– До свиданья – и bonne chance!
– Завтра буду иметь честь привезти ответ, – сказал Воронцов и вышел довольный, но немного озабоченный.
«Всё в его руках, – думал он, – А хохлы упрямы. Приказывать нельзя. Пугать – напрасно и недостойно. Просить… Да просить! Ей нельзя. А мне можно!»
– Долго беседовали! Я думал, конца не будет! – произнёс над ним довольный и громкий голос.
Генерал-адъютант Орлов заступил Воронцову дорогу. Канцлер поневоле остановился и поздоровался с фаворитом.
– С такой собеседницей, как царица, часы летят быстро! – отозвался он.
– И коварные беседы вели, вероятно, граф?
Воронцов удивлённо взглянул на Орлова.
– Дипломатия и коварство одно и то же, – объяснил тот. – А вы, вероятно, беседуя с государыней, обсуждали вопрос, как составить новый союз против кого-нибудь.
– Что ж… Это дело житейское во внешней политике. Война хитрости с умыслом. Дипломатией зато избегается часто настоящая война, губительная для людей, – усмехнулся Воронцов.
– А часто составители политических планов и союзов именно и вызывают неожиданную и губительную войну, – усмехнулся и Орлов.
– И это бывает! Тогда надо постараться выйти победителем. Расхлебать заваренную кашу, как говорит русская пословица.
– При Елизавете Петровне действовали прямо, открыто. И бывало лучше. Хитрость не добродетель! – резче вымолвил Орлов.
– Но и не порок, когда она служит орудием в добром деле и ради благой цели.
– Но ведь ваша благая цель и доброе дело для вашего неприятеля есть обратно дурная цель и злое дело! – отозвался Орлов быстро и смеясь несколько принуждённо.
– На том свет стоит! – тоже усмехаясь, ответил Воронцов. – Всяк за себя, а Бог за всех.
И смеясь, по-видимому, добродушно, канцлер империи и генерал-адъютант императрицы разошлись, любезно пожав друг другу руки.
«Un fin matois!», – подумал Воронцов.
«Да, рыльце в пуху», – подумал Орлов.
«Он догадывается? Как будто она окружена шпионами…» – думал канцлер.
«Да. Они были правы, предвидев, что будет выбран именно Воронцов. И выбран тайно», – думал генерал-адъютант.
XXVIII
Наутро рано после картёжного вечера у князя Козельского по Москве уже бежала молва, что на молодого князя было покушение на убийство с целью грабежа. Подобное в Москве ночью было постоянно и никого не удивило. Но второе, разнесённое молвой, хотя и бывало, но нечасто. Князь Козельский выиграл в карты у гостя-офицера красавицу, его подругу. Слух об обоих происшествиях достиг и Павла Максимовича. Приехав среди дня, как всегда, на квартиру Маловой, он не нашёл её дома и, узнав от горничной, что она уехала ещё в полночь и с тех пор сгинула, перепугался насмерть. Первой его мыслью было, конечно, что женщина где-нибудь ночью тоже подверглась нападению с целью грабежа, но, однако, сведение, что она выехала со своим знакомым, капитаном Кострицким, противоречило этой догадке.
Разумеется, тотчас и прежде всего Квощинский навёл справки, где живёт Кострицкий, и поехал к нему. Кострицкий сидел у себя почти счастливый после всего пережитого за ночь, так как князь простил ему его проигрыш. Узнав, что его спрашивает Квощинский, он, разумеется, не сказался дома. Объясняться им обоим было крайне мудрено. Объяснять Квощинскому, по какому праву и на каком основании он мог ставить на карту Настасью Григорьевну, значило выдать женщину головой. А кто знает, как ещё повернётся дело. Квощинский после полудня ещё раз поехал к капитану и снова не застал его дома. Он собирался снова приехать вечером, но случайно встретился у брата с Сашком. Будучи слишком занят происшествием, он невольно передал молодому человеку, что случилось: их общая хорошая знакомая, госпожа Малова, таинственно исчезла из дому и пропадает уже скоро сутки.
Сашок наивно выпучил глаза на Квощинского и ещё более наивно выговорил:
– Да ведь её же дядюшка выиграл!
– Дядюшка? – повторил Квощинский. – Выиграл? Что вы хотите сказать?
– Вчера вечером у дядюшки игра была и Настасью Григорьевну проиграл капитан Кострицкий.
Квощинский как-то присел, как если бы у него подкосились ноги, двинул языком, чтобы сказать что-то, но произнёс только, как параличный:
– Ва-ва-ва!..
Затем он опустился на ближайший стул и понемногу, не сразу, отдышался.
– Говорите! Что вы? Как? Что такое? Ради Создателя! Не пойму ничего! – взмолился он.
Сашок сообразил, что, должно быть, сделал неосторожность, но было уже поздно, и он несколько подробнее объяснил Павлу Максимовичу, что госпожа Малова находится теперь в доме дяди и принадлежит ему по праву.
– По праву? По какому праву? – заорал Квощинский. – По закону это безобразие, насилие, издевательство…
Сашок, никогда не видавший Квощинского в таком азарте, смутился и подумал:
«Чёрт меня дёрнул не в своё дело вмешиваться!..»
– Слушайте, Александр Никитич, если вы благородный молодой человек, если вы нас любите, если питаете чувство к моей племяннице, вы должны в этом деле мне помочь, урезонить князя. Это злодейское дело! Прежде всего мне нужно видеться с госпожой Маловой, чтобы она сама объяснила мне всё происхождение этого небывалого приключения.
Сашок посоветовал Квощинскому ехать лично объясниться с князем, а сам вызвался предупредить его о визите. Павел Максимович обрадовался.
– Спасибо. Поеду. И главное, мне надо узнать, что капитан Кострицкий во всём этом? Он при чём тут? Если уж кто мог проигрывать в карты Настасью Григорьевну, то уж, конечно, не капитан, а скорей…
И Квощинский запнулся. Сказать Сашку то, что он считал скрытым от всей Москвы, было, конечно, бессмысленно.
На другой день Квощинский решился и поехал к князю, собираясь действовать отважно.
Он был любезно принят князем. Сразу заметив, что нечто особенное творится с Павлом Максимовичем, князь тотчас сам же прибавил:
– У вас, очевидно, до меня дело есть?
– Да-с, дело! Очень серьёзное! – волнуясь, заговорил Квощинский. – С вами я буду, князь, объясняться совершенно откровенно. Я слышал, что близкая моя приятельница, даже большой друг, госпожа Малова находится у вас в доме.
– Точно так-с…
– И держится вами как бы насильно?
– Никоим образом, государь мой! Это было бы преступлением закона. Свободных людей нельзя держать под арестом. Госпожа Малова живёт у меня свободно в своих апартаментах. А почему, собственно, вам, вероятно, известно?
– Слышал, князь, но не верю! Вы якобы выиграли её в карты.
– Точно так-с!
– Да помилуйте, это дело неслыханное. Ещё крепостную семью проиграть или выиграть слыхано, а этакого спокон веку не слыхано. Ведь Малова столбовая дворянка, а не холопка. А второе – кто же мог из неё ставку делать? У неё ни мужа, ни отца, ни брата…
– Капитан Кострицкий.
– Слышал я это и утверждаю, что прав на это он не имел никаких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230