Возможно, пес вспоминает наши прошлые сражения и так же, как я, испытывает облегчение.
Иногда, еще до того, как в семь тридцать звонит будильник Паулы, начинает шевелиться Гомер. Он встает, подходит, зевая, к моей кровати с другой стороны. С опаской поглядывает на Девона, который по-прежнему следит за каждым его движением, втискивается между мной и Паулой. Свернуться калачиком он умудряется в любом месте.
Месяц за месяцем Девон не разрешал Гомеру находиться в непосредственной близости от меня, но никогда не отгонял его от Паулы. Неудивительно, что эти двое подружились. Иногда можно было видеть Гомера у Паулы на подушке. Он располагался вокруг ее головы наподобие какого-то пушистого тюрбана.
Хотя Гомер и Девон двоюродные братья, они явно находятся на противоположных концах спектра бордер-колли. В Гомере нет ни малейшей воинственности, как нет и желания доминировать. Разве что заметит поблизости бурундука или белку, а так он всегда милый, ласковый и веселый.
Он быстро обучился выполнять команды. Всего через неделю от начала дрессировки он стал соблюдать чистоту в доме, ходить без поводка, понял, что значит «сидеть!», «рядом!», «лежать!» (это было для него всего труднее) и «жди!». Повышать голос на него бессмысленно, вернее, даже вредно: сражения, вроде тех, какие происходили у нас с Девоном, Гомера погубили бы. Ему нужно один раз показать, чего вы хотите, и он это с радостью сделает.
Этот песик и впрямь совершенно удивительный, с хорошим характером, послушный и толковый. Дин была права: эти двое – Гомер и Девон – должны составить прекрасную пару.
Гомер согласен, как и обещала Дин, быть собакой номер два, что очень удобно, поскольку именно этого требует Девон. Именно Девон решает, что кому есть; он всегда идет впереди; у него права на меня. Гомера все устраивает. Он ухитряется любить нас и пользоваться нашей любовью, нимало не оттесняя Девона, не угрожая ему и не пытаясь занять его место. Он легко вошел в нашу жизнь. И хотя наши с ним отношения еще только складываются, у меня с ним ни разу не возникло никаких затруднений, если, конечно, не считать его необъяснимого пристрастия к тапочкам Паулы.
Девон хорошо меня понимает, что-то в нем перекликается и с темной стороной моей души. У Гомера темных сторон, по-видимому, вообще нет.
Потом мы завтракаем, каждая собака – отмечу с гордостью – ест из своей собственной миски; а этого было не так-то легко добиться. Девон получает свою еду первым, его доминирующее положение признается. Иногда, если в нем просыпается его зловредный нрав, он может оттолкнуть Гомера и утащить из его миски кусок или два, прежде чем я успею вмешаться. Но делает это скорее для того, чтобы позлить меня или укрепить свою репутацию собаки номер один.
После этого собаки отправляются в коридор и лежат там в ожидании нашей утренней прогулки, а мы с Паулой беседуем, читаем газеты и пьем кофе. Собаки интуитивно понимают, что это наше с ней время.
Но вот я встаю из-за стола, звук отодвигаемого мной стула служит для них сигналом. Они вскакивают, носами открывают дверь в задний коридор и усаживаются у выхода во внутренний двор.
Заслышав, что я уже застегиваю молнию на куртке, Девон разражается возбужденным лаем, не спуская с двери глаз.
Бордер-колли не выходят из дома, а вылетают из него как пушечные ядра. Они носятся по двору, осматривая и обследуя каждый камень, пока не удостоверятся, что все в порядке.
Потом я говорю им, в каком направлении мы двинемся. Я привык беседовать с собаками, и мне кажется вполне естественным сообщить им, куда мы сейчас пойдем.
***
Наконец, я добился, что Девон перестал гоняться за автомобилями. Слишком рискованно; слишком трудно за ним уследить. Он может неверно понять какой-нибудь мой сигнал, и его собьют. Поэтому он, с обычной своей изобретательностью, нашел для себя другое занятие – охоту без самого предмета охоты.
Мы каждое утро отправляемся к полоске травы у ограды школьного стадиона около километра длиной. Здесь Девон припадает к земле в ожидании моей команды. Как только я кричу «Давай, хватай их!», он мчится вдоль ограды, потом поворачивает и несется назад. Пес вообще-то ни за кем не гоняется, а, так сказать, пасет стадо, но без самого стада. Не знаю, может быть, ему видятся при этом какие-то овцы или грузовики, либо слышатся недоступные мне звуки, но только «работает» он в полную силу, бегает, пока окончательно не вымотается, и проделывает все это совершенно серьезно. К тому времени, когда мы оказываемся у конца газона, его язык висит уже чуть не до самой земли. Мой усталый пес тем не менее счастлив. Его древние, от Старины Хемпа унаследованные инстинкты удовлетворены, теперь он совершенно спокоен.
Время от времени я повторяю про себя обещание взять его когда-нибудь на ферму, чтобы он смог погоняться за овцами, проверить себя в настоящем деле.
Наши прогулки по окрестностям приобрели теперь почти ритуальный характер. Люди подходят взглянуть на Девона и Гомера, хотя и не так часто, как на Джулиуса и Стэнли.
Девон вполне мог бы обойтись и без этого внимания. Что касается Гомера, то его общительности хватает на всех. У него масса поклонников и среди людей, и среди собак. С ним здороваются, угощают печеньем, приглашают поиграть. Если бы я не требовал соблюдения дисциплины, мы бы поминутно останавливались, и наша прогулка затягивалась бы слишком надолго.
Девона и меня – с нашими антисоциальными наклонностями – Гомер побуждает больше времени проводить с людьми, заводить новых друзей. Такой же добродушный, как лабрадоры, он гораздо общительнее и может, например, увидев совершенно незнакомого человека, кинуться к нему с крыльца, как к лучшему другу, готовый обниматься и целоваться. Он знает уже, где живет каждая из знакомых ему собак, и забегает в чужие дворы, чтобы поздороваться. Часто вместе с собакой навстречу ему выходит и ее хозяин со своими детьми. Собаки играют, катаясь веселым клубком, с таким азартом, что потом Гомер нередко бредет домой, прихрамывая от растяжения связок. На этот случай у нас всегда припасен аспирин.
Сначала мы с Девоном держались в стороне, но вскоре начали понемногу принимать участие в затеях Гомера. Нам, конечно, не удалось стать такими же дружелюбными и открытыми, как он, но под его влиянием мы как-то смягчились, вылезли из своей скорлупы. И теперь встречаемся с соседями, раньше нам незнакомыми; я подолгу беседую с людьми, с которыми до того никогда не заговаривал. После полугода жизни с Гомером я лучше знаю свой квартал, знаю больше людей, могу поговорить с ними о детях, о школе – на любую тему.
Меня трогает и то, какой интерес люди проявляют к Девону. Некоторые из моих соседей, бывшие свидетелями нашего с Девоном бурного прошлого, прониклись к нему симпатией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43