Конечно, так было не в одной Австро-Венгрии.
Ныне двух мнений об этом быть не может, в особенности при провозглашенном всюду принципе, что войну ведет государство в целом.
«Численность вооруженных сил, которые необходимо держать в мирное время или мобилизовать для войны, определяется политикой, за которую несет ответственность имперское правительство или правительство соответствующей самоуправляющейся колонии». Так ныне об этом четко говорит английский полевой устав. Справедливость этого положения доказывать не требуется, ибо это понятно без нас всякому «аксиоматику».
Нами было указано, что военный бюджет есть «финансовое выражение военного плана». Придавать военному плану «финансовое выражение» составляло во всех армиях обязанность военного министерства, а в Австро-Венгрии даже трех военных министерств. На них же падала защита военных бюджетов перед представительными учреждениями, как органов, ответственных за это по конституции.
Однако, во всех армиях в составлении военного бюджета генеральный штаб претендовал на первенствующую роль, вступая в горячие бои на этом фронте с военным министерством. Мы видели эти схватки в австро-венгерской армии, слышали горячие речи Конрада в защиту «своих» больших и иных программ, его просьбы об отставке и иные решительные шаги. Перед нами прошли просьбы Конрада о допуске его к защите бюджета, в изъятие из конституционных правил, если не с решающих» голосом, то, по крайней мере, на правах эксперта, наравне с начальником морского отдела. Вспомним, что начальник генерального штаба, добившись приказания Франца-Иосифа совету министров выслушать программу Конрада, выступил с ней на этом совете. Одним словом, генеральный штаб доказывал необходимость своего самого близкого участия в составлении, обсуждении и защите военного бюджета. Как мы знаем, в Германии военный бюджет также составлялся и проводился военным министром, и начальник генерального штаба не всегда успевал в проведении своих предложений по военному строительству. Всем известна судьба доклада Людендорфа 1912 года о создании трех новых корпусов. Военный министр, как сообщает нам канцлер Бетманн, нашел возможным отказаться от предлагаемой начальником генерального штаба меры, и указанных трех корпусов потом не хватило под Марией.
В каждой армии можно было наблюдать бои за военный бюджет не только в правительственных органах, но прежде всего внутри военного ведомства. Всюду генеральный штаб выступал со «своей» программой военного строительства, даже придавая ей цифровое выражение – как мы это видели на примере австро-венгерского генерального штаба.
Отрицать какое-либо участие генерального штаба в составлении военного бюджета, конечно, нельзя и даже немыслимо. «Мозг армии» и должен оставаться таковым. Все основные предложения по военному плану не только могут, но и должны делаться генеральным штабом. Но не его обязанность подводить детальную экономическую базу под военный план, давать финансовую оболочку ему – это входит в круг ведения хозяйственных органов военного ведомства, иными словами, прежнего военного министерства. Нам, конечно, могут сказать сейчас же, что такая работа генерального штаба сведется к прежнему «фантазированию», к постройке «карточных домиков», к игре «в разбойники или солдатики». Так оно было и будет, если генеральным штаб в своих основных предположениях не будет учитывать экономической мощи государства, не будет задаваться «реальными» программами, не будет себя считать обязанным входить в обсуждение хозяйственной жизни страны. Но мы и раньше предупреждали против таких уклонов, а ныне лишь снова укажем, что такой работы современного генерального штаба не признаем.
Считаем его обязанностью дать импульс военному бюджету, который в деталях будет проработан в хозяйственных органах, при чем в процессе этой проработки будут внесены, по согласовании с генеральным штабом, те или иные поправки, и в окончательном виде военный план поступает на обсуждение в правительственные органы от того органа или лица военного ведомства, которое ответственно перед правительством по конституции.
Мы не видим необходимости участия начальника генерального штаба ч защите военного бюджета в правительственных органах, как этого требовал для себя Конрад, ибо, при нормальном течении дел в недрах самого военного ведомства, лицо, защищающее военный бюджет, также должно его отстаивать, как и сам начальник генерального штаба. Конечно, если в самой машине военного управления будут скрипеть колеса, если между генеральным штабом и хозяйственным органом управления будут идти непрерывные бои, тогда генеральному штабу, может быть, и придется выступить на защиту своих отдельных положений, но, как принцип, выдвигать свою военную роспись расходов, свою «большую» или иную программу но следует.
