И получил полушутливый ответ:
- Понятия не имею, Вячеслав, они и моих всех родственников пересажали...
Действительно, почти все родственники первой жены Сталина - Сванидзе и второй жены - Аллилуевой либо сидели в тюрьме, либо были расстреляны. Молотову нечего было ответить на эту "шутку" всесильного "вождя". Тем более что у нашего президента Калинина и у главного помощника "хозяина" - Поскребышева жены тоже сидели в тюрьмах. Потом Молотов рассказывал, что, когда встречал в кремлевском коридоре Берию, тот, поравнявшись, шептал ему на ухо:
- Полина еще жива...
Молотов мог положиться на достоверность этой информации: ведь его любимая жена находилась в бериевском застенке! И еще Молотов вспоминал, как счастлив он был, когда сразу же после смерти Сталина Берия любезно доставил ему Полину. Тогда же в апартаменты Берии привели из камеры и Майского. На столе стояли ваза с фруктами, бутылка грузинского вина и бокалы. Лаврентий Павлович был сама любезность.
- Иван Михайлович, - обратился он к подследственному. - Что это вы наговорили на себя напраслину? Какой же вы шпион? Это же чепуха - Майский ничего не знал о происшедших переменах. Он решил, что это очередной иезуитский подвох сталинского сатрапа. Подумал: если скажет, что не шпион, наверняка снова начнут бить.
- Нет, Лаврентий Павлович, я шпион, меня завербовали англичане, это точно...
- Да бросьте вы эти глупости, Иван Михайлович! Никакой вы не шпион. Вас оклеветали. Мы сейчас разобрались. Провокаторы будут наказаны. А вы можете отправляться прямо домой...
Майский не верил своим ушам. Что же произошло в нашей стране? Или он его испытывает и сейчас начнет издеваться?
В кабинет вошел офицер, разложил перед подследственным одежду, отобранную перед отправкой в камеру.
Берия проводил Майского в комнату отдыха переодеться.
- Ну вот и все, - сказал он, протягивая руку Майскому. - Простите уж великодушно, произошло недоразумение. Внизу вас ждет машина... Проводите,бросил он офицеру.
В короткий промежуток между смертью Сталина и его собственным арестом Берия разыгрывал разоблачителя, обвиняя своих же подручных в злоупотреблениях, превышении власти, зверском обращении с заключенными. Выгораживая себя, он поспешно арестовал и расстрелял начальника следственной части НКВД Рюмина и других заплечных дел мастеров.
Но тогда, раньше, и Майский и Полина были нужны, чтобы состряпать "дело Молотова - английского шпиона". Из рассказов Майского о допросах, которым его подвергал Берия, вырисовывается следующая версия: Молотова якобы завербовали англичане во время его поездки весной 1942 года в Лондон и Вашингтон. В качестве переводчика его сопровождал Павлов. Находились с ним и офицеры охраны. На наскоро переоборудованном советском бомбардировщике дальнего действия они долетели до Северной Шотландии. Затем специальным ночным экспрессом ехали из Глазго в Лондон. На аэродроме советскую делегацию, носившую из соображений безопасности кодовое название "миссия мистера Брауна", встречал Антони Иден. Он же сопровождал гостей до британской столицы. У Молотова, как и у Идена, был свой вагон-салон. В нем помимо гостиной и просторного купе для министра имелось еще два спальных отделения - переводчика и охраны.
Поздно ночью в салон Молотова вошел Иден в сопровождении своего переводчика. Постучал в купе наркома, дверь открылась, и они оба вошли внутрь.
В то время у нас существовало строгое предписание: переговоры с иностранцами любого лица, вплоть до члена политбюро, должны были проходить в присутствии по крайней мере одного, а лучше двух советских "свидетелей". Таким "свидетелем" обычно служил переводчик. Но в данном случае Молотов оставался с глазу на глаз с Иденом и его переводчиком в течение почти часа. О чем они беседовали? Не иначе как "сговаривались". Это обстоятельство было тогда же зафиксировано кем-то из сопровождавших Молотова. До поры до времени соответствующая докладная лежала в бериевском досье. Теперь она служила одним из "доказательств" того, что именно в ту ночь Иден завербовал Молотова, ставшего таким образом ценнейшим агентом Интеллидженс сервис. Ведь только "доверительностью" разговора, состоявшегося тогда в купе ночного экспресса, можно объяснить грубое нарушение Молотовым строжайшего предписания Сталина не находиться с иностранцами один на один.
