е. ведомством, технически говоря, не военным, а только политическим. Это вполне соответствовало природе дела».
Считая необходимым, «чтобы правящие политическими сношениями в известной мере понимали дело военное», Клаузевиц далек от того, «чтобы полагать, что лучшим государственным министром будет зарывшийся в бумагах военный или ученый инженер, или даже дельный в поле военный; а именно, в тех случаях, когда сам монарх не есть вместе с тем свой государственный министр. Точно также не полагаем, чтобы главным долгом монарха было знание военного дела. Главное тут – крепкая светлая голова и сильный характер, что же касается до понимания военного дела, то можно его пополнить так или иначе».
Одно из таких средств и рекомендуется Клаузевицем: «Там, где муж государственный не соединен с военным в одном лице, – остается одно хорошее средство, а именно: сделать главнокомандующего членом кабинета для того, чтобы он мог участвовать в главнейших его действиях; но это в свою очередь возможно тогда только, когда кабинет, т.е. само правительство, находится близко поля действий для того, чтобы решать дела без заметной потери времени». Но Клаузевиц предостерегает: «Весьма опасно присутствие в кабинете другого какого-либо военного, вместо самого главнокомандующего. Редко поведет это к здравым, дельным мероприятиям».
На этом мы кончаем с личностью полководца, как она обрисована признанным полководцем-практиком Наполеоном, и его современником – философом войны Клаузевицем. Оба они трактуют определенную эпоху военного искусства, на закате которой их образ полководца уже начал, как мы видели выше, превращаться в дуумвират – полководца и его начальника штаба, а затем, с появлением на сцену истории Мольтке и Бисмарка, в триумвират, дошедший до наших дней.
С именем Мольтке-старшего у нас связано представление о переходе в управлении от единоначалия к триумвирату. Однако, если вдуматься в положения германского фельдмаршала, то окажется, что «коллективное» управление им признавалось лишь, как жестокая необходимость. Полководец, по мнению Мольтке, должен обладать полной мощью единоличного решения, а так как «к сожалению» в военное дело вторгается политика, то истинным полководцем может быть только монарх. Вот концепция суждений Мольтке о «коллективном» управлении и роли в нем полководца.
Чтобы не быть голословными в этих утверждениях, мы обратимся к самому Мольтке.
«Бывают полководцы, не нуждающиеся в совете, которые все взвешивают и решают самостоятельно; окружающим надлежит только исполнять их предначертания. Но это звезды первой величины, появляющиеся едва ли в каждом столетии, – говорит фельдмаршал, и продолжает так: в большинстве случаев полководец не пожелает обойтись без совета лиц, способных, в силу своего образования и опыта, оценивать обстановку верно. Но из всех мнений только одно должно приобрести решающее значение».
«Главнокомандующему должно быть предложено на собственное благоусмотрение только одно это мнение и лишь одним уполномоченным на это лицом. Пусть полководец выберет его не по списку старшинства, а руководствуясь полным личным к нему доверием».
Решительно восставая против различных советов при главнокомандующем, Мольтке говорит: «Самым несчастным полководцем, однако, является тот, который имеет над собой еще контроль, когда он должен давать отчет по первому требованию о своих предположениях, планах, и намерениях: этим контролем является представитель высшей власти и главной квартире или же телеграфная проволока в тылу».
«При такой системе должна разбиться всякая самостоятельность. всякое быстрое решение, всякий смелый риск, без которого нельзя вести ни одной войны. Только полководец с полной мощью может принять смелое решение».
«Издали опасно давать даже хорошие приказания. Если при армии нет высшей военной власти, то полководец должен иметь полную свободу действий. Нельзя вести войну, сидя за письменным столом; вопросы, требующие немедленного решения, могут быть приняты лишь на месте в зависимости от обстановки».
«Поэтому, раз война объявлена, главнокомандующему должна быть дана полная свобода действовать по собственному его усмотрению. Выбор главнокомандующего представляет вопрос чрезвычайной важности, который, к сожалению, во многих случаях решается но по заслугам, а по личным соображениям. Тяжелая ответственность лежит на нем-перед богом и своей совестью; в сравнении с этим ответственность перед правительством исчезает. Командующий армией в своих действиях, успех которых никогда не обеспечен, так же, как и государственный деятель, руководящий политикой. не должен бояться судебной ответственности. Он несет совсем иную ответственность перед богом и своей совестью за жизнь многих тысяч людей и за благо государства. Он теряет нечто большее, чем свобод и состояние».
