Они гоняются также за белками, кроликами, бурундуками, легковыми и грузовыми машинами, короче – за всем, что быстро движется. Они вечно ищут кого-то, кто станет от них убегать, и найдя, пускаются в погоню с бешеной скоростью. Мало что может замедлить их яростный бег – разве что кустарник на пути, забор или сигналы машин.
***
Аэропорт Ньюарка обычно весьма оживленное место. Здесь почти всегда толчея, суматоха, масса людей. Самолет, на котором должен был прибыть Девон, летел через Атланту и, как было объявлено, запаздывал, хотя пока не сказали насколько. Бедный Девон. Такой перелет – нелегкое испытание для любой собаки, не говоря уже о нервном, вечно напряженном бордер-колли с такой непростой судьбой. Я думал, каково ему там, в багажном отделении самолета. Он чувствует, что все это куда-то летит, а вещи вокруг него подрагивают под оглушающий рев двигателей. Да и место, где нам предстояло встретиться, – терминал В – тоже трудно было назвать приятным.
Как выглядит Девон, я не знал. Дин предлагала прислать мне фото, но я отказался, мне не хотелось принимать решение на основании внешности собаки; по-моему, это плохой способ.
Не все в прошлом Девона было для меня ясно. Он никогда не жил долго в чьем-либо доме и вряд ли имел возможность привязаться к какому-нибудь человеку. Первый хозяин кастрировал его недели за две перед тем, как вернул в питомник. Эта вообще-то рутинная операция прошла плохо: ветеринарам не удалось усыпить его, дозу анестетика пришлось увеличить, так что потом они едва смогли его добудиться. Он был крепким и сильным.
«С Девоном не все просто», – сказала мне Дин. Я понял это так, что Девона готовили для состязания служебных собак, но он на чем-то споткнулся, и тогда его заменили. Это не так уж редко случается со служебными собаками. Но ведь их не готовят на роль домашних любимцев. Если они терпят неудачу, – а они это понимают, – то реальных шансов на успех у них больше нет.
Итак, Девон тосковал. «Ему нужен кто-то, с кем он мог бы общаться, – сказала Дин. – Он обескуражен».
Еще она сказала, что я могу сменить ему кличку. По мне, она и впрямь была не совсем удачной, но я решил, хватит с него перемен, ему и так придется слишком ко многому привыкать.
Те, кто разводит бордер-колли, весьма осторожны в выборе потенциальных клиентов, поскольку очень часто этих умных и энергичных собак бросают. Мне кажется, заводчики приглядываются к владельцам ранчо, где имеются отары овец, или к работающим на дому «свободным художникам», например писателям, в надежде именно им пристроить своих отвергнутых питомцев.
Когда я упомянул – в бесконечных переговорах, от которых не избавлен ни один потенциальный хозяин бордер-колли, – что Стэнли покусывает меня, заставляя играть с ним в мяч, это оказалось важным для Дин. «Мне кажется, у вас то незаурядное чувство юмора, – сказала она, – которое позволит должным образом оценить бордер-колли». И теперь Девон был в пути. Сам я, впрочем, так до конца и не понял, почему согласился.
Что это будет означать для Джулиуса и Стэнли, которые вели до сих пор безмятежную собачью жизнь с их «косточками», которые можно часами грызть, с мягкими игрушками, прогулками в парке и частыми поездками в мою хижину на севере, – в те места, где Стэнли любил плавать, а Джулиус часами в блаженном покое глядел на вершины гор. Они наслаждались лучшей собачьей едой, летним отдыхом на Кэйп Код, четырьмя или даже пятью прогулками ежедневно, а обществом друг друга – круглые сутки. За все это они платили мне своей любовью и преданностью.
Уезжая, я оставил собак во дворе, чтобы они могли встретить Девона именно там. Места во дворе хватает, значит, не будет повода для территориальных ссор.
«Ребята, – объявил я торжественно, – сегодня привезу вам другую собаку, Девона. Он, может быть, слегка чокнутый. Будьте терпеливыми». Джулиус и Стэнли с любовью смотрели на меня, помахивая хвостами. Казалось, ничего, кроме терпенья, от них нельзя было и ожидать.
Я положил в машину бутылку с водой и пачку печенья. Взял новый поводок и ошейник, к которому прикрепил жетон с кличкой Девона и моим телефонным номером.
Я нервничал, волновался, колебался, чувствовал, как втягиваюсь во что-то, но не мог понять во что. Заверение Дин, что можно будет отослать Девона обратно, если тот у меня не приживется, нисколько меня не успокаивало.
***
Примерно через час после моего приезда в аэропорт, самолет, наконец, приземлился. Я чуть не каждые пять минут спрашивал, есть ли на борту собака. Наконец, позвонил по мобильнику Дин и сообщил ей, что Девон уже здесь. Потом позвонил своей жене Пауле, чтобы успокоить ее. Она была твердо убеждена, что третья собака это чересчур, поэтому немногое могла сказать в ответ. Я позвонил также дочери в колледж: «Он уже почти тут!» И услышал привычный вздох. «Перезвони мне, когда увидишь его, – сказала дочь, – расскажешь, на что он похож».
Через полчаса после того, как самолет сел, – было девять часов вечера, – я увидел, как два работника аэропорта тащат по полу голубую собачью клетку, глухо стукавшуюся о плитки пола. Это был большой пластиковый контейнер с прорезями для воздуха по бокам и зарешеченным отверстием в передней стенке. К крышке контейнера был прикреплен конверт с документами Девона. Сквозь металлическую решетку виднелось сбитое одеяло – единственное, что осталось от его прежней жизни, – пустая бутылка и клочки газет, устилавшие дно клетки.
Больше ничего разглядеть не удавалось. Только что-то белое с черным бешено крутилось внутри, ударяясь о стенки контейнера. Я вздрагивал от этих громких ударов; Девон рвался наружу.
Контейнер подтащили ко мне. «Эй, Девон!» – окликнул я, адресуясь к контейнеру. Никакого ответа. Я подписал счет за провоз и оттащил контейнер на свободное место.
В ньюаркском аэропорту и всегда-то царит бедлам, но в этот вечер здесь было еще хуже обычного, поскольку из-за плохой погоды самолеты запаздывали. Везде громоздился багаж; в раскрытые двери было слышно, как полицейские орут на нерасторопных водителей; кричали носильщики; по радио объявляли один рейс за другим, в небе ревели двигатели самолетов.
Мой фургон был припаркован в нескольких сотнях метров от выхода. Я рассчитывал прямо в контейнере надеть на Девона поводок и затем отвести его к фургону, держа поводок в одной руке, а другой толкая контейнер. Мы таким образом оторвались бы от всего этого сумасшедшего дома и добрались до тихой темной парковки. Секция 3-A терминала B вместе с автомобильной стоянкой вряд ли могли вызвать в воображении пасторальные картины в духе Джеймса Хэрриота, но тут уж ничего не поделаешь.
Девон в контейнере все еще бешено крутился. Нам нужно было, наконец, взглянуть друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43