Чем он был наделен, так это здоровыми инстинктами охотничьей и пастушьей собаки.
Девон оказался гораздо более беспокойным и неуправляемым, чем я ожидал; упрямство и любопытство смешались в его характере самым причудливым образом. Пес легко пугался, но это вовсе не означало, что, испугавшись, он станет слушаться человека. Я мысленно упрекал Дин: как могла она думать, что мы с этим диким существом поладим? Почему не предупредила меня, до какой степени он неуравновешен.
Мне хотелось, чтобы налаженная жизнь Джулиуса и Стэнли не слишком нарушалась. Менее всего я желал, чтобы они были выбиты из колеи. И я решил: если только увижу, что им плохо, Девона придется отдать. Уж это, по крайней мере, я обязан для них сделать.
Поэтому на следующее утро я вывел всех троих собак во внутренний двор, оставил там Девона, запер на задвижку ворота и повел лабрадоров на прогулку. Не успел я дойти и до угла, как почувствовал, – сзади кто-то есть. Оглянулся и увидел Девона. Он сидел на тротуаре и глядел на меня.
Разве ворота остались открытыми? Нет, задвижка на месте. Как же эта собака очутилась здесь? Перепрыгнула через забор? Времени на размышление не было.
Я потянулся к его ошейнику; он отпрыгнул. Никогда не видел, чтобы собака так быстро бегала, – разве что борзые на собачьи бегах. В мгновение ока он оказался уже на соседней улице и помчался к находившейся там школе.
Загнав Джулиуса и Стэнли во двор, где они уселись, с удивлением взирая на весь этот переполох, я рванул вслед за Девоном с поводком в одной руке и совком в другой. Подбегая к школе, запыхавшийся и потный, я услышал доносившиеся оттуда крики и автомобильные гудки.
Возле школы только что остановился автобус, на котором привезли в школу детей. Припав к земле, Девон бешено лаял на него и кусал шины – пытался пасти. «Нет, нет Девон, – закричал я. – Нельзя! Это же не овца, не овца!» Не успели еще мои слова растаять в воздухе, как я осознал, насколько они нелепы. Однако никто не обратил на меня никакого внимания и меньше всех, конечно, Девон.
Водитель автобуса кричал что-то и жал на клаксон. Родители учеников возмущенно галдели. Девон был занят шинами и отвлекаться не собирался.
Трудно было надеяться, что нам удастся ускользнуть отсюда безнаказанно. Но удирать следовало как можно быстрей. Я подбежал к Девону и крикнул: «Стоять!» Он все еще лаял. Тогда я шлепнул его, чтобы привести в чувство, он замолк. Однако в глазах его читалось веселое возбуждение, – он явно приглашал меня принять участие. Впервые я видел его таким счастливым; даже уши его, наконец-то, приподнялись. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что я его веселья вовсе не разделяю.
Пристегнув поводок, я потащил его прочь, выкрикивая на ходу извинения всем толпящимся вокруг – водителю автобуса, ученикам, родителям, просто зевакам. «Это пастушья собака, овчарка», – пытался я объяснять. – Еще молодая, неопытная. Он думал, что работает – собирает скот в стадо – и принял автобус за большую толстую глупую овцу». Твердя все это, я старался улыбаться как можно более дружелюбно.
Удалялись мы с подчеркнуто небрежным видом, завернули за угол и остановились в небольшом сквере. Всю дорогу до сквера, я, вне себя от злости, грубо дергал поводок Девона… но вдруг мне стало его страшно жаль, – он опять выглядел таким несчастным и забитым. Я сел на скамью. Девон уселся рядом, тяжело дыша и, очевидно, чувствуя себя виноватым. Уши его снова повисли. Как будто его только что чуть не убили.
Девон, – сказал я устало. – Что же ты, черт возьми, делаешь? Нельзя так себя вести. Нельзя облаивать автобусы. Нельзя от меня удирать.
Он взобрался на скамью, примостился у меня на коленях и потянулся лизнуть меня в лицо. Я обнял его, и хвост его завилял. Завилял, кажется, впервые с тех пор, как мы встретились.
Мне хотелось заверить его, что никогда его не брошу. Но нет – еще не пришло время, еще я не мог этого обещать. Давши слово, пришлось бы его сдержать, – эта собака поняла бы обещание.
Собаки, конечно, не осведомлены о значениях наших слов (хотя с Девоном я не был в этом вполне уверен), но они всегда знают, – вы на их стороне или нет. Мне хотелось как-то дать Девону понять, что он мне небезразличен. Хотелось, чтобы он простил мне шлепок, которым я его недавно наградил. Хозяева собак не святые, и каждый может в трудную минуту потерять терпение, особенно если дело касается безопасности. Что до меня, то я вообще никогда не отличался особым терпением. Однако если вы все время кричите на собаку или бьете ее, то ничего хорошего таким путем не достигнете; она станет пугливой и нервной. Это не просто недостойно человека, это еще и неэффективно.
На протяжении ближайших месяцев мне предстояло многое узнать о себе самом, о своем умении терпеть и о собаках, в первую очередь о том, что я не так уж способен их дрессировать, как мне представлялось.
Как бы то ни было, я имел случай еще раз убедиться, насколько сильны и как бурно проявляются инстинкты Девона. Теперь от меня требовалось найти способ «достучаться» до него, который позволил бы нам обоим остаться в живых.
В ближайшие несколько дней, уезжая и оставляя Девона во дворе (когда он однажды остался один в доме, то вспрыгнул на стол и свалил на пол телефон), я всякий раз видел его в зеркало спокойно сидящим снаружи, перед запертыми воротами. Как это ему удавалось, я понять не мог.
Пытаясь обмануть Девона, я как-то оставил его во дворе, а сам сел в машину, объехал дом, вбежал внутрь через переднюю дверь и подбежал к окну, выходящему во двор, в надежде застать его на месте преступления. Мне хотелось увидеть, как он удирает со двора. Ничего из этого не вышло: я глядел на него из окна, а он сидел во дворе и смотрел на меня.
Тогда я вышел из дома, сел в машину, чуть-чуть отъехал и, крадучись, вернулся в дом.
В этот раз я увидел из окна, что Девон сует нос в каждую щель между штакетинами (а мой двор огорожен штакетником) и пробует, нет ли среди них такой, которая держится слабо. Найдя ее, он штакетины растолкал и протиснулся в образовавшуюся щель. После чего – вот это меня совершенно потрясло – повернулся и снова толкнул штакетину, водворяя ее на место. Затем он уселся на тротуаре и стал смотреть на мою машину. Оказывается, Девон умел заметать следы!
Я выбежал из задней двери, сердито крича. Вообще-то не очень разумное поведение. Если вы не застукали собаку на месте преступления, так сказать в самый момент его совершения, не стоит на нее обрушиваться, этим ее можно только запугать; она просто не поймет, из-за чего весь этот шум. Я думал, однако, что собака, достаточно сообразительная, чтобы раздвигать и снова сдвигать штакетины в заборе, способна понять, что я сержусь. Тем более, это вопрос жизни и смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43