Это были подлинные организации рабочих, а не управляемые сверху бюрократические учреждения, в которые они выродились во второй половине XX века.
Два императора: Вильгельм II и Николай II
Стремление рабочих масс к самоорганизации проявилось в том, что уже в 1907 году существовало 744 профессиональных союза. Рабочие сплачивались и получали возможность бороться за свои экономические интересы не стихийно, а «цивилизованно», путем переговоров с работодателем.
В апреле 1906 года открылась первая Государственная Дума. Это тоже было большим достижением трудящихся. Вот что писал об этом событии очевидец В. Петров: «В конце апреля собрались в Петербурге выбранные люди – депутаты. 27 апреля на набережной Невы густой толпой стоял народ. По Неве на пароходиках из Зимнего дворца, где их только что принимал царь, депутаты ехали в Таврический дворец, где сегодня они начнут свою работу. Вот пароходики поравнялись с тюрьмой. Из окон тюрьмы, из-за решеток машут платками депутатам. Они снимают шапки; многие крестятся, другие плачут. С берега кричат из толпы: «Амнистия, прощение и свобода всем, кто добивался свободы для народа!..» Депутаты выходят на берег. Толпа окружила их. Кого-то высоко подняли на руках. Депутат, старик-крестьянин, снял шапку. Он крестится и клянется постоять за народ и амнистию…
Так открывалась первая Государственная Дума, с такой радостью и надеждой встречал народ зарю своей свободы».
Однако первый блин вышел комом. Дума существовала всего 72 дня. Представители народа и либеральной буржуазии не нашли общего языка с царскими слугами, членами Государственного совета. Да и сам Николай II сильно разочаровал.
То, что произошло в первый день работы Думы, оказалось символичным и могло бы послужить хорошим уроком царю, если бы он был склонен учиться, а не поучать других.
«Стали собираться депутаты, – писал историк В. Сыроечковский, – и разделились на две толпы. С одной стороны стояли члены Думы в черных сюртуках и простой одежде; с другой стороны – члены Государственного Совета в орденах, крестах и расшитых золотом мундирах. Впервые встретясь, они оглядывали друг друга.
Вошел царь с царицей… Без признаков смущения, с застывшей улыбкой на лице царь прослушал молебен и затем, обернувшись к членам Думы, прочел по бумаге свое пустое, полное высокопарных слов приветствие. В речи царя депутаты не нашли ничего, что ждали от него услышать, и глубоким молчанием отвечали они на его слова. Громкое «ура» бывших в зале офицеров и старческое шамканье членов Государственного Совета только больше оттеняло молчание Думы. Царь вышел, и, говорят, судорога свела ему горло. Два часа после этого он не мог вымолвить ни слова».
Этот эпизод резко контрастирует с тем, как бездумным ликованием встречали «народные избранники» в конце XX века демагогические речи сначала Горбачева в Верховном Совете СССР, а затем Ельцина в Верховном Совете РСФСР. Возможно, помимо всего прочего сказался состав всех этих органов. В первой Думе служащих и людей с высшим образованием было меньшинство, а в Верховных Советах (так же, как в нынешней Думе) – абсолютное большинство. Если в начале XX века Государственная Дума защищала интересы народа, то в конце века аналогичные учреждения стояли на стороне правителей, партократии, а затем – наиболее обеспеченных слоев населения.
Получается так, что толпа, состоящая почти сплошь из высокообразованных индивидуумов, руководствуется преимущественно личными, корпоративными или партийными интересами. В этом отношении она менее нравственна и даже менее разумна, чем толпа более разнородная и менее образованная (имеется в виду первая Дума), которая защищает общенародные, а значит и общегосударственные интересы. Вот и выходит, что наиболее низменные эмоции и цели – у толпы «образованцев», служащих, интеллектуалов.
У этого парадокса объяснение нехитрое. Дело в том, что в толпе проявляются не какие-то специальные знания, а наиболее общие эмоции, явные или подсознательные устремления. Достоинства высшего образования остаются вне интересов толпы. Она обнажает глубинные свойства личности.
Но есть и другое объяснение (не исключающее первого): изменился духовный строй образованных людей, служащих, интеллигенции. Они стали в большей степени приспособленцами, эгоистами, лицемерами, пресмыкающимися перед имущими власть и капиталы.
