Хотите, и вас возьмем?..
Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра — неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, — Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.
— Ну что, мне нравится, в принципе… Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему… — задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил — ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.
— А мы перебивочку дадим, — успокоил его Рыжий Гудвин. — С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном…
— Да, и армейские фотки возьмите, — согласился Белов. — Только не с Фариком. Возьмите с Полем — овчарка у меня на заставе была…
— Собачка — это очень хорошо, собачка — это просто здорово!.. — довольно потирая руки, засмеялся Черный.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.
— Извините… Саша, можно тебя?
Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.
— Ну что там?
— Вот, пацаны только что подвезли… — Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.
Саша развернул его. Это была предвыборная листовка — та самая, с хлестким заголовком «Братва рвется к власти!»
— Опа! Понеслась… — усмехнулся Белов сквозь зубы. — Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал…
— Это мне образец подослали, — пояснил Макс. — А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..
— Не вздумай! — решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку. — Ты что, это же провокация чистой воды!
— А как же, Саш? — недоуменно вскинул брови Макс. — Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..
— Нет, Макса, тормози… — задумчиво взглянул на него Саша. — Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.
Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.
— Вот! Вот как надо работать! — выкрикнул он Гудвинам. — А вы — перебивки!..
— Разрешите? — протянул руку Черный Гудвин. — Хм, узнаю руку мастера…
— Н-да, только свастики не хватает! — поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.
Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:
— Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку — на память… — попросил он.
— Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, — беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин. — Мы их сделаем!
Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:
— А у вас другого выхода нет… Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:
— Да я шучу!..
Гудвины снова переглянулись — на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.
Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.
В тот вечер Гудвины засиделись допоздна — шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи — как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.
Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.
— Кто там?.. — ворчливо спросил он.
На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.
— Открывай, свои! — строго прикрикнул он.
— А?.. Сейчас, сейчас… — с готовностью закивав, старик исчез.
Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.
— Давай быстрее, парни! — подгонял братков милиционер.
Вскоре весь тираж скандальной листовки — все пять тысяч экземпляров оказались на типографском дворе. Старлей приволок от машины канистру с бензином, щедро облил из нее кипу упакованной в пачки бумаги. Один из братков чиркнул зажигалкой — и в ночное небо рванулся факел жаркого пламени.
— Все, поехали! — скомандовал милиционер. По асфальту загрохотали торопливые шаги, хлопнули одна за другой дверцы машин, взревели моторы, и в типографском дворе не осталось ни души.
Только сторож, подслеповато щурясь, испуганно наблюдал из окна сторожки, как ненасытный огонь пожирал пачки листовок с заголовком «Братва рвется к власти!»
XXXI
Вадим сновал по кабинету, в спешке собирая какие-то бумаги в папку, и одновременно делал очередной доклад своему начальству. Каверин слушал его, по обыкновению полулежа на диване.
— Короче, мы три дня ждали, — Белов не отреагировал. Умный, паршивец, — не без досады покачал головой Вадим. — Ну, тогда наши ребята приехали ночью и от его имени устроили там погром.
— Где вас таких головастых выращивают? — прищурился на него Каверин.
Вадим с легким недоумением взглянул на своего босса:
— Владимир Евгеньевич, мы же хотели обострить? Вот мы и обострили. Ну все, я убежал. Смотрите сегодня пресс-конференцию, будет заварушка…
Пресс-конференция, которую собрали на следующий после пожара день в специально снятом для этого шикарном зале, стала, по сути, первой открытой стычкой двух кандидатов. Стараниями Каверинской команды просторный зал был почти полностью заполнен разномастной журналистской братией. Кто-то пришел сюда в надежде на громкий скандал, а кто-то, откровенно скучая, просто ждал обещанного по завершении мероприятия халявного фуршета.
За столом президиума на месте ведущего сидел Вадим, рядом с ним неспокойно ерзал на стуле директор типографии, по другую сторону важно восседали двое подручных Вадима из штаба Каверина. Напротив них, в первом ряду, сидели насупившиеся Гудвины.
После краткого вступительного слова Вадим предоставил слово директору типографии.
Тому было явно не по себе. Он придвинулся к кучке микрофонов и замялся. Было очевидно, что ему совсем не нравилась вся эта шумиха. Похоже, он хорошо понимал, что по уши влип в грязную историю, и всеми силами старался продемонстрировать свой нейтралитет.
— Нашей типографии уже тридцать лет, — заговорил, наконец, директор, — и никогда мы не подвергались угрозам, давлению, а уж тем более прямому нападению! И еще могу сказать — ничего из материальных ценностей похищено не было, хотя злоумышленники имели для этого все возможности. Мне не хотелось бы кого-нибудь огульно обвинять, — прижимая руки к груди, словно бы оправдывался он. — Я не знаю, кто организовал это нападение, но факт есть факт. Единственное, что было уничтожено, это тираж листовки, направленной против Александра Николаевича Белова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра — неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, — Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.