«И поэтому всюду истинным главнокомандующим является монарх, который, будучи по теории неответственным, в действительности несет самую тяжелую ответственность, – ибо кто делает большую ставку, чем он, когда дело касается короны и скипетра».
Таким образом, фельдмаршал довольно прозрачно вырисовывает те личные побуждения, кои должны охватывать полководца при его управлении. Далеко в них от истинной ответственности за взятое на себя дело все заключается в том, как бы не потерять «корону и скипетр» Но фельдмаршал мало верит в полководцев «первой величины», и на сцену около главнокомандующего появляется одно лицо, которое должно, конечно. воплощаться в начальнике генерального штаба.
Чтобы проследить взаимоотношения этих двух персон, мы обратимся к описанию боевого дня в 1870 году в германской ставке, которое даст Мольтке.
«В 1870 году дни проходили следующим образом: если не было боев или походных движений, то регулярно в 10 час. утра делался доклад у короля, на котором начальник генерального штаба армии, сопровождаемый генерал-квартирмейстером (лицом, ведающим тылом; Б. Ш.), обязан был доложить все полученные им сведения и донесения и на основании их делать новые предложения. При этом присутствовали председатель военного совета, военный министр, и в то время, когда главная квартира III армии находилась в Версале, также кронпринц, но все они были только слушателями. Тогда король требовал от них справок относительно того или другого вопроса, но никогда он не спрашивал у них советов, касающихся операции или предложений, сделанных начальником генерального штаба армии».
«Проекты начальника генерального штаба предварительно обсуждались им совместно со штабными офицерами; затем король подвергал их весьма подробному рассмотрению. С военной проницательностью, при всегда верной оценке стратегического положения, он указывал на все опасения, могущие встретиться при испытании, но, в виду того, что на войне всякий шаг сопряжен с опасностью, все проекты эти оставались без изменения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Считая необходимым, «чтобы правящие политическими сношениями в известной мере понимали дело военное», Клаузевиц далек от того, «чтобы полагать, что лучшим государственным министром будет зарывшийся в бумагах военный или ученый инженер, или даже дельный в поле военный; а именно, в тех случаях, когда сам монарх не есть вместе с тем свой государственный министр. Точно также не полагаем, чтобы главным долгом монарха было знание военного дела. Главное тут – крепкая светлая голова и сильный характер, что же касается до понимания военного дела, то можно его пополнить так или иначе».
Одно из таких средств и рекомендуется Клаузевицем: «Там, где муж государственный не соединен с военным в одном лице, – остается одно хорошее средство, а именно: сделать главнокомандующего членом кабинета для того, чтобы он мог участвовать в главнейших его действиях; но это в свою очередь возможно тогда только, когда кабинет, т.е. само правительство, находится близко поля действий для того, чтобы решать дела без заметной потери времени». Но Клаузевиц предостерегает: «Весьма опасно присутствие в кабинете другого какого-либо военного, вместо самого главнокомандующего. Редко поведет это к здравым, дельным мероприятиям».
На этом мы кончаем с личностью полководца, как она обрисована признанным полководцем-практиком Наполеоном, и его современником – философом войны Клаузевицем. Оба они трактуют определенную эпоху военного искусства, на закате которой их образ полководца уже начал, как мы видели выше, превращаться в дуумвират – полководца и его начальника штаба, а затем, с появлением на сцену истории Мольтке и Бисмарка, в триумвират, дошедший до наших дней.
С именем Мольтке-старшего у нас связано представление о переходе в управлении от единоначалия к триумвирату. Однако, если вдуматься в положения германского фельдмаршала, то окажется, что «коллективное» управление им признавалось лишь, как жестокая необходимость. Полководец, по мнению Мольтке, должен обладать полной мощью единоличного решения, а так как «к сожалению» в военное дело вторгается политика, то истинным полководцем может быть только монарх. Вот концепция суждений Мольтке о «коллективном» управлении и роли в нем полководца.
