Они пленяли инопланетян, привозили на Пифон и делали их рабами терракотового моря. Недаром “призраки” действовали как камикадзе. А лианы думали о самосохранении лишь тогда, когда им надо было известить “Монстров Галактики” о смерти Уокера и встретить “линкор”. Оставшиеся после отлета “Монстров” разведчики ничем не проявили свою ясновидческую активность и погибли от разрядов моего бластера…
За все то время, что я просидел в укрытии, с космодрома стартовали несколько “линкоров” и кораблей типа “звездный десант”. “Тихоходы”, научные станции и транспортники с места не двигались. Протоплазма вела разведку и захват пленников силами военных кораблей, специально приспособленных для ведения боевых действий и оснащенных оружием, аппаратурой и оборудованием лучше остальных представителей космофлота Земли.
Я понял, что никакой империи планет пока не существует. Все, чем обладала протоплазма, было собрано на Пифоне. А это, по самым скромным подсчетам, около пяти тысяч землян. Людей, которые могли строить заводы, синтезировать пищу, вести геологоразведочные работы, добывать полезные ископаемые, лить металл и строить дома.
Колонизировать, одним словом, планету и создавать могучую базу для любого рода деятельности в масштабах Галактики.
Чем, собственно, земляне на Пифоне сейчас и занимались. И очень успешно.
Так я сидел в своем звездолете, пропускал через себя охранников, бронетранспортеры и лазерные разряды, наблюдал и размышлял.
В конце концов исследователи феномена исчезновения доблестного журналиста Рочерса и его двух звездолетов отчаялись и оставили несчастный пятачок на краю космодрома в покое. Люди разошлись и увезли с собой технику. Бронетранспортеры уехали. Все обозримое пространство вокруг меня – от заводских корпусов кибер-синтезатора пищи до ближайшего ряда космических кораблей опустело.
Меня оставили в покое. Я смежил веки и задремал.
А через несколько часов проснулся, как от толчка. Мой взгляд уперся в экран внешнего обзора.
Над Пифоном стояла ночь. Бортовые огни ближайших кораблей освещали ровную бетонированную площадь перед моими звездолетами. Людей вокруг не было. И вдруг раздался голос Торнадо:
– Включите обзор небесной сферы, сэр.
Я автоматически последовал совету. И замер перед экраном.
Над космодром завис “линкор”. Тот самый, что был на Корриде.
Как я его узнал? По вмятинам на корпусе. И по красно-рыжей пыли Корриды, въевшейся в паутину трещин так прочно, что даже маневры в атмосферах планет, полет в Космосе и нырки в гиперпространство не смогли ее оттуда удалить.
“Линкор” опознал и Торнадо.
– Это он? – спросил я кибера.
– Да, сэр. Визуально я определяю, что данный космический корабль полностью идентичен кораблю, покинувшему планету Коррида после ведения боевых действий с целью захвата владений мистера Уокера. Картины внешних повреждений корпуса “линкора” на Корриде в момент его отлета и наблюдаемого нами сейчас “линкора” абсолютно совпадают.
Лотта! Она там! Это было несомненно!
Несомненно, что “линкор” возвращался с Корриды. Я обогнал его на пути к Пифону. Если бы дело обстояло иначе, если бы он прибыл на космодром раньше меня, то сейчас стоял бы на приколе и подвергался бы тщательному ремонту. При наложении табу на взлет: таковы правила Земной Системы, а, следовательно, и правила Пифона. А ремонт, которого требовал раненый звездолайнер, невозможно провести за двое суток. Значит, если “линкор” завис над космодромом для приземления, он с момента нашего расставания не садился на Пифон. Он только что прилетел.
Возможно, по дороге домой “Монстры” куда-то завернули, выполняли попутно какую-то работу. Возможно, повреждения, которые “линкор” получил на Корриде, оказались намного серьезнее, чем я предполагал.
Так или иначе, я оказался быстрее. И теперь смотрел на ненавистный корабль, прожигая взглядом обшивку его корпуса. Пытаясь заглянуть внутрь – хоть одним глазком! – и увидеть, что творится с моей несчастной дивой.
В тот момент я понял, что этой ночью выключу сферу “кармана” и выйду из звездолета.
Чем бы мне это не грозило. Чего бы мне это не стоило.
“Линкор” опустился на космодром где-то в километре от меня, его ромбовидная верхушка с габаритными огнями возвышалась над рядами космических кораблей и служила мне прекрасным ориентиром.