Мы сейчас не станем обсуждать вопрос о перерождении интеллигенции во второй половине XX века. Это прискорбное и даже трагическое явление определяется, на наш взгляд, прежде всего успехами технической цивилизации потребления, ориентированной на примитивные материальные, а не высокие духовные ценности.
Император Николай II
При этом происходят подчас поистине катастрофы сознания и совести, когда один русский писатель (В. Астафьев) сетует на то, что в Отечественной войне победил советский народ, а не гитлеровцы, а другой (А. Солженицын) – посылает поздравительную телеграмму Ельцину после расстрела Белого дома, парламента РСФСР. Правда, в этих двух случаях писателей обуревала ненависть к коммунистической партии, но они даже не почувствовали, что это чувство распространилось на все советское государство и весь советский народ. Эти люди приветствовали уничтожение Советского Союза, словно не понимали, что это и была Великая Россия.
Впрочем, духовная деградация интеллигенции во второй половине XX века не была каким-то исключением. То же стало происходить и с другими социальными слоями. Конечно, процесс этот идет сугубо индивидуально, и немало людей остаются верны высоким идеалам разума, добра, справедливости. Но как массовое явление все отчетливей проявляется, можно сказать, прогрессирует духовный регресс.
В первой Государственной Думе большинство принадлежало представителям левой буржуазно-либеральной партии конституционных демократов (сокращенно – КД, или кадетов).
Они вовсе не были настроены революционно. Но когда 8 июля 1906 года Николай II приказал распустить Думу, депутаты уехали в Выборг (тогда Финляндия) и опубликовали воззвание к народу, в котором предложили не платить налоги и не сдавать рекрутов.
Армия поддержала депутатов. Последовали волнения в Свеаборге и Кронштадте, в гарнизонах Сибири и Средней Азии. Это тоже показывает, что ситуация в российской армии в начале XX века была совершенно иной, чем в его конце, когда в октябре 1993 года танкисты за доллары расстреливали Белый дом.
Разгон первой Государственной Думы трудно назвать продуманным, а тем более – верным шагом. В стране бурлили революционные настроения. Их удалось несколько остудить с помощью либерально-демократических реформ, а тут правительство само пошло на обострение, подливая масла в тлеющий костер народного недовольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Два императора: Вильгельм II и Николай II
Стремление рабочих масс к самоорганизации проявилось в том, что уже в 1907 году существовало 744 профессиональных союза. Рабочие сплачивались и получали возможность бороться за свои экономические интересы не стихийно, а «цивилизованно», путем переговоров с работодателем.
В апреле 1906 года открылась первая Государственная Дума. Это тоже было большим достижением трудящихся. Вот что писал об этом событии очевидец В. Петров: «В конце апреля собрались в Петербурге выбранные люди – депутаты. 27 апреля на набережной Невы густой толпой стоял народ. По Неве на пароходиках из Зимнего дворца, где их только что принимал царь, депутаты ехали в Таврический дворец, где сегодня они начнут свою работу. Вот пароходики поравнялись с тюрьмой. Из окон тюрьмы, из-за решеток машут платками депутатам. Они снимают шапки; многие крестятся, другие плачут. С берега кричат из толпы: «Амнистия, прощение и свобода всем, кто добивался свободы для народа!..» Депутаты выходят на берег. Толпа окружила их. Кого-то высоко подняли на руках. Депутат, старик-крестьянин, снял шапку. Он крестится и клянется постоять за народ и амнистию…
Так открывалась первая Государственная Дума, с такой радостью и надеждой встречал народ зарю своей свободы».
Однако первый блин вышел комом. Дума существовала всего 72 дня. Представители народа и либеральной буржуазии не нашли общего языка с царскими слугами, членами Государственного совета. Да и сам Николай II сильно разочаровал.
То, что произошло в первый день работы Думы, оказалось символичным и могло бы послужить хорошим уроком царю, если бы он был склонен учиться, а не поучать других.
«Стали собираться депутаты, – писал историк В. Сыроечковский, – и разделились на две толпы. С одной стороны стояли члены Думы в черных сюртуках и простой одежде; с другой стороны – члены Государственного Совета в орденах, крестах и расшитых золотом мундирах. Впервые встретясь, они оглядывали друг друга.
