Просто так он тащить их сюда не стал бы. Зови!
– Серега, кликни-ка там наших туристов, давай, в темпе, в темпе! – распорядился Груздь, делая знак стоящему за его спиной молодому человеку мебельного вида, то есть вызывающего прямые ассоциации с двустворчатым платяным шкафом. – Товарищи ждут.
Гендаль Эрккин и бедняга Рэмон появились в банкетном зале буквально через минуту. Последнего отличал гардероб: он справедливо рассудил, что грязный, траченный в межпланетных катастрофах пеллий едва ли подойдет к пиршественному столу веселых зиймалльцев, и потому напялил штаны, купленные в торговой точке напротив, – синие с лампасами. Верхнюю половину его гардероба составлял пиджак, снятый в свое время с покойного Рэмона Класуса. Пиджак был надет прямо на голое тело. Примерно так: в синие штаны с лампасами и пиджак на голое тело плюс мягкие матерчатые тапочки – был одет господин, валявшийся у самого входа в гостиницу, От него ощутимо пахло одной из многочисленных разновидностей зиймалльского нектара, и потому Рэмон счел его манеру одеваться общепринятой.
При появлении Эрккина и молодого арранта присутствующие заметно оживились. Анатолий Петрович даже хлопнул в ладоши, когда увидел, ВО ЧТО облачен гость с Аррантидо. До обостренного слуха Рэмона Ррая вдруг донесся негромкий голос.
– Вообще-то, мой юный аррантский друг, такой стиль одежды не очень характерен для здешних мест. Хотя, конечно, с какой стороны посмотреть…
Pэmoh машинально скосил глаза и увидел, что за крайним столиком сидит тип, облик которого показался ему знакомым. Пока он разглядывал этого человека, Барановский сказал:
– Вы пока что присаживайтесь, присаживайтесь! Вот за этот столик, к товарищу Табачникову. Он у нас, кстати, известный знаток вашего брата, аррантов. Так что вам будет о чем поговорить… Ну, если, конечно, успеете.
Последняя фраза показалась Рэмону довольно-таки зловещей. Эрккин подтолкнул его в бок, и Ррай шлепнулся на деревянную скