Под лукавые взгляды окружающих вяло сыграли пару партий. Ну выудил я у него полтинник. И все... Что с него возьмешь?
Этот Шурик и раньше был мне неприятен. Вечно торчал здесь, вечно проигрывал. Есть такая категория членов пляжного клуба: кормильцы, вечные жертвы. Он был из этих. Весь какой-то поникший, грузный, ограниченный картами.
В этот день я ушел ни с чем.
Через пару дней снова забрел на пляж скорее отдохнуть, чем в расчете на наживу. Плана обогащения все еще не было. Да и какие планы могут быть у игрока, особенно у такого молодого недотепы, как я. Благосостояние жулика, даже матерого, в первую очередь зависит от случая: будет клиент – не будет. Но опытные, конечно, страхуются от неприятных случайностей.
На пляже сразу обрадовали: мною интересовался Куцый. С Куцым, сорокалетним пронырой-предпринимателем, мы были в уважительных отношениях. Он меня уважал за руки, я его – за то, что он уважал меня. И за пронырливость. Вечно он что-то комбинировал, суетился. И со всеми был в чудесных отношениях.
Он появился к обеду. Тощий, в свободно болтающихся выцветших плавках спускался по лестнице, держа одежду в руках. До конца лета незагорающая кожа, куцый, блеклый чуб, расстегнутые огромные сандалии на босу ногу. Натуральный алкаш, решивший отоспаться на пляже.
Устроились на свободном топчане, за спинами играющих.
– Значит, так, – начал Куцый. – Выезд завтра.
Я осторожно промолчал.
– Едем работать в колхоз.
– Со студентами. – Понимал, что послать его всегда успею.
Куцый снисходительно кивнул.
– Пашем месяц. Зарплату получаем яблоками.
– Лучше сеном, – предложил я.
Он снова снисходительно кивнул, продолжил:
– Яблоки отправляем в Россию, в Сибирь. Сдаем по «петушку».
Значит, по пять рублей. Я насторожился:
– Сколько яблок?
– Где-то по две тонны. Как заработаем. Пахать световой день. Без выходных.
Что-то в этом было. Это «что-то» мне явно нравилось.
– Едем втроем. Все – в общий котел, потом делим.
– Кто третий?
– Шурик.
– Этот? – Я растерялся.
– Этот. А что?
– Я знаю?.. – Что мог ответить? – Какой-то он рыхлый.
– Наш хлопец. Тихий, правда, но порядочный.
– Он что, «попал»? – Имелось в виду – проиграл.
– Да... Его справки. Бабуля его нянчилась с нами в детстве. Возьмем его, бабуле – радость. Завтра в шесть утра – у меня.
Я подошел к компании, в которой играл Шурик.
С полчаса постоял за его спиной, понаблюдал за игрой, Шурик немного выигрывал, но все равно нижняя губа его отвисала.
Он был молод, но уже начинал лысеть. Широкие волосатые бедра и загоревший полосами складчатый живот делали его мешковатым. Глаза у него были широко посаженные, чуть выпуклые. Еврейские глаза. И глядели на все чувственно и как будто огорченно.
Нет, он был неприятен мне.
Усмехнулся про себя. «Порядочный». Ну ничего, пусть будет. Представил, как брошу на диван в детской упакованные тыщи. И, не глядя на Валентину с матерью, надменно посюсюкаю с сыном.
...Колхозный быт вспоминать неохота... Бараки, в которые загонялись наемники на ночь, завтраки, обеды и ужины из помидоров. Не совсем тот быт, к которому привык преуспевающий шулер. Впрочем, какой, к черту, преус...Колхозный быт вспоминать неохота... Бараки, в которые загонялись наемники на ночь, завтраки, обеды и ужины из помидоров. Не совсем тот быт, к которому привык преуспевающий шулер. Впрочем, какой, к черту, преуспевающий.
Что с человеком делают обстоятельства?! Я даже возгордился тем, что сделал карьеру: попал в грузчики, колхозную элиту.
Куцый с Шурой собирали помидоры. Невесело им приходилось: изо дня в день ползать между рядами в жухлом неурожайном поле и зелеными, задубевшими пальцами нащупывать мелкие, часто гнилые овощи.
В перерывах между погрузками-разгрузками занимался преимущественно тем, что умножал две тонны то на пять, то на семь. Цена на яблоки в этом году в Сибири должна была подрасти. Так объяснил бригадир Сеня.
Куцый время от времени устраивал с Сеней-прохвостом пикники, в стратегических целях. Тот приписывал нашей троице показатели.
Так мы работали три недели, а потом...
Была в бригаде скромная, говорящая с акцентом украинская девушка Наталия. И Куцый, кто бы мог подумать, вздумал ухаживать за ней. И она, тем более кто бы мог подумать, приняла ухаживания. Служебный роман. На виду у всех, как положено, со слухами. Сеня, прохвост, воодушевленный успешными похождениями Куцего, попытался использовать служебное положение.
