ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

в 1898-1900 годах рейхстаг никогда не согласился бы узаконить трехтактный темп, но придал силу закона принципу строительства эскадр. Моментом, когда мы должны были потребовать снижения срока службы кораблей, был 1908 бюджетный год. Поскольку уже летом 1907 года, еще до того, как в имперском морском ведомстве было достигнуто соглашение относительно новеллы, между партиями центра и свободомыслящих началось настоящее соревнование по проведению морской новеллы через рейхстаг, наши требования были приняты без всяких затруднений. Свободомыслящие впервые голосовали не только за корабли как таковые, но и за принцип узаконения судостроительной программы.
Эта новелла не увеличивала установленного законом количества кораблей, но предусматривала энергичное омоложение состава флота, а следовательно, и повышение его боеспособности. Замена кораблей ускорила также строительство дредноутов, подорвавшее доверие к более старым типам кораблей.
После принятия новеллы 1908 года судостроительный план был составлен таким образом, чтобы в течение четырех лет (с 1908 по 1912 год) ежегодно закладывалось четыре корабля, затем в течение шести лет (с 1912 по 1917 год) по два корабля, а с 1917 года становился постоянным трехтактный темп. Чтобы устранить чрезмерную продолжительность периода двухтактного темпа, который внушал большие опасения по соображениям строительной и бюджетной политики, мы, сотрудники имперского морского ведомства, поставили себе задачей, чтобы в 1915 или 1916 году двухтактный темп был нарушен закладкой еще одного или двух кораблей. Возможное (но отнюдь еще не решенное) выставление нового требования, которое намечалось предъявить в будущем один только раз, привело, разумеется, к весьма незначительному увеличению численности флота сравнительно с первоначальным планом 1900 года, ибо, как я уже отметил, в 1906 году мы только выдвинули вновь проект 1900 года, а в 1908 году вообще не увеличили число кораблей.
Эти ведомственные соображения, от которых я в силу их внешнеполитического значения не мог совершенно избавить читателя, дают примерно следующую картину:
1. Ни в 1906, ни в 1908 году мы не превысили первоначальной, всему миру известной судостроительной программы 1900 года.
2. Восстановленный нами в 1908 году срок службы кораблей соответствовал сроку, принятому во всех флотах.
3. Мы старались установить трехтактный темп, и если большое число устаревших кораблей, оставшихся от периода, предшествовавшего принятию судостроительной программы, заставило нас временно, в течение четырех лет, строить по четыре корабля в год, то это уравнивалось тем, что по окончании указанного периода ежегодно строилось преимущественно по два корабля.
При всем том омоложение корабельного состава и еще более тот факт, что мы приступили к строительству дредноутов, обещали нашему флоту столь значительное усиление боеспособности, что британские специалисты во главе с адмиралом Фишером стали косо смотреть на нашу новеллу.
Создавая наше морское могущество, мы никогда не рассчитывали на одобрение англичан. Но та морская паника (Navy scare), которую инсценировал теперь Фишер, нарушала, как мы чувствовали, все обычаи международного общения, ибо адмиралтейство и несколько членов кабинета не остановились перед тем, чтобы взволновать свою страну преувеличенными и даже заведомо ложными данными о наших строительных планах{132}. Случилось так, что в том году англичане также заложили только четыре корабля. Британское правительство воспользовалось этим материалом для агитации, чтобы склонить свое общественное мнение к закладке еще четырех (а всего восьми) дредноутов в 1909 году. При этом англичане прибегли к следующему трюку: они сопоставили германский флот в совершенно законченном виде, которого он мог достигнуть не ранее 1920 года, с британским флотом, каким он был в 1908 году. Британский налогоплательщик, которому подавляющее превосходство британского флота не могло быть известно так же хорошо, как адмиралтейству, был взволнован ловкой и бессовестной агитацией ведомств и печати, а потому согласился на более крупные денежные жертвы. Боязнь нашествия и нервный страх перед германскими кораблями, цеппелинами и шпионами начали проникать в английское общество и массы.
Германский посол в Лондоне граф Вольф-Меттерних взирал на этот все усиливающийся страх перед Германией со все возрастающим опасением. Вплоть до этого времени он стоял на правильной точке зрения, считая, что англичане должны привыкнуть к нашей судостроительной программе и привыкнут к ней. Впоследствии оказалось, что даже наш четырехтактный темп, продолжавшийся четыре года, не дал Англии поводов для войны. По мнению наших дипломатов, к 1914 году англичане фактически свыклись со строительством германского флота и примирились с ним, так же как и с новеллами 1908 и 1912 года. Война со всеми ее бесчисленными возможностями являлась для них слишком серьезным делом, и осведомленные лондонцы отдавали себе ясный отчет в том, что нападение на Англию было бы для нас сущим безумием в политическом, военном и экономическом отношениях. Еще весной 1908 года адмирал Фишер открыто заявил нашему морскому атташе, что морская паника – это лишь обычный маневр, предпринятый для того, чтобы подготовить нацию и парламент к более крупным ассигнованиям на оборону. Вызванное же им смятение в умах английской публики и рост влияния агрессивной печати Нортклиффа следует рассматривать как печальное, но не решающее зло. Для нас травля Германии являлась столь же недостаточным поводом к войне, как строительство германского флота для британского кабинета, и по сравнению с лозунгом прежних лет Germaniam esse delendam осознание английской публикой того факта, что Германия не совсем безоружна, являлось известным шагом вперед в деле сохранения мира. В то же время в Англии рассчитывали, что поднятый там громкий крик заставит нас испугаться собственной храбрости и отказаться от строительства флота; это являлось вернейшим признаком того, что мы находились на правильном пути.
Вполне понятно, хотя и не вполне простительно, что граф Меттерних под сильным давлением окружающих его английских сфер начал в 1908 году терять верный взгляд на действительные и фундаментальные причины англо-германского соревнования. Это понятно потому, что его единодушно уверяли в том, будто только лишь строительство германского флота было повинно в ухудшении существовавших ранее хороших отношений. Но это не вполне простительно потому, что граф Меттерних должен был, во-первых, знать историю англо-германских противоречий, возникших еще в период, когда у нас не было флота, а во-вторых, убедиться, исходя из общего положения и сопоставления сил обоих флотов, в чисто оборонительной направленности нашей морской политики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134