..
Никитин тут же подхватил песню и, взяв на манер эстрадных погремушек в одну руку пистолет-зажигалку, а в другую — табельный «Макаров», принялся отплясывать посреди комнатушки.
В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать из объемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стакан водки, протянул его охраннику.
— Макс, выпьешь?
— Саш, ты же знаешь — я не пью.
— Вот, Витек, какая у меня охрана! — с пьяной хвастливостью воскликнул Белов. — Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?..
— Пацаны отзвонились — с банкиром все в поряде, — деловито доложил Макс. — Еще Виктор Петрович три раза звонил… Что хоть ему сказать, Саш?..
Белов поморщился:
— Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня День пограничника! — он чокнулся с Никитиным и выпил.
— Саш, День пограничника — летом… — возразил охранник.
Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительной беспомощностью развел руками:
— Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!..
— Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, — вспомнил Макс.
— Что надо?
— Деньги на кино просил, что ж еще?
— Дадим, какие проблемы? — кивнул Саша. — Творцам надо помогать… Все?..
— Угу… Ладно, я в машине. — Макс поднялся, окинул взглядом прокуренное помещение. — Окошко открыть?
— Не, мы и так задохнемся, — ухмыльнулся Белов.
Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, о чем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину.
— Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? — вдруг спросил он. — Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер… Он еще в кино много снимался?!..
— Н-н-нет… — медленно покачал головой Никитин. — А что?
— Да так… — неопределенно пожал плечами Саша. — Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало… Стало так, как стало. Обидно…
— Да уж, не вернешь… — грустно пробормотал милиционер.
Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченнынный,
Я…
Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк, низко опустив голову.
— Сань, ведь полжизни уже прошло… Полжизни… — чуть слышно промолвил Никитин.
— Извини, брат… Я… — Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. — Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости…
— Да я не в обиде, Сань… — Никитин ответил ему крепким рукопожатием. — Нормальная жизнь, что ты…
— Все! Вот в любой момент!.. — с хмельной пылкостью обещал Белов. — Я оставлю тебе свой мобильник — звони… В любой момент! Все сделаю! Приеду — любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..
Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:
— Сань, а у меня для тебя сюрприз есть…
— Да ты что? Давай!..
Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.
— Узнаешь, а?
Саша пригляделся и ахнул — это была листовка из серии «Их разыскивает милиция» с его портретом. Та самая — из восемьдесят девятого года.
— Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…
— Не-е-е… — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память!
— Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.
— Да у меня есть ксерокс… — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас…
— Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять… Или шесть…
Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:
«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»
— Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой?
— Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот.
Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.
— Ты что, знаешь его? — спросил он.
— Трудно сказать… — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование?
— Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?
Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.
— Ни одного.
XV
Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной — левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом «.Хьюго Босс». Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.
Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.
Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.
Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.
Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.
Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли даже двигаться, — и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена.
Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы:
— Володя, тебе кофе черный или с молоком?!
«Сука, — без особой злости подумал Каверин. — Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Никитин тут же подхватил песню и, взяв на манер эстрадных погремушек в одну руку пистолет-зажигалку, а в другую — табельный «Макаров», принялся отплясывать посреди комнатушки.
В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать из объемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стакан водки, протянул его охраннику.
— Макс, выпьешь?
— Саш, ты же знаешь — я не пью.
— Вот, Витек, какая у меня охрана! — с пьяной хвастливостью воскликнул Белов. — Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?..
— Пацаны отзвонились — с банкиром все в поряде, — деловито доложил Макс. — Еще Виктор Петрович три раза звонил… Что хоть ему сказать, Саш?..
Белов поморщился:
— Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня День пограничника! — он чокнулся с Никитиным и выпил.
— Саш, День пограничника — летом… — возразил охранник.
Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительной беспомощностью развел руками:
— Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!..
— Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, — вспомнил Макс.
— Что надо?
— Деньги на кино просил, что ж еще?
— Дадим, какие проблемы? — кивнул Саша. — Творцам надо помогать… Все?..
— Угу… Ладно, я в машине. — Макс поднялся, окинул взглядом прокуренное помещение. — Окошко открыть?
— Не, мы и так задохнемся, — ухмыльнулся Белов.
Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, о чем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину.
— Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? — вдруг спросил он. — Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер… Он еще в кино много снимался?!..
— Н-н-нет… — медленно покачал головой Никитин. — А что?
— Да так… — неопределенно пожал плечами Саша. — Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало… Стало так, как стало. Обидно…
— Да уж, не вернешь… — грустно пробормотал милиционер.
Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченнынный,
Я…
Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк, низко опустив голову.
— Сань, ведь полжизни уже прошло… Полжизни… — чуть слышно промолвил Никитин.
— Извини, брат… Я… — Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. — Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости…
— Да я не в обиде, Сань… — Никитин ответил ему крепким рукопожатием. — Нормальная жизнь, что ты…
— Все! Вот в любой момент!.. — с хмельной пылкостью обещал Белов. — Я оставлю тебе свой мобильник — звони… В любой момент! Все сделаю! Приеду — любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..
Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:
— Сань, а у меня для тебя сюрприз есть…
— Да ты что? Давай!..
Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.
— Узнаешь, а?
Саша пригляделся и ахнул — это была листовка из серии «Их разыскивает милиция» с его портретом. Та самая — из восемьдесят девятого года.
— Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…
— Не-е-е… — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память!
— Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.
— Да у меня есть ксерокс… — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас…
— Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять… Или шесть…
Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:
«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»
— Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой?
— Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот.
Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.
— Ты что, знаешь его? — спросил он.
— Трудно сказать… — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование?
— Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?
Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.
— Ни одного.
XV
Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной — левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом «.Хьюго Босс». Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.
Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.
Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.
Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.
Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.
Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли даже двигаться, — и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена.
Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы:
— Володя, тебе кофе черный или с молоком?!
«Сука, — без особой злости подумал Каверин. — Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46