Я еще раз оглядел видимое пространство вокруг моих звездолетов. Ни души. Все было правильно: космодромы на Земле уже давно не патрулировались. Периметры столь обширных охраняемых объектов, как стадионы, строительные площадки, аэропорты и космодромы, контролировались лазерной сигнализацией. Ясно, что и на Пифоне был установлен такой же порядок. Я всмотрелся внимательнее в пространство над краем посадочной полосы и обнаружил тончайшие, еле видимые красные нити лазерных лучей. Они тянулись плотными горизонтальными рядами от земли до неба.
Вряд ли мне попадется кто-нибудь на пути к “лайнеру” в такое время, подумал я. Если только какой-нибудь ночной мечтатель, вылезший из звездолета смотреть на звезды. Но, как я видел, на Пифоне все мечтатели превращаются в очень практичных людей…
Ночь есть ночь. Режим есть режим. Ночью нужно спать, так как завтра предстоит много работы.
А если меня все-таки и увидит на экране внешнего обзора дежурный оператор с какого-нибудь корабля… Он не сумеет определить, что я – враг. Я землянин, я – на Пифоне. Следовательно, я свой. Мне надо только одеться в форменный костюм.
Я стянул с себя пиджак и брюки, облачился в пилотный комбинезон, взял в руки бластер и рацию. Скомандовал Ланцу:
– Прекратить работу встроенного обрудования!
– Команда выполнена, сэр, – хладнокровно ответил он.
И я сразу же почувствовал тошнотворное чувство тревоги. То самое чувство, которое овладело мной на подлете к Пифону. Протоплазма взяла меня в свои гипнотические объятия.
К счастью, они оказались не сильнее тех, в которые я попал в ста тысячах километрах от планеты. Они были довольно деликатны, и несведущим человеком подобное воздействие вполне могло быть списано на плохое самочувствие. Это объясняло, как на удочку тривиального внушения попали первые жертвы терракотовой плазмы – разведчики Дальнего Космоса.
Я энергично подышал, хлопнул в ладоши и стряхнул с себя липкие объятия гипноза. И обратил внимание, что из динамиков Ланца доносится легкий гул и далекий перестук механизмов. Звуки внешнего мира стали мне доступны. Подпространственный “карман”, ограждающий меня от них и от опасности, перестал существовать.
В реальности Пифона появились два лишних звездолета. Вылупились из пустоты.
Путь на космодром был свободен.
“Зачем он тебе нужен, этот путь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
За все то время, что я просидел в укрытии, с космодрома стартовали несколько “линкоров” и кораблей типа “звездный десант”. “Тихоходы”, научные станции и транспортники с места не двигались. Протоплазма вела разведку и захват пленников силами военных кораблей, специально приспособленных для ведения боевых действий и оснащенных оружием, аппаратурой и оборудованием лучше остальных представителей космофлота Земли.
Я понял, что никакой империи планет пока не существует. Все, чем обладала протоплазма, было собрано на Пифоне. А это, по самым скромным подсчетам, около пяти тысяч землян. Людей, которые могли строить заводы, синтезировать пищу, вести геологоразведочные работы, добывать полезные ископаемые, лить металл и строить дома.
Колонизировать, одним словом, планету и создавать могучую базу для любого рода деятельности в масштабах Галактики.
Чем, собственно, земляне на Пифоне сейчас и занимались. И очень успешно.
Так я сидел в своем звездолете, пропускал через себя охранников, бронетранспортеры и лазерные разряды, наблюдал и размышлял.
В конце концов исследователи феномена исчезновения доблестного журналиста Рочерса и его двух звездолетов отчаялись и оставили несчастный пятачок на краю космодрома в покое. Люди разошлись и увезли с собой технику. Бронетранспортеры уехали. Все обозримое пространство вокруг меня – от заводских корпусов кибер-синтезатора пищи до ближайшего ряда космических кораблей опустело.
Меня оставили в покое. Я смежил веки и задремал.
А через несколько часов проснулся, как от толчка. Мой взгляд уперся в экран внешнего обзора.
Над Пифоном стояла ночь. Бортовые огни ближайших кораблей освещали ровную бетонированную площадь перед моими звездолетами. Людей вокруг не было. И вдруг раздался голос Торнадо:
– Включите обзор небесной сферы, сэр.
Я автоматически последовал совету. И замер перед экраном.
Над космодром завис “линкор”. Тот самый, что был на Корриде.
