ты отлично справился». Однако сам Джон не был в этом уверен.
– Я думаю, полезно будет выслушать секретаря общины – Гордон Мэйер хочет выступить, – произнес Бруммель.
Гордон вышел вперед с ворохом церковных бумаг и протоколов в руках. Он держался несколько неестественно и говорил хрипло.
– Я хотел бы затронуть два вопроса, – сказал секретарь. – Что касается деловой стороны, я должен довести до вашего сведения, что сумма пожертвований за последние два месяца уменьшилась, в то время как одни платежи остались прежними, а другие увеличились. Короче говоря, наши деньги подходят к концу, и меня это не удивляет. Между нами возникли разногласия, которые пора, наконец, разрешить. Но для этого недостаточно только продолжать жертвовать на церковь. Если у вас есть замечания к пастору, то сегодня вечером вы обязаны их высказать, чтобы не допустить страданий всей общины из-за одного единственного человека. Второй, может быть, не менее важный момент. Первоначально учредительный комитет рекомендовал нам совершенно иного человека на это место. Как член комитета, я уверяю вас, что никто не давал рекомендаций Бушу. Убежден, что произошел целый ряд недоразумений, в результате которых была допущена досадная ошибка. Мы проголосовали не за того кандидата и теперь за это расплачиваемся. Наконец, я хочу сказать вот что: несомненно, мы совершили ошибку, но я надеюсь, что все собравшиеся здесь сегодня помогут ее исправить и жизнь общины вернется в прежнее русло. Так что давайте это и сделаем.
И так на протяжении двух часов Ханка Буша попеременно то распинали, то прославляли. Нервы у всех были натянуты, спины одеревенели и зудели, но противоборствующие стороны спорили все с большим жаром. Через два часа всеобщее нетерпение выразилось ропотом всего зала: "Давайте начинать голосование.
Бруммель скинул пиджак, ослабил галстук и закатал рукава. Он раскладывал прямоугольные листочки для голосования.
– Что ж, перейдем к голосованию, – проговорил он и, протянул бумажки двум быстро подскочившим к нему служителям, которые сразу же и начали их раздавать. – Сделаем просто. Тот, кто хочет оставить нынешнего пастора, пишет «да», кто хочет его переизбрать, пишет «нет».
Мота легонько толкнул Шимона в бок:
– Ханк наберет достаточное количество голосов?
Шимон в ответ только покачал головой:
– Мы этого точно не знаем.
– Ты считаешь, что он может проиграть?
– Мы надеемся, что кто-нибудь молится.
– Но где же Тол?!
Написать «да» или «нет» было недолго, так что служители тут же вслед за бумажками послали по рядам корзинку для сбора пожертвований.
Гило оставался в своем углу, внимательно наблюдая за множеством демонов, которые тоже не спускали с него глаз. Несколько мелких бесенят слонялись по залу, пытаясь подглядеть, что пишут люди, и то хихикали, то хмурились, радовались или сыпали проклятия. Гило представил тощие жилистые шеи крепко зажатыми в своем кулаке. Настанет час, бесы, настанет час!
Бруммель снова призвал собрание к порядку. – Хорошо, чтобы все было честно и справедливо, прошу представителей… разных мнений выйти вперед для подсчета голосов.
После короткого нервного обсуждения от стороны «да» вышел Джон Колмэн, а от стороны «нет» – Гордон Мэйер. Вдвоем они отнесли корзинку на дальнюю скамью. Целый рой шипящих демонов кинулся к ним, желая поскорее узнать результат. Гило тоже двинулся туда. Так будет справедливо, решил он. Люциус немедленно слетел с потолка и прошипел:
– Убирайся в свой угол!
– Я хочу видеть результат.
– Ах, вот как, ты хочешь, – произнес Люциус с издевкой. – А что если я тебя раскромсаю, как твоего дружка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135