Как она ревела, бедная, возле перекошенного ветхого туалета. Уткнувшись Куцему в грудь. Бригадир предупредил, что, если будет отвергнут, Наталия останется без заработка. А у той, видно, любовь.
Ночью в бараке спросил Куцего, что он себе думает.
– Та, сколько там осталось. Недельку потерпим – потом разберемся.
– Потерпишь, значит... – Никогда не обольщался на его счет.
На следующий день случилось невероятное. Заехал на обед и был ошарашен известием: Шурик хватал Сеню, уважаемого мужчину, за грудки. При всех хватал. Как уверяли, почти молча. Так, кряхтел при этом слегка. Шуру чуток отлупили, сам бригадир и его молодчики из местных.
Растерянно метнулся в барак.
Шурик уныло сидел на кровати, сортировал-упаковывал вещи в сумку.
– Что за фокусы? – постарался спросить сурово.
– А... – сказал Шурик неопределенно. И стал рыться в вещах.
– Яблоки снимут, – сузив глаза, я пристально глядел на него.
– Только мои... снимут, – сказал Шурик.
Тогда я пошел, побежал в бригадирскую.
Побили и меня. Несмотря на то что Куцый изо всех сил пытался использовать налаженный контакт с бригадиром.
К вечеру мы с Шурой вернулись в Одессу. Получив по сто пятьдесят рублей зарплаты. По закону, как положено. С учетом вычетов за питание, за жилье, за услуги... Куцый остался в бригаде.
В Одессу добирались дизелем, молчали. Мне не давал покоя вопрос: спал ли этот драчун вчера ночью, когда я разговаривал с Куцым?..
Сухо простились. Шурик понуро побрел к остановке трамвая. Вид его, уходящего, разозлил меня...
Через год Шурик уже был на пляже всеобщим любимцем. Он играл с непозволительной честностью.
Год я угробил на то, чтобы сделать из него хоть какое-то подобие профессионала. Это не удалось. Это не могло удаться, потому что он упирался изо всех сил. Редкий тип генетического непрофессионала. И я махнул рукой.
Вот такой странный дуэт мы организовали.
Конечно, редкие зачаточные признаки шулерского мастерства он умудрялся демонстрировать, но только в том случае, когда мы с ним оказывались в одной игре, и я принуждал его действовать по уставу. Но стоило чуть замешкаться, и он тут же норовил скатиться в нормальную азартную кустарщину. Впрочем, и в честных играх он большей частью выигрывал, потому как те самые пресловутые жертвы клуба с удовольствием садились с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Этот Шурик и раньше был мне неприятен. Вечно торчал здесь, вечно проигрывал. Есть такая категория членов пляжного клуба: кормильцы, вечные жертвы. Он был из этих. Весь какой-то поникший, грузный, ограниченный картами.
В этот день я ушел ни с чем.
Через пару дней снова забрел на пляж скорее отдохнуть, чем в расчете на наживу. Плана обогащения все еще не было. Да и какие планы могут быть у игрока, особенно у такого молодого недотепы, как я. Благосостояние жулика, даже матерого, в первую очередь зависит от случая: будет клиент – не будет. Но опытные, конечно, страхуются от неприятных случайностей.
На пляже сразу обрадовали: мною интересовался Куцый. С Куцым, сорокалетним пронырой-предпринимателем, мы были в уважительных отношениях. Он меня уважал за руки, я его – за то, что он уважал меня. И за пронырливость. Вечно он что-то комбинировал, суетился. И со всеми был в чудесных отношениях.
Он появился к обеду. Тощий, в свободно болтающихся выцветших плавках спускался по лестнице, держа одежду в руках. До конца лета незагорающая кожа, куцый, блеклый чуб, расстегнутые огромные сандалии на босу ногу. Натуральный алкаш, решивший отоспаться на пляже.
Устроились на свободном топчане, за спинами играющих.
– Значит, так, – начал Куцый. – Выезд завтра.
Я осторожно промолчал.
– Едем работать в колхоз.
– Со студентами. – Понимал, что послать его всегда успею.
Куцый снисходительно кивнул.
– Пашем месяц. Зарплату получаем яблоками.
– Лучше сеном, – предложил я.
Он снова снисходительно кивнул, продолжил:
– Яблоки отправляем в Россию, в Сибирь. Сдаем по «петушку».
Значит, по пять рублей. Я насторожился:
– Сколько яблок?
– Где-то по две тонны. Как заработаем. Пахать световой день. Без выходных.
Что-то в этом было. Это «что-то» мне явно нравилось.
– Едем втроем. Все – в общий котел, потом делим.
– Кто третий?
– Шурик.
– Этот? – Я растерялся.
– Этот. А что?
– Я знаю?.. – Что мог ответить? – Какой-то он рыхлый.
– Наш хлопец. Тихий, правда, но порядочный.
– Он что, «попал»? – Имелось в виду – проиграл.
