Мне подумалось, что общаться с лабрадорами ему будет легче, если он сможет свободно передвигаться, поэтому я спустил его с поводка.
Джулиус и Стэнли стояли наготове, как бы понимая, что происходит что-то важное. Видимо, они ощущали также и мое напряжение. Шерсть на загривке Стэнли поднялась.
Джулиус подошел и лизнул меня, полностью игнорируя Девона. Казалось, эти трое мало интересуют друг друга. Явной враждебности никто не проявлял. Дело ограничивалось осматриванием и пофыркиванием.
Я открыл дверь в дом, и лабрадоры помчались наверх, но Девон перемахнул через Стэнли и преодолел лестницу в два прыжка. Он ворвался в гостиную, покрутился, – лабрадоры глядели на него в изумлении, – потом влетел на кухню, вспрыгнул на кухонный стол, соскочил с него; все это прежде, чем мне удалось опомниться. Я точно смотрел какой-нибудь боевик, – одно действие сменялось другим в бешеном темпе.
III
Старина Хемп и Старина Кеп
Выглядел Девон плохо. Шерсть на нем сбилась, кое-где висели колтуны, а под ними проглядывала кожа, тонкая, как у цыпленка. В глазах его то и дело вспыхивала паника, стоило ему увидеть незнакомый предмет или услышать неизвестный звук. Когти на лапах были длинные и острые. Из пасти скверно пахло и, поскольку собачьи мятные пастилки не помогли, я вскоре стал чистить ему зубы специальной собачьей зубной щеткой с антисептиком.
Было в его натуре что-то противоречивое. Гордый и своенравный он казался в то же время одиноким и подавленным, какая-то аура беспокойства и безысходности окружала его. Во взгляде его порой читалась отчаянная тоска.
Этот представитель благородной породы бордер-колли – породы, известной своими высокими стандартами, – каким-то образом потерпел поражение, оказался неудачником. Что с ним на самом деле случилось, я, вероятно, так никогда и не узнаю. Похоже, его не любили, и как служебная собака он тоже не добился успеха. В результате его отвергли и сбросили со счетов – полная катастрофа для собаки, чьих предков на протяжении столетий приучали быть верными одному хозяину и добросовестно выполнять его приказания.
Дело не в том, что с ним физически плохо обращались, – им просто пренебрегали, и это лишало его сил. По-видимому, он чувствовал себя примерно так же, как человек, трижды на протяжении года потерявший работу, который теперь так обескуражен, что не может даже пройти собеседование. Впрочем, некоторые предметы – метлы, палки, мухобойки – вызывали в нем страх: он дрожал и забивался в какой-нибудь угол.
Нет, я не зря над всем этим думал. Во время одного из наших длительных телефонных разговоров Дин мне кое-что рассказала.
После того как ей вернули Девона, он пробыл у нее недолго и почти все это время, днем и ночью, находился в вольере вместе с другими ее собаками; в результате большинство проблем, с которыми столкнулся я, прошли для нее незамеченными. И все же на какие-то элементы его поведения она обратила внимание, поэтому так настойчиво искала нового хозяина.
Дин рассказала, как через некоторое время после продажи увидела Девона среди участников состязания служебных собак. Когда она расставалась с ним, он казался гордым и воодушевленным, а теперь был подавлен и обескуражен. Теперь он вызывал жалость.
Девон выглядел несчастным, – сказала она. – Уши у него повисли. Хвост был опущен. Почему у него опустились уши? Это немаловажный знак.
Мне следовало, по мнению Дин, как-то убедить Девона, что я люблю его и никогда не оставлю, а вместе с тем, – что еще труднее, поскольку он был дико упрям, – заставить его подчиниться моей воле, не повредив психику. От меня требовалось научить его жить в мире со всеми обитателями нашего дома в Нью-Джерси, с людьми и собаками. Такая задача была, пожалуй, мне вовсе не по плечу.
В первый вечер в нашем доме Девон развил такую бешеную энергию, что в итоге вылакал несколько бутылок воды. Он, задыхаясь, носился из комнаты в комнату, подбегал то ко мне, то к Пауле, фыркал на собак, вспрыгивал на диваны и стулья, бегал по лестнице вверх и вниз.
Джулиус и Стэнли сидели тихо, в удивлении поворачивая голову всякий раз, когда он проносился мимо. Мне казалось, что он сошел с ума. В книгах о бордер-колли рассказывается немало леденящих душу историй о том, как эти чрезвычайно энергичные собаки сходили с ума.
Этот пес пугал меня. Казалось, его просто невозможно остановить. Он хватал жвачку или косточку и тут же их бросал. Бегал по кругу: к задней двери, к передней, к мискам с едой и водой, в гостиную – и снова по тому же маршруту. Однако всякий раз возвращался, чтобы проверить, тут ли я. Он мало где притормаживал, но около меня было как раз одно из таких мест.