Никогда не нужно забывать, что «военное искусство политике не указ», а военный бюджет есть дело не только чисто военное, но и политическое, и прежде всего экономическое. Мы слышали как министры Австро-Венгрии благодарили начальника генерального штаба за «его» программы, оставив за собой право их принятия и дав ему понять, что это прежде всего дело правительства, а не генерального штаба. «Мозг армии» не должен вылезать из своей черепной коробки.
На этом мы кончаем наше краткое повествование о влиянии экономической силы на войну. Не знаем, удалось ли нам ясно показать всю глубину этого влияния, но ее гораздо ранее нас уловил Энгельс.
«В какой степени ведение войны зависит… от производительных сил и средств сообщения собственного глубокого тыла, как театра военных действий, – поучает Энгельс, – на этот счет может просветить в наши дни… всякий честолюбивый унтер-офицер».
«Одним словом, – продолжает он, – везде и всегда экономические условия и ресурсы помогали „силе“ одержать победу, без которой она перестает быть силой, и кто хотел бы реформировать военное дело, руководствуясь противоположной точкой зрения… тот но мог бы получить ничего, кроме тумаков»…
Послесловие
«Война расплывается во все стороны, не находя себе определенных рубежей», – учил Клаузевиц.
Если такое положение являлось неопровержимым для его эпохи, то тем более оно справедливо для наших дней. Доказательства этому мы не раз приводили на страницах нашего труда.
Тот, кто хотел бы начать писать о современной войне, подкрепляя своп суждения поисками в историю, тот едва ли может это изложить коротко.
Говорят, что краткость есть выражение ума. Сам философ войны, старик Клаузевиц, стремился, чтобы «дойти до сносного целого, в виде небольшого томика в восьмерку». «В нем, – продолжал он, – хотел оставить в стороне все обыденное, общеизвестное и принятое, сто раз высказанное».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Ныне двух мнений об этом быть не может, в особенности при провозглашенном всюду принципе, что войну ведет государство в целом.
«Численность вооруженных сил, которые необходимо держать в мирное время или мобилизовать для войны, определяется политикой, за которую несет ответственность имперское правительство или правительство соответствующей самоуправляющейся колонии». Так ныне об этом четко говорит английский полевой устав. Справедливость этого положения доказывать не требуется, ибо это понятно без нас всякому «аксиоматику».
Нами было указано, что военный бюджет есть «финансовое выражение военного плана». Придавать военному плану «финансовое выражение» составляло во всех армиях обязанность военного министерства, а в Австро-Венгрии даже трех военных министерств. На них же падала защита военных бюджетов перед представительными учреждениями, как органов, ответственных за это по конституции.
Однако, во всех армиях в составлении военного бюджета генеральный штаб претендовал на первенствующую роль, вступая в горячие бои на этом фронте с военным министерством. Мы видели эти схватки в австро-венгерской армии, слышали горячие речи Конрада в защиту «своих» больших и иных программ, его просьбы об отставке и иные решительные шаги. Перед нами прошли просьбы Конрада о допуске его к защите бюджета, в изъятие из конституционных правил, если не с решающих» голосом, то, по крайней мере, на правах эксперта, наравне с начальником морского отдела. Вспомним, что начальник генерального штаба, добившись приказания Франца-Иосифа совету министров выслушать программу Конрада, выступил с ней на этом совете. Одним словом, генеральный штаб доказывал необходимость своего самого близкого участия в составлении, обсуждении и защите военного бюджета. Как мы знаем, в Германии военный бюджет также составлялся и проводился военным министром, и начальник генерального штаба не всегда успевал в проведении своих предложений по военному строительству. Всем известна судьба доклада Людендорфа 1912 года о создании трех новых корпусов. Военный министр, как сообщает нам канцлер Бетманн, нашел возможным отказаться от предлагаемой начальником генерального штаба меры, и указанных трех корпусов потом не хватило под Марией.