– Да... Его справки. Бабуля его нянчилась с нами в детстве. Возьмем его, бабуле – радость. Завтра в шесть утра – у меня.
Я подошел к компании, в которой играл Шурик.
С полчаса постоял за его спиной, понаблюдал за игрой, Шурик немного выигрывал, но все равно нижняя губа его отвисала.
Он был молод, но уже начинал лысеть. Широкие волосатые бедра и загоревший полосами складчатый живот делали его мешковатым. Глаза у него были широко посаженные, чуть выпуклые. Еврейские глаза. И глядели на все чувственно и как будто огорченно.
Нет, он был неприятен мне.
Усмехнулся про себя. «Порядочный». Ну ничего, пусть будет. Представил, как брошу на диван в детской упакованные тыщи. И, не глядя на Валентину с матерью, надменно посюсюкаю с сыном.
...Колхозный быт вспоминать неохота... Бараки, в которые загонялись наемники на ночь, завтраки, обеды и ужины из помидоров. Не совсем тот быт, к которому привык преуспевающий шулер. Впрочем, какой, к черту, преус...Колхозный быт вспоминать неохота... Бараки, в которые загонялись наемники на ночь, завтраки, обеды и ужины из помидоров. Не совсем тот быт, к которому привык преуспевающий шулер. Впрочем, какой, к черту, преуспевающий.
Что с человеком делают обстоятельства?! Я даже возгордился тем, что сделал карьеру: попал в грузчики, колхозную элиту.
Куцый с Шурой собирали помидоры. Невесело им приходилось: изо дня в день ползать между рядами в жухлом неурожайном поле и зелеными, задубевшими пальцами нащупывать мелкие, часто гнилые овощи.
В перерывах между погрузками-разгрузками занимался преимущественно тем, что умножал две тонны то на пять, то на семь. Цена на яблоки в этом году в Сибири должна была подрасти. Так объяснил бригадир Сеня.
Куцый время от времени устраивал с Сеней-прохвостом пикники, в стратегических целях. Тот приписывал нашей троице показатели.
Так мы работали три недели, а потом...
Была в бригаде скромная, говорящая с акцентом украинская девушка Наталия. И Куцый, кто бы мог подумать, вздумал ухаживать за ней. И она, тем более кто бы мог подумать, приняла ухаживания. Служебный роман. На виду у всех, как положено, со слухами. Сеня, прохвост, воодушевленный успешными похождениями Куцего, попытался использовать служебное положение.
Как она ревела, бедная, возле перекошенного ветхого туалета. Уткнувшись Куцему в грудь. Бригадир предупредил, что, если будет отвергнут, Наталия останется без заработка. А у той, видно, любовь.
Ночью в бараке спросил Куцего, что он себе думает.
– Та, сколько там осталось. Недельку потерпим – потом разберемся.
– Потерпишь, значит... – Никогда не обольщался на его счет.
На следующий день случилось невероятное. Заехал на обед и был ошарашен известием: Шурик хватал Сеню, уважаемого мужчину, за грудки. При всех хватал. Как уверяли, почти молча. Так, кряхтел при этом слегка. Шуру чуток отлупили, сам бригадир и его молодчики из местных.
Растерянно метнулся в барак.
Шурик уныло сидел на кровати, сортировал-упаковывал вещи в сумку.
– Что за фокусы? – постарался спросить сурово.
– А... – сказал Шурик неопределенно. И стал рыться в вещах.
– Яблоки снимут, – сузив глаза, я пристально глядел на него.
– Только мои... снимут, – сказал Шурик.
Тогда я пошел, побежал в бригадирскую.
Побили и меня. Несмотря на то что Куцый изо всех сил пытался использовать налаженный контакт с бригадиром.
К вечеру мы с Шурой вернулись в Одессу. Получив по сто пятьдесят рублей зарплаты. По закону, как положено. С учетом вычетов за питание, за жилье, за услуги... Куцый остался в бригаде.
В Одессу добирались дизелем, молчали. Мне не давал покоя вопрос: спал ли этот драчун вчера ночью, когда я разговаривал с Куцым?..
Сухо простились. Шурик понуро побрел к остановке трамвая. Вид его, уходящего, разозлил меня...
Через год Шурик уже был на пляже всеобщим любимцем. Он играл с непозволительной честностью.
Год я угробил на то, чтобы сделать из него хоть какое-то подобие профессионала. Это не удалось. Это не могло удаться, потому что он упирался изо всех сил. Редкий тип генетического непрофессионала. И я махнул рукой.
Вот такой странный дуэт мы организовали.
Конечно, редкие зачаточные признаки шулерского мастерства он умудрялся демонстрировать, но только в том случае, когда мы с ним оказывались в одной игре, и я принуждал его действовать по уставу. Но стоило чуть замешкаться, и он тут же норовил скатиться в нормальную азартную кустарщину. Впрочем, и в честных играх он большей частью выигрывал, потому как те самые пресловутые жертвы клуба с удовольствием садились с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72