А не попробовать ли всем нам погулять? Я взял Девона на поводок. Джулиус и Стэнли, все еще слегка настороженные, потрусили рядом, Девон же и тут все время вертелся и кружил, опутывая поводком мои ноги. Он был решительно неспособен пройти со мной рядом хоть несколько шагов. Странно. Видимо, для служебной собаки он слишком мало ходил на поводке.
Вернулись мы усталые. Предвидя бурную ночь, я было подумал, не поместить ли Девона на ночь в клетку. Но даже вид клетки приводил его в ужас.
Джулиус и Стэнли забрались в свои кровати. Я погладил их, чтобы успокоить. Джулиус поглядел на меня с укором, а Стэнли вел себя так, словно никакого Девона вообще не существовало, может, надеялся, что тот и впрямь исчезнет. Если же Девон приближался к нему, Стэнли тихо рычал, что было вообще-то совсем на него не похоже.
До этих пор оба Лабрадора неукоснительно придерживались установленных ими правил. Если бы я привел к ним горного льва (у нас так называют пуму), мне кажется, они бы и ухом не повели, а продолжали спокойно храпеть в своих кроватях.
Иное дело Девон. Он подошел к моей постели, очевидно ожидая от меня какой-то команды. «Девон, лежать!» – сказал я, и он улегся на полу. Однако мы оба мало спали в ту ночь. Я часто просыпался, следил за ним и видел, что он следит за мной. Всю ночь на меня неотступно глядели его серьезные темные глаза.
Ни разу они не закрылись, ни разу он не отвел взгляда от моего лица.
***
Неожиданно я столкнулся с серьезной проблемой. Выгуливать всех трех собак вместе мне не удастся, во всяком случае, если одна из них – Девон. Без сомнений, этот пес нуждается в весьма основательном моционе, но гулять по отдельности с ним и с лабрадорами я, конечно, не смогу, не хватит времени. Единственный выход – позволить и Девону гулять на свободе, без поводка.
Однако после того, что мне уже пришлось испытать, такая вольность казалось опасной.
Мои лабрадоры были приучены гулять без поводка со щенячьего возраста и никогда не гонялись ни за кем, кроме солнечных зайчиков в нашем дворике. Хотя Девону было уже два года, видимо, по-настоящему его никто еще ничему не учил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Джулиус и Стэнли стояли наготове, как бы понимая, что происходит что-то важное. Видимо, они ощущали также и мое напряжение. Шерсть на загривке Стэнли поднялась.
Джулиус подошел и лизнул меня, полностью игнорируя Девона. Казалось, эти трое мало интересуют друг друга. Явной враждебности никто не проявлял. Дело ограничивалось осматриванием и пофыркиванием.
Я открыл дверь в дом, и лабрадоры помчались наверх, но Девон перемахнул через Стэнли и преодолел лестницу в два прыжка. Он ворвался в гостиную, покрутился, – лабрадоры глядели на него в изумлении, – потом влетел на кухню, вспрыгнул на кухонный стол, соскочил с него; все это прежде, чем мне удалось опомниться. Я точно смотрел какой-нибудь боевик, – одно действие сменялось другим в бешеном темпе.
III
Старина Хемп и Старина Кеп
Выглядел Девон плохо. Шерсть на нем сбилась, кое-где висели колтуны, а под ними проглядывала кожа, тонкая, как у цыпленка. В глазах его то и дело вспыхивала паника, стоило ему увидеть незнакомый предмет или услышать неизвестный звук. Когти на лапах были длинные и острые. Из пасти скверно пахло и, поскольку собачьи мятные пастилки не помогли, я вскоре стал чистить ему зубы специальной собачьей зубной щеткой с антисептиком.
Было в его натуре что-то противоречивое. Гордый и своенравный он казался в то же время одиноким и подавленным, какая-то аура беспокойства и безысходности окружала его. Во взгляде его порой читалась отчаянная тоска.
Этот представитель благородной породы бордер-колли – породы, известной своими высокими стандартами, – каким-то образом потерпел поражение, оказался неудачником. Что с ним на самом деле случилось, я, вероятно, так никогда и не узнаю. Похоже, его не любили, и как служебная собака он тоже не добился успеха. В результате его отвергли и сбросили со счетов – полная катастрофа для собаки, чьих предков на протяжении столетий приучали быть верными одному хозяину и добросовестно выполнять его приказания.
Дело не в том, что с ним физически плохо обращались, – им просто пренебрегали, и это лишало его сил. По-видимому, он чувствовал себя примерно так же, как человек, трижды на протяжении года потерявший работу, который теперь так обескуражен, что не может даже пройти собеседование. Впрочем, некоторые предметы – метлы, палки, мухобойки – вызывали в нем страх: он дрожал и забивался в какой-нибудь угол.
