— Как же так, Борис Моисеич, — нажимал на него Белов. — Ну неужели никакой надежды?..
Врач замялся.
— Видите ли, Саша, мы ведь, в сущности, так мало знаем о человеческом мозге, что утверждать что-либо с уверенностью очень трудно… Вот послушайте. В шестьдесят втором году, сразу после института, я работал на зоне под Котласом, и там У меня имел место быть один прелюбопытнейший случай. Зек пытался бежать на машине, которая привезла в лагерь продукты. У него, понятно, ничего не вышло — врезался в стальной шлагбаум, и все. А шофер этой машины подбежал к зеку и пробил ему голову этой, как ее… монтировкой. Она вошла в левый висок, а вышла справа за ухом. Мне принесли бедолагу прямо с этой самой монтировкой в голове. Я мельком его осмотрел — травма тяжелейшая, признаков жизни не подает — и велел отнести его в морг. К вечеру за трупом пришла машина, и тут вдруг обнаружилось, что зек-то жив! Перевели его в больничку — помирать, а он возьми и выживи! Его и лечить-то толком не лечили — нечем было, — но он выкарабкался и восстановился почти полностью. Только ногу стал приволакивать и немного ухудшилось зрение. Вот так, Саша… Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?..
— Да, Борис Моисеич, вполне. Спасибо вам… — Белов выключил мобильник и поехал домой.
II
В просторной гостиной дома Беловых был накрыт чайный столик. Пара изящных чашек на тонких фарфоровых блюдечках, высокий чайник с длинным и узким носиком, хрустальная вазочка с печеньем, открытая коробка конфет — все это стояло нетронутым. Чай в чашках давно остыл и успел подернуться мутноватой пленкой.
За столом, на низеньком диванчике, плечом к плечу сидели Оля Белова и Тамара Филатова. Тамара плакала — и уже, судя по всему, давно. Теребя в руках совершенно мокрый платок и ежесекундно всхлипывая, она потерянно бормотала:
— Вот я сижу, сижу… и на него смотрю… Час смотрю, два смотрю — не шелохнется… У него щетина… Господи, у него даже щетина поседела! Я Бога молю, чтобы он очнулся… Я бы ему ребеночка родила… — и она не выдержала, зарыдала в голос, горестно качая головой. — Никаких надежд не остается… Никаких, Оля, никаких… Все…
— Подожди, Том, сейчас Саня придет, — вздохнула Ольга, поглаживая подругу по вздрагивающему плечу.
Она не представляла, что можно сказать в такой ситуации. Посоветовать набраться терпения и ждать? Но ведь прошло уже больше года, а силы Томы не беспредельны… Подруга и так уже дошла до крайности, насколько еще ее может хватить?.. А как же Валера? Неужели и правда — никаких надежд ?!..
— Понимаешь, Оль… — Тамара, чуть успокоившись, уткнулась носом в мокрый платок и простонала: — Я… я уже не верю…
«Господи, да где же он?..» — растерянно подумала Ольга. Она не сомневалась, что муж наверняка нашел бы для Тамары нужные слова — те самые, которые вернули бы ей веру и придали сил.
И тут снизу послышался голос Белова. Он поднимался по лестнице, разговаривая на ходу по телефону:
— Да добрался, там снегу намело… Короче, я пока дома буду. Ну все, давай!..
Он вошел в зал и приветливо улыбнулся обеим женщинам, словно и не заметив ни заплаканных глаз Тамары, ни растерянного вида жены.
— Здравствуй, Томочка. Привет, Оль… — Белов наклонился к жене и мельком обозначил поцелуй.
Поцелуй был более чем формальный. Разрыв Белова с артисткой, которого так ждала Ольга, почти ничего не изменил в их отношениях с мужем. Ситуация была странной: уйдя от Анны, Белов к жене фактически не вернулся — их жизнь, вполне благополучная внешне, изнутри напоминала сосуществование вполне корректных, но при этом абсолютно равнодушных друг к другу соседей в коммуналке.
Саша прошел к окну, задернул шторы и только после этого, уже точно зная, о чем пойдет речь, спросил:
— Ну что, Том, какие дела?
Тамара отняла ладони от лица. Саша поразился — какие страшные темные круги были у нее под глазами. Как у вампира в каком-нибудь голливудском ужастике.
— Саш, я уже не знаю… Понимаешь, я так устала… — она смотрела на него с жуткой смесью боли, вины и отчаянья, как побитая собака. — Я больше ничего уже не понимаю… Врачи говорят, бесполезно ждать. Чудес не бывает…
Смотреть в ее глаза было трудно, и Белов снова повернулся к окну — поправить и без того ровно висевшие шторы.
— И что они предлагают? — все тем же ровным, почти равнодушным, голосом спросил он.
— Они предлагают сделать эвтаназию… — еле слышно проговорила Тамара.
— Как это делается? — продолжал свою игру Белов.
— Отключают… отключают систему жизнеобеспечения…
Голос Тамары дрогнул и беспомощно угас. Ольга молча накрыла ее руку ладонью. Они обе выжидающе смотрели на Сашу.
Белов повернулся к ним и, медленно покачивая головой, потянул узел галстука. Он выглядел все таким же невозмутимым, но внутри у него все кипело от негодования. Как только Тамара дала себя уговорить! Эх, бабы, бабы…
— Тома, если хочешь знать мое мнение, я против, — изо всех сил стараясь скрыть клокочущий в груди гнев, сказал он. — Поверь, мне тоже больно, что мой друг стал как растение. Но! Если есть хоть один шанс из тысячи… Да что там — из миллиона, из миллиарда! Если этот шанс есть, то его надо использовать!
Тамара попыталась что-то сказать, но Белов остановил ее движением руки.
— Все будет нормально, Томочка! Мы переведем Валеру в Бурденко, Пчела подтянет спецов по нейрохирургии — немецких, американских… С завтрашнего дня сиделка при нем будет круглые сутки. Так что тебе станет полегче, Том.
Не прекращая говорить, Белов подошел к бару, плеснул в стакан немного виски. Потом внимательно взглянул на Тамару и долил стакан почти до краев.
— Дальше. Тебе надо отдохнуть, — он протянул виски Тамаре, та, низко опустив голову, беззвучно плакала. — Вот, выпей и ложись спать. Пока поживешь у нас, а завтра люди займутся, отправим тебя на время в теплые страны. Отдохнешь, придешь в себя…
Тамара не двигалась, Саша опустился перед ней на корточки и вложил бокал в ее безжизненную руку. Она подняла на него красные от слез, измученные глаза. Белов ободрительно кивнул.
— И будем просить Господа, чтобы Валерка выкарабкался, — он говорил так убежденно и проникновенно, что не поверить ему было невозможно. — А он выкарабкается, Томочка, я в него верю! Он же у нас боец!..
Саша неожиданно улыбнулся и взял ее за руку.
— И запомни: все, что было, — это только первый раунд! — он сжал ее ладонь в кулак. — Ты верь мне, Тома, верь…
III
Премьерный показ нового фильма закончился. Отхлопав положенное, зрители бурлящей рекой потекли из зала в фойе. По широкой лестнице Дома кино спускалась оживленная, веселая толпа, в которой было немало знаменитостей. Впрочем, сегодня основное внимание было приковано не к ним, а к главным виновникам торжества.
В эпицентре людского круговорота находился продюсер фильма Андрей Кордон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46