Чтобы не быть голословными в этих утверждениях, мы обратимся к самому Мольтке.
«Бывают полководцы, не нуждающиеся в совете, которые все взвешивают и решают самостоятельно; окружающим надлежит только исполнять их предначертания. Но это звезды первой величины, появляющиеся едва ли в каждом столетии, – говорит фельдмаршал, и продолжает так: в большинстве случаев полководец не пожелает обойтись без совета лиц, способных, в силу своего образования и опыта, оценивать обстановку верно. Но из всех мнений только одно должно приобрести решающее значение».
«Главнокомандующему должно быть предложено на собственное благоусмотрение только одно это мнение и лишь одним уполномоченным на это лицом. Пусть полководец выберет его не по списку старшинства, а руководствуясь полным личным к нему доверием».
Решительно восставая против различных советов при главнокомандующем, Мольтке говорит: «Самым несчастным полководцем, однако, является тот, который имеет над собой еще контроль, когда он должен давать отчет по первому требованию о своих предположениях, планах, и намерениях: этим контролем является представитель высшей власти и главной квартире или же телеграфная проволока в тылу».
«При такой системе должна разбиться всякая самостоятельность. всякое быстрое решение, всякий смелый риск, без которого нельзя вести ни одной войны. Только полководец с полной мощью может принять смелое решение».
«Издали опасно давать даже хорошие приказания. Если при армии нет высшей военной власти, то полководец должен иметь полную свободу действий. Нельзя вести войну, сидя за письменным столом; вопросы, требующие немедленного решения, могут быть приняты лишь на месте в зависимости от обстановки».
«Поэтому, раз война объявлена, главнокомандующему должна быть дана полная свобода действовать по собственному его усмотрению. Выбор главнокомандующего представляет вопрос чрезвычайной важности, который, к сожалению, во многих случаях решается но по заслугам, а по личным соображениям. Тяжелая ответственность лежит на нем-перед богом и своей совестью; в сравнении с этим ответственность перед правительством исчезает. Командующий армией в своих действиях, успех которых никогда не обеспечен, так же, как и государственный деятель, руководящий политикой. не должен бояться судебной ответственности. Он несет совсем иную ответственность перед богом и своей совестью за жизнь многих тысяч людей и за благо государства. Он теряет нечто большее, чем свобод и состояние».
«И поэтому всюду истинным главнокомандующим является монарх, который, будучи по теории неответственным, в действительности несет самую тяжелую ответственность, – ибо кто делает большую ставку, чем он, когда дело касается короны и скипетра».
Таким образом, фельдмаршал довольно прозрачно вырисовывает те личные побуждения, кои должны охватывать полководца при его управлении. Далеко в них от истинной ответственности за взятое на себя дело все заключается в том, как бы не потерять «корону и скипетр» Но фельдмаршал мало верит в полководцев «первой величины», и на сцену около главнокомандующего появляется одно лицо, которое должно, конечно. воплощаться в начальнике генерального штаба.
Чтобы проследить взаимоотношения этих двух персон, мы обратимся к описанию боевого дня в 1870 году в германской ставке, которое даст Мольтке.
«В 1870 году дни проходили следующим образом: если не было боев или походных движений, то регулярно в 10 час. утра делался доклад у короля, на котором начальник генерального штаба армии, сопровождаемый генерал-квартирмейстером (лицом, ведающим тылом; Б. Ш.), обязан был доложить все полученные им сведения и донесения и на основании их делать новые предложения. При этом присутствовали председатель военного совета, военный министр, и в то время, когда главная квартира III армии находилась в Версале, также кронпринц, но все они были только слушателями. Тогда король требовал от них справок относительно того или другого вопроса, но никогда он не спрашивал у них советов, касающихся операции или предложений, сделанных начальником генерального штаба армии».
«Проекты начальника генерального штаба предварительно обсуждались им совместно со штабными офицерами; затем король подвергал их весьма подробному рассмотрению. С военной проницательностью, при всегда верной оценке стратегического положения, он указывал на все опасения, могущие встретиться при испытании, но, в виду того, что на войне всякий шаг сопряжен с опасностью, все проекты эти оставались без изменения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121