— Ну что, мне нравится, в принципе… Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему… — задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил — ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.
— А мы перебивочку дадим, — успокоил его Рыжий Гудвин. — С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном…
— Да, и армейские фотки возьмите, — согласился Белов. — Только не с Фариком. Возьмите с Полем — овчарка у меня на заставе была…
— Собачка — это очень хорошо, собачка — это просто здорово!.. — довольно потирая руки, засмеялся Черный.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.
— Извините… Саша, можно тебя?
Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.
— Ну что там?
— Вот, пацаны только что подвезли… — Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.
Саша развернул его. Это была предвыборная листовка — та самая, с хлестким заголовком «Братва рвется к власти!»
— Опа! Понеслась… — усмехнулся Белов сквозь зубы. — Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал…
— Это мне образец подослали, — пояснил Макс. — А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..
— Не вздумай! — решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку. — Ты что, это же провокация чистой воды!
— А как же, Саш? — недоуменно вскинул брови Макс. — Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..
— Нет, Макса, тормози… — задумчиво взглянул на него Саша. — Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.
Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.
— Вот! Вот как надо работать! — выкрикнул он Гудвинам. — А вы — перебивки!..
— Разрешите? — протянул руку Черный Гудвин. — Хм, узнаю руку мастера…
— Н-да, только свастики не хватает! — поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.
Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:
— Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку — на память… — попросил он.
— Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, — беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин. — Мы их сделаем!
Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:
— А у вас другого выхода нет… Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:
— Да я шучу!..
Гудвины снова переглянулись — на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.
Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.
В тот вечер Гудвины засиделись допоздна — шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи — как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.
Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.
— Кто там?.. — ворчливо спросил он.
На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.
— Открывай, свои! — строго прикрикнул он.
— А?.. Сейчас, сейчас… — с готовностью закивав, старик исчез.
Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.
— Давай быстрее, парни! — подгонял братков милиционер.
Вскоре весь тираж скандальной листовки — все пять тысяч экземпляров оказались на типографском дворе. Старлей приволок от машины канистру с бензином, щедро облил из нее кипу упакованной в пачки бумаги. Один из братков чиркнул зажигалкой — и в ночное небо рванулся факел жаркого пламени.
— Все, поехали! — скомандовал милиционер. По асфальту загрохотали торопливые шаги, хлопнули одна за другой дверцы машин, взревели моторы, и в типографском дворе не осталось ни души.
Только сторож, подслеповато щурясь, испуганно наблюдал из окна сторожки, как ненасытный огонь пожирал пачки листовок с заголовком «Братва рвется к власти!»
XXXI
Вадим сновал по кабинету, в спешке собирая какие-то бумаги в папку, и одновременно делал очередной доклад своему начальству. Каверин слушал его, по обыкновению полулежа на диване.
— Короче, мы три дня ждали, — Белов не отреагировал. Умный, паршивец, — не без досады покачал головой Вадим. — Ну, тогда наши ребята приехали ночью и от его имени устроили там погром.
— Где вас таких головастых выращивают? — прищурился на него Каверин.
Вадим с легким недоумением взглянул на своего босса:
— Владимир Евгеньевич, мы же хотели обострить? Вот мы и обострили. Ну все, я убежал. Смотрите сегодня пресс-конференцию, будет заварушка…
Пресс-конференция, которую собрали на следующий после пожара день в специально снятом для этого шикарном зале, стала, по сути, первой открытой стычкой двух кандидатов. Стараниями Каверинской команды просторный зал был почти полностью заполнен разномастной журналистской братией. Кто-то пришел сюда в надежде на громкий скандал, а кто-то, откровенно скучая, просто ждал обещанного по завершении мероприятия халявного фуршета.
За столом президиума на месте ведущего сидел Вадим, рядом с ним неспокойно ерзал на стуле директор типографии, по другую сторону важно восседали двое подручных Вадима из штаба Каверина. Напротив них, в первом ряду, сидели насупившиеся Гудвины.
После краткого вступительного слова Вадим предоставил слово директору типографии.
Тому было явно не по себе. Он придвинулся к кучке микрофонов и замялся. Было очевидно, что ему совсем не нравилась вся эта шумиха. Похоже, он хорошо понимал, что по уши влип в грязную историю, и всеми силами старался продемонстрировать свой нейтралитет.
— Нашей типографии уже тридцать лет, — заговорил, наконец, директор, — и никогда мы не подвергались угрозам, давлению, а уж тем более прямому нападению! И еще могу сказать — ничего из материальных ценностей похищено не было, хотя злоумышленники имели для этого все возможности. Мне не хотелось бы кого-нибудь огульно обвинять, — прижимая руки к груди, словно бы оправдывался он. — Я не знаю, кто организовал это нападение, но факт есть факт. Единственное, что было уничтожено, это тираж листовки, направленной против Александра Николаевича Белова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46