Вошел царь с царицей… Без признаков смущения, с застывшей улыбкой на лице царь прослушал молебен и затем, обернувшись к членам Думы, прочел по бумаге свое пустое, полное высокопарных слов приветствие. В речи царя депутаты не нашли ничего, что ждали от него услышать, и глубоким молчанием отвечали они на его слова. Громкое «ура» бывших в зале офицеров и старческое шамканье членов Государственного Совета только больше оттеняло молчание Думы. Царь вышел, и, говорят, судорога свела ему горло. Два часа после этого он не мог вымолвить ни слова».
Этот эпизод резко контрастирует с тем, как бездумным ликованием встречали «народные избранники» в конце XX века демагогические речи сначала Горбачева в Верховном Совете СССР, а затем Ельцина в Верховном Совете РСФСР. Возможно, помимо всего прочего сказался состав всех этих органов. В первой Думе служащих и людей с высшим образованием было меньшинство, а в Верховных Советах (так же, как в нынешней Думе) – абсолютное большинство. Если в начале XX века Государственная Дума защищала интересы народа, то в конце века аналогичные учреждения стояли на стороне правителей, партократии, а затем – наиболее обеспеченных слоев населения.
Получается так, что толпа, состоящая почти сплошь из высокообразованных индивидуумов, руководствуется преимущественно личными, корпоративными или партийными интересами. В этом отношении она менее нравственна и даже менее разумна, чем толпа более разнородная и менее образованная (имеется в виду первая Дума), которая защищает общенародные, а значит и общегосударственные интересы. Вот и выходит, что наиболее низменные эмоции и цели – у толпы «образованцев», служащих, интеллектуалов.
У этого парадокса объяснение нехитрое. Дело в том, что в толпе проявляются не какие-то специальные знания, а наиболее общие эмоции, явные или подсознательные устремления. Достоинства высшего образования остаются вне интересов толпы. Она обнажает глубинные свойства личности.
Но есть и другое объяснение (не исключающее первого): изменился духовный строй образованных людей, служащих, интеллигенции. Они стали в большей степени приспособленцами, эгоистами, лицемерами, пресмыкающимися перед имущими власть и капиталы.
Мы сейчас не станем обсуждать вопрос о перерождении интеллигенции во второй половине XX века. Это прискорбное и даже трагическое явление определяется, на наш взгляд, прежде всего успехами технической цивилизации потребления, ориентированной на примитивные материальные, а не высокие духовные ценности.
Император Николай II
При этом происходят подчас поистине катастрофы сознания и совести, когда один русский писатель (В. Астафьев) сетует на то, что в Отечественной войне победил советский народ, а не гитлеровцы, а другой (А. Солженицын) – посылает поздравительную телеграмму Ельцину после расстрела Белого дома, парламента РСФСР. Правда, в этих двух случаях писателей обуревала ненависть к коммунистической партии, но они даже не почувствовали, что это чувство распространилось на все советское государство и весь советский народ. Эти люди приветствовали уничтожение Советского Союза, словно не понимали, что это и была Великая Россия.
Впрочем, духовная деградация интеллигенции во второй половине XX века не была каким-то исключением. То же стало происходить и с другими социальными слоями. Конечно, процесс этот идет сугубо индивидуально, и немало людей остаются верны высоким идеалам разума, добра, справедливости. Но как массовое явление все отчетливей проявляется, можно сказать, прогрессирует духовный регресс.
В первой Государственной Думе большинство принадлежало представителям левой буржуазно-либеральной партии конституционных демократов (сокращенно – КД, или кадетов).
Они вовсе не были настроены революционно. Но когда 8 июля 1906 года Николай II приказал распустить Думу, депутаты уехали в Выборг (тогда Финляндия) и опубликовали воззвание к народу, в котором предложили не платить налоги и не сдавать рекрутов.
Армия поддержала депутатов. Последовали волнения в Свеаборге и Кронштадте, в гарнизонах Сибири и Средней Азии. Это тоже показывает, что ситуация в российской армии в начале XX века была совершенно иной, чем в его конце, когда в октябре 1993 года танкисты за доллары расстреливали Белый дом.
Разгон первой Государственной Думы трудно назвать продуманным, а тем более – верным шагом. В стране бурлили революционные настроения. Их удалось несколько остудить с помощью либерально-демократических реформ, а тут правительство само пошло на обострение, подливая масла в тлеющий костер народного недовольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112