Как я его узнал? По вмятинам на корпусе. И по красно-рыжей пыли Корриды, въевшейся в паутину трещин так прочно, что даже маневры в атмосферах планет, полет в Космосе и нырки в гиперпространство не смогли ее оттуда удалить.
“Линкор” опознал и Торнадо.
– Это он? – спросил я кибера.
– Да, сэр. Визуально я определяю, что данный космический корабль полностью идентичен кораблю, покинувшему планету Коррида после ведения боевых действий с целью захвата владений мистера Уокера. Картины внешних повреждений корпуса “линкора” на Корриде в момент его отлета и наблюдаемого нами сейчас “линкора” абсолютно совпадают.
Лотта! Она там! Это было несомненно!
Несомненно, что “линкор” возвращался с Корриды. Я обогнал его на пути к Пифону. Если бы дело обстояло иначе, если бы он прибыл на космодром раньше меня, то сейчас стоял бы на приколе и подвергался бы тщательному ремонту. При наложении табу на взлет: таковы правила Земной Системы, а, следовательно, и правила Пифона. А ремонт, которого требовал раненый звездолайнер, невозможно провести за двое суток. Значит, если “линкор” завис над космодромом для приземления, он с момента нашего расставания не садился на Пифон. Он только что прилетел.
Возможно, по дороге домой “Монстры” куда-то завернули, выполняли попутно какую-то работу. Возможно, повреждения, которые “линкор” получил на Корриде, оказались намного серьезнее, чем я предполагал.
Так или иначе, я оказался быстрее. И теперь смотрел на ненавистный корабль, прожигая взглядом обшивку его корпуса. Пытаясь заглянуть внутрь – хоть одним глазком! – и увидеть, что творится с моей несчастной дивой.
В тот момент я понял, что этой ночью выключу сферу “кармана” и выйду из звездолета.
Чем бы мне это не грозило. Чего бы мне это не стоило.
“Линкор” опустился на космодром где-то в километре от меня, его ромбовидная верхушка с габаритными огнями возвышалась над рядами космических кораблей и служила мне прекрасным ориентиром.
Я еще раз оглядел видимое пространство вокруг моих звездолетов. Ни души. Все было правильно: космодромы на Земле уже давно не патрулировались. Периметры столь обширных охраняемых объектов, как стадионы, строительные площадки, аэропорты и космодромы, контролировались лазерной сигнализацией. Ясно, что и на Пифоне был установлен такой же порядок. Я всмотрелся внимательнее в пространство над краем посадочной полосы и обнаружил тончайшие, еле видимые красные нити лазерных лучей. Они тянулись плотными горизонтальными рядами от земли до неба.
Вряд ли мне попадется кто-нибудь на пути к “лайнеру” в такое время, подумал я. Если только какой-нибудь ночной мечтатель, вылезший из звездолета смотреть на звезды. Но, как я видел, на Пифоне все мечтатели превращаются в очень практичных людей…
Ночь есть ночь. Режим есть режим. Ночью нужно спать, так как завтра предстоит много работы.
А если меня все-таки и увидит на экране внешнего обзора дежурный оператор с какого-нибудь корабля… Он не сумеет определить, что я – враг. Я землянин, я – на Пифоне. Следовательно, я свой. Мне надо только одеться в форменный костюм.
Я стянул с себя пиджак и брюки, облачился в пилотный комбинезон, взял в руки бластер и рацию. Скомандовал Ланцу:
– Прекратить работу встроенного обрудования!
– Команда выполнена, сэр, – хладнокровно ответил он.
И я сразу же почувствовал тошнотворное чувство тревоги. То самое чувство, которое овладело мной на подлете к Пифону. Протоплазма взяла меня в свои гипнотические объятия.
К счастью, они оказались не сильнее тех, в которые я попал в ста тысячах километрах от планеты. Они были довольно деликатны, и несведущим человеком подобное воздействие вполне могло быть списано на плохое самочувствие. Это объясняло, как на удочку тривиального внушения попали первые жертвы терракотовой плазмы – разведчики Дальнего Космоса.
Я энергично подышал, хлопнул в ладоши и стряхнул с себя липкие объятия гипноза. И обратил внимание, что из динамиков Ланца доносится легкий гул и далекий перестук механизмов. Звуки внешнего мира стали мне доступны. Подпространственный “карман”, ограждающий меня от них и от опасности, перестал существовать.
В реальности Пифона появились два лишних звездолета. Вылупились из пустоты.
Путь на космодром был свободен.
“Зачем он тебе нужен, этот путь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92