Молотов на протяжении многих лет являлся вторым человеком в стране, пользовался у аппарата авторитетом. Хотя Сталин давно не считался с мнением своего окружения, тут ему пришлось как-то подготовить общественное мнение. Арест жены что-то значил, но был все же не очень убедителен, поскольку и другие жены сидели в тюрьмах. Поэтому он систематически на протяжении последних лет старался дискредитировать Молотова. На пленумах ЦК и в более узком кругу он говорил об "ошибках" Молотова, о его неспособности противостоять нажиму империалистических сил, о его "капитуляции" перед Западом. Одновременно он постепенно отодвигал Молотова на задний план, вывел из состава политбюро. Казалось, все подготовлено к последнему удару - аресту и объявлению некогда ближайшего соратника шпионом и врагом народа со всеми вытекающими отсюда последствиями. Смерть Сталина помешала нанести этот удар.
Проводя последние годы жизни на даче в Жуковке, под Москвой, Молотов, уже вдовец, в своей компании неизменно произносил три тоста: "За товарища Сталина! За Полину! За коммунизм!"
На вопрос: "Как же так, Вячеслав Михайлович, ведь Сталин арестовал Полину и вас самого едва не погубил?" - столь же неизменно следовал ответ: "Сталин был великий человек..."
Новые времена
К марту 1945 года удалось подобрать переводчиков и контрольных редакторов. Началась подготовка к выпуску первых номеров английского и немецкого изданий журнала "Война и рабочий класс". Вскоре было принято решение издавать журнал также на французском языке. Я стал редактором английского и немецкого изданий, но мое знание французского было недостаточным, чтобы отвечать за качество и аутентичность перевода. Поисками подходящей кандидатуры пришлось заниматься мне. В МИД порекомендовали Чегодаеву, работавшую до войны в советском посольстве во Франции и отлично владевшую французским языком.
После победы над Германией и окончания войны в Европе название нашего журнала устарело. Обложка со словами "Война и рабочий класс" никак не соответствовала начавшемуся мирному периоду. Леонтьев предложил нам всем подумать о новом названии.
Вскоре образовался целый перечень различных вариантов. В результате обсуждения кое-что было отсеяно, и в итоге появился список, который Леонтьев переслал Молотову, а тот отправил Сталину для окончательного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
- Понятия не имею, Вячеслав, они и моих всех родственников пересажали...
Действительно, почти все родственники первой жены Сталина - Сванидзе и второй жены - Аллилуевой либо сидели в тюрьме, либо были расстреляны. Молотову нечего было ответить на эту "шутку" всесильного "вождя". Тем более что у нашего президента Калинина и у главного помощника "хозяина" - Поскребышева жены тоже сидели в тюрьмах. Потом Молотов рассказывал, что, когда встречал в кремлевском коридоре Берию, тот, поравнявшись, шептал ему на ухо:
- Полина еще жива...
Молотов мог положиться на достоверность этой информации: ведь его любимая жена находилась в бериевском застенке! И еще Молотов вспоминал, как счастлив он был, когда сразу же после смерти Сталина Берия любезно доставил ему Полину. Тогда же в апартаменты Берии привели из камеры и Майского. На столе стояли ваза с фруктами, бутылка грузинского вина и бокалы. Лаврентий Павлович был сама любезность.
- Иван Михайлович, - обратился он к подследственному. - Что это вы наговорили на себя напраслину? Какой же вы шпион? Это же чепуха - Майский ничего не знал о происшедших переменах. Он решил, что это очередной иезуитский подвох сталинского сатрапа. Подумал: если скажет, что не шпион, наверняка снова начнут бить.
- Нет, Лаврентий Павлович, я шпион, меня завербовали англичане, это точно...
- Да бросьте вы эти глупости, Иван Михайлович! Никакой вы не шпион. Вас оклеветали. Мы сейчас разобрались. Провокаторы будут наказаны. А вы можете отправляться прямо домой...
Майский не верил своим ушам. Что же произошло в нашей стране? Или он его испытывает и сейчас начнет издеваться?
В кабинет вошел офицер, разложил перед подследственным одежду, отобранную перед отправкой в камеру.
Берия проводил Майского в комнату отдыха переодеться.
- Ну вот и все, - сказал он, протягивая руку Майскому. - Простите уж великодушно, произошло недоразумение. Внизу вас ждет машина... Проводите,бросил он офицеру.
В короткий промежуток между смертью Сталина и его собственным арестом Берия разыгрывал разоблачителя, обвиняя своих же подручных в злоупотреблениях, превышении власти, зверском обращении с заключенными. Выгораживая себя, он поспешно арестовал и расстрелял начальника следственной части НКВД Рюмина и других заплечных дел мастеров.
Но тогда, раньше, и Майский и Полина были нужны, чтобы состряпать "дело Молотова - английского шпиона". Из рассказов Майского о допросах, которым его подвергал Берия, вырисовывается следующая версия: Молотова якобы завербовали англичане во время его поездки весной 1942 года в Лондон и Вашингтон. В качестве переводчика его сопровождал Павлов. Находились с ним и офицеры охраны. На наскоро переоборудованном советском бомбардировщике дальнего действия они долетели до Северной Шотландии. Затем специальным ночным экспрессом ехали из Глазго в Лондон. На аэродроме советскую делегацию, носившую из соображений безопасности кодовое название "миссия мистера Брауна", встречал Антони Иден. Он же сопровождал гостей до британской столицы. У Молотова, как и у Идена, был свой вагон-салон. В нем помимо гостиной и просторного купе для министра имелось еще два спальных отделения - переводчика и охраны.
Поздно ночью в салон Молотова вошел Иден в сопровождении своего переводчика. Постучал в купе наркома, дверь открылась, и они оба вошли внутрь.
В то время у нас существовало строгое предписание: переговоры с иностранцами любого лица, вплоть до члена политбюро, должны были проходить в присутствии по крайней мере одного, а лучше двух советских "свидетелей". Таким "свидетелем" обычно служил переводчик. Но в данном случае Молотов оставался с глазу на глаз с Иденом и его переводчиком в течение почти часа. О чем они беседовали? Не иначе как "сговаривались". Это обстоятельство было тогда же зафиксировано кем-то из сопровождавших Молотова. До поры до времени соответствующая докладная лежала в бериевском досье. Теперь она служила одним из "доказательств" того, что именно в ту ночь Иден завербовал Молотова, ставшего таким образом ценнейшим агентом Интеллидженс сервис. Ведь только "доверительностью" разговора, состоявшегося тогда в купе ночного экспресса, можно объяснить грубое нарушение Молотовым строжайшего предписания Сталина не находиться с иностранцами один на один.
Молотов на протяжении многих лет являлся вторым человеком в стране, пользовался у аппарата авторитетом. Хотя Сталин давно не считался с мнением своего окружения, тут ему пришлось как-то подготовить общественное мнение. Арест жены что-то значил, но был все же не очень убедителен, поскольку и другие жены сидели в тюрьмах. Поэтому он систематически на протяжении последних лет старался дискредитировать Молотова. На пленумах ЦК и в более узком кругу он говорил об "ошибках" Молотова, о его неспособности противостоять нажиму империалистических сил, о его "капитуляции" перед Западом. Одновременно он постепенно отодвигал Молотова на задний план, вывел из состава политбюро. Казалось, все подготовлено к последнему удару - аресту и объявлению некогда ближайшего соратника шпионом и врагом народа со всеми вытекающими отсюда последствиями. Смерть Сталина помешала нанести этот удар.
Проводя последние годы жизни на даче в Жуковке, под Москвой, Молотов, уже вдовец, в своей компании неизменно произносил три тоста: "За товарища Сталина! За Полину! За коммунизм!"
На вопрос: "Как же так, Вячеслав Михайлович, ведь Сталин арестовал Полину и вас самого едва не погубил?" - столь же неизменно следовал ответ: "Сталин был великий человек..."
Новые времена
К марту 1945 года удалось подобрать переводчиков и контрольных редакторов. Началась подготовка к выпуску первых номеров английского и немецкого изданий журнала "Война и рабочий класс". Вскоре было принято решение издавать журнал также на французском языке. Я стал редактором английского и немецкого изданий, но мое знание французского было недостаточным, чтобы отвечать за качество и аутентичность перевода. Поисками подходящей кандидатуры пришлось заниматься мне. В МИД порекомендовали Чегодаеву, работавшую до войны в советском посольстве во Франции и отлично владевшую французским языком.
После победы над Германией и окончания войны в Европе название нашего журнала устарело. Обложка со словами "Война и рабочий класс" никак не соответствовала начавшемуся мирному периоду. Леонтьев предложил нам всем подумать о новом названии.
Вскоре образовался целый перечень различных вариантов. В результате обсуждения кое-что было отсеяно, и в итоге появился список, который Леонтьев переслал Молотову, а тот отправил Сталину для окончательного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119