Нет, я не зря над всем этим думал. Во время одного из наших длительных телефонных разговоров Дин мне кое-что рассказала.
После того как ей вернули Девона, он пробыл у нее недолго и почти все это время, днем и ночью, находился в вольере вместе с другими ее собаками; в результате большинство проблем, с которыми столкнулся я, прошли для нее незамеченными. И все же на какие-то элементы его поведения она обратила внимание, поэтому так настойчиво искала нового хозяина.
Дин рассказала, как через некоторое время после продажи увидела Девона среди участников состязания служебных собак. Когда она расставалась с ним, он казался гордым и воодушевленным, а теперь был подавлен и обескуражен. Теперь он вызывал жалость.
Девон выглядел несчастным, – сказала она. – Уши у него повисли. Хвост был опущен. Почему у него опустились уши? Это немаловажный знак.
Мне следовало, по мнению Дин, как-то убедить Девона, что я люблю его и никогда не оставлю, а вместе с тем, – что еще труднее, поскольку он был дико упрям, – заставить его подчиниться моей воле, не повредив психику. От меня требовалось научить его жить в мире со всеми обитателями нашего дома в Нью-Джерси, с людьми и собаками. Такая задача была, пожалуй, мне вовсе не по плечу.
В первый вечер в нашем доме Девон развил такую бешеную энергию, что в итоге вылакал несколько бутылок воды. Он, задыхаясь, носился из комнаты в комнату, подбегал то ко мне, то к Пауле, фыркал на собак, вспрыгивал на диваны и стулья, бегал по лестнице вверх и вниз.
Джулиус и Стэнли сидели тихо, в удивлении поворачивая голову всякий раз, когда он проносился мимо. Мне казалось, что он сошел с ума. В книгах о бордер-колли рассказывается немало леденящих душу историй о том, как эти чрезвычайно энергичные собаки сходили с ума.
Этот пес пугал меня. Казалось, его просто невозможно остановить. Он хватал жвачку или косточку и тут же их бросал. Бегал по кругу: к задней двери, к передней, к мискам с едой и водой, в гостиную – и снова по тому же маршруту. Однако всякий раз возвращался, чтобы проверить, тут ли я. Он мало где притормаживал, но около меня было как раз одно из таких мест.
А не попробовать ли всем нам погулять? Я взял Девона на поводок. Джулиус и Стэнли, все еще слегка настороженные, потрусили рядом, Девон же и тут все время вертелся и кружил, опутывая поводком мои ноги. Он был решительно неспособен пройти со мной рядом хоть несколько шагов. Странно. Видимо, для служебной собаки он слишком мало ходил на поводке.
Вернулись мы усталые. Предвидя бурную ночь, я было подумал, не поместить ли Девона на ночь в клетку. Но даже вид клетки приводил его в ужас.
Джулиус и Стэнли забрались в свои кровати. Я погладил их, чтобы успокоить. Джулиус поглядел на меня с укором, а Стэнли вел себя так, словно никакого Девона вообще не существовало, может, надеялся, что тот и впрямь исчезнет. Если же Девон приближался к нему, Стэнли тихо рычал, что было вообще-то совсем на него не похоже.
До этих пор оба Лабрадора неукоснительно придерживались установленных ими правил. Если бы я привел к ним горного льва (у нас так называют пуму), мне кажется, они бы и ухом не повели, а продолжали спокойно храпеть в своих кроватях.
Иное дело Девон. Он подошел к моей постели, очевидно ожидая от меня какой-то команды. «Девон, лежать!» – сказал я, и он улегся на полу. Однако мы оба мало спали в ту ночь. Я часто просыпался, следил за ним и видел, что он следит за мной. Всю ночь на меня неотступно глядели его серьезные темные глаза.
Ни разу они не закрылись, ни разу он не отвел взгляда от моего лица.
***
Неожиданно я столкнулся с серьезной проблемой. Выгуливать всех трех собак вместе мне не удастся, во всяком случае, если одна из них – Девон. Без сомнений, этот пес нуждается в весьма основательном моционе, но гулять по отдельности с ним и с лабрадорами я, конечно, не смогу, не хватит времени. Единственный выход – позволить и Девону гулять на свободе, без поводка.
Однако после того, что мне уже пришлось испытать, такая вольность казалось опасной.
Мои лабрадоры были приучены гулять без поводка со щенячьего возраста и никогда не гонялись ни за кем, кроме солнечных зайчиков в нашем дворике. Хотя Девону было уже два года, видимо, по-настоящему его никто еще ничему не учил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43