В каждой армии можно было наблюдать бои за военный бюджет не только в правительственных органах, но прежде всего внутри военного ведомства. Всюду генеральный штаб выступал со «своей» программой военного строительства, даже придавая ей цифровое выражение – как мы это видели на примере австро-венгерского генерального штаба.
Отрицать какое-либо участие генерального штаба в составлении военного бюджета, конечно, нельзя и даже немыслимо. «Мозг армии» и должен оставаться таковым. Все основные предложения по военному плану не только могут, но и должны делаться генеральным штабом. Но не его обязанность подводить детальную экономическую базу под военный план, давать финансовую оболочку ему – это входит в круг ведения хозяйственных органов военного ведомства, иными словами, прежнего военного министерства. Нам, конечно, могут сказать сейчас же, что такая работа генерального штаба сведется к прежнему «фантазированию», к постройке «карточных домиков», к игре «в разбойники или солдатики». Так оно было и будет, если генеральным штаб в своих основных предположениях не будет учитывать экономической мощи государства, не будет задаваться «реальными» программами, не будет себя считать обязанным входить в обсуждение хозяйственной жизни страны. Но мы и раньше предупреждали против таких уклонов, а ныне лишь снова укажем, что такой работы современного генерального штаба не признаем.
Считаем его обязанностью дать импульс военному бюджету, который в деталях будет проработан в хозяйственных органах, при чем в процессе этой проработки будут внесены, по согласовании с генеральным штабом, те или иные поправки, и в окончательном виде военный план поступает на обсуждение в правительственные органы от того органа или лица военного ведомства, которое ответственно перед правительством по конституции.
Мы не видим необходимости участия начальника генерального штаба ч защите военного бюджета в правительственных органах, как этого требовал для себя Конрад, ибо, при нормальном течении дел в недрах самого военного ведомства, лицо, защищающее военный бюджет, также должно его отстаивать, как и сам начальник генерального штаба. Конечно, если в самой машине военного управления будут скрипеть колеса, если между генеральным штабом и хозяйственным органом управления будут идти непрерывные бои, тогда генеральному штабу, может быть, и придется выступить на защиту своих отдельных положений, но, как принцип, выдвигать свою военную роспись расходов, свою «большую» или иную программу но следует.
Никогда не нужно забывать, что «военное искусство политике не указ», а военный бюджет есть дело не только чисто военное, но и политическое, и прежде всего экономическое. Мы слышали как министры Австро-Венгрии благодарили начальника генерального штаба за «его» программы, оставив за собой право их принятия и дав ему понять, что это прежде всего дело правительства, а не генерального штаба. «Мозг армии» не должен вылезать из своей черепной коробки.
На этом мы кончаем наше краткое повествование о влиянии экономической силы на войну. Не знаем, удалось ли нам ясно показать всю глубину этого влияния, но ее гораздо ранее нас уловил Энгельс.
«В какой степени ведение войны зависит… от производительных сил и средств сообщения собственного глубокого тыла, как театра военных действий, – поучает Энгельс, – на этот счет может просветить в наши дни… всякий честолюбивый унтер-офицер».
«Одним словом, – продолжает он, – везде и всегда экономические условия и ресурсы помогали „силе“ одержать победу, без которой она перестает быть силой, и кто хотел бы реформировать военное дело, руководствуясь противоположной точкой зрения… тот но мог бы получить ничего, кроме тумаков»…
Послесловие
«Война расплывается во все стороны, не находя себе определенных рубежей», – учил Клаузевиц.
Если такое положение являлось неопровержимым для его эпохи, то тем более оно справедливо для наших дней. Доказательства этому мы не раз приводили на страницах нашего труда.
Тот, кто хотел бы начать писать о современной войне, подкрепляя своп суждения поисками в историю, тот едва ли может это изложить коротко.
Говорят, что краткость есть выражение ума. Сам философ войны, старик Клаузевиц, стремился, чтобы «дойти до сносного целого, в виде небольшого томика в восьмерку». «В нем, – продолжал он, – хотел оставить в стороне все обыденное, общеизвестное и принятое, сто раз высказанное».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121