- Мы его обдумаем. Но именно в связи с напряженным международным положением у нас значительно прибавилось заказов, и все их мы обязаны выполнить в срок. Поэтому, не изучив вопроса, не могу ничего сказать насчет досрочной поставки ваших судов. Что же касается вашего беспокойства, то Голландия - нейтральная страна. Не думаю, что в наш век кто-либо решится нарушить принцип нейтралитета. Мы на этот счет имеем неоднократные заверения воюющих стран, в том числе и Германии. И вообще уже так долго нигде не происходит военных действий, что мы начинаем думать: может быть, так тихо и закончится эта никому не нужная война...
Тевосян высказал сомнение насчет быстрого окончания войны, скорее, она разрастается: очень уж серьезные противоречия и интересы замешаны в нынешнем конфликте.
Мы отправились на строительную площадку. Один из наших рефрижераторов стоял на стапелях, другой был недавно спущен на воду. Тевосян поговорил с рабочими и мастерами, похвалил их за хорошую, аккуратную работу. Действительно, все делалось добротно, основательно. Я имел некоторый опыт судостроения на Киевской верфи и тоже мог по достоинству оценить квалификацию голландских корабелов.
Руководители фирмы предложили на следующий день совершить поездку на катере в Амстердам и Заандам, где мы хотели осмотреть домик Петра Великого.
После беседы на верфи было краткое знакомство с городом. Проехали по каналам на моторной лодке. Меня поразило обилие велосипедистов. Казалось, это основной вид городского транспорта. Стайки девушек стремительно пролетали по специально отведенной дорожке вдоль канала. Заметив, как я верчу головой, Тевосян презрительно хмыкнул:
- Не отвлекайтесь на эти глупости...
Потом был официальный ужин с краткими речами. Предвкушая завтрашнюю поездку, мы наконец вернулись в отель. Условились позавтракать утром в номере у Тевосяна.
Проснувшись, я принял душ и, начав бриться, включил радио. От неожиданности даже порезался: диктор сообщал, что германские войска в эту ночь высадились в Норвегии и Дании.
Вот и кончилась "сидячая война"! Наскоро завершив туалет, я побежал к Тевосяну. Он уже сидел за столом. К завтраку подали не ломтики ветчины, а целый окорок и головку сыра, и гость сам нарезал себе порции. Стояли целая корзина фруктов, термосы с кофе и чаем, кувшин с молоком.
- Опаздываете, - послышался шутливый голос наркома.
- Вы не знаете, что произошло?
- Здесь, кажется, не бывает землетрясений.
- Хуже! Немцы вторглись в Норвегию и Данию! С наркома мгновенно слетело беззаботное настроение. Он вскочил, зашагал по комнате.
- Этого надо было ожидать. Я же им вчера говорил, что скоро начнется! А они все твердили о нейтралитете. Наивные люди... - заключил Тевосян, сам недавно говоривший мне, что немцы будут соблюдать принцип нейтралитета.
- Как же нам теперь быть? - спросил я.
- Конечно, об экскурсии не может быть и речи. Мы должны немедленно возвращаться в Берлин.
- Почему?
- Странный вы человек! Теперь наверняка сюда, в Голландию, пожалуют англичане. И спросят: "Что тут делает советский нарком?" Мне не хотелось бы с ними здесь встретиться.
Тевосян замолчал, продолжая ходить по комнате. Подошел к окну, отодвинул занавеску. На улице было все спокойно.
- Спокойствие обманчиво, - сказал он задумчиво и после паузы продолжал энергичным тоном: - Немедленно наймите машину, и мы кратчайшим путем, не заезжая в Гаагу, отправимся к германской границе. Оставьте записку у портье, укажите, что меня срочно вызвали в Москву.
Я глотнул кофе и побежал выполнять распоряжение наркома. Нанять машину не представляло труда. Мы побросали вещи в багажник и двинулись в путь. Мосты и шлюзы охранялись голландскими солдатами. Кое-где на перекрестках стояли танкетки. Но шоссе было пустынно. Не замечалось никакой нервозности.
К вечеру добрались до пограничной станции, расплатились с водителем и перешли на германскую сторону. Поезд пришлось ждать долго на миниатюрной замызганной станции. Все же утром мы были в Берлине. А на следующий день Тевосян уехал в Москву.
Я тогда не подозревал, что это краткое общение с наркомом скажется на моей дальнейшей судьбе.
"Веселый уголок"
Весной 1926 года отец получил новое назначение. Будучи инженером-кораблестроителем, он был привлечен к проектированию новой верфи на Днепре, создаваемой на базе машиностроительного завода "Ленинская кузница", главным инженером которого он стал. Нам пришлось покинуть прекрасную директорскую усадьбу "Большевика" и перебраться в центр города.
С тяжелым сердцем обошел я в последний раз свои "владения" в зарослях сада, взобрался на развесистый дуб, в ветвях которого мы с друзьями соорудили шалаш, попрощался с гротом, где лишь недавно отцвели ландыши. Не забыл сбегать и к неподвижно стоявшему за оградой усадьбы узкоколейному паровозику. Заброшенный со времен гражданской войны, он доставлял нам, ребятам, много радости, делая правдоподобными наши игры в "красный бронепоезд", отстреливавшийся от осаждавших его "белых" полков. Я не подозревал, что весь этот сказочный мир, покидаемый мною, уже обречен.
Вскоре началась реконструкция "Большевика". На месте директорской усадьбы запланировали строительство нового котельного цеха. Деревья выкорчевали, старый особняк сровняли с землей. Когда после окончания школы-семилетки осенью 1930 года я пришел работать электромонтером на завод "Большевик", от моего любимого сада не осталось и следа. Неужели, думал я, нельзя было расширить предприятие в другом направлении? Ведь напротив до самого горизонта простиралось поле. Но в те времена кто думал о том, что еще мог послужить людям прекрасный фруктовый сад, еще долго могли давать плоды огромные ореховые деревья, на выращивание которых кто-то положил немало труда? Все старое под звуки международного гимна трудящихся "Интернационала" с энтузиазмом "уничтожалось до основанья", чтобы затем построить "наш, новый мир"...
Отцу удалось вступить в жилищно-строительный кооператив, который только что закончил строительство двухэтажного четырехквартирного дома в Липках, некогда аристократическом районе Киева. Кооператив, под несколько легкомысленным названием "Веселы кут" (по-русски - "Веселый уголок"), облюбовал неплохое местечко на углу Левашовской и Институтской улиц, впоследствии переименованных в Карла Либкнехта и 25-го Октября. Организаторы кооператива не думали, что жизнь обитателей нового дома окажется не такой веселой, как они рассчитывали при его создании.
Квартира нам досталась на первом этаже. Она состояла из трех комнат, кухни с дровяной плитой и совмещенной с туалетом ванной, имевшей колонку для нагрева воды. В комнатах также высились по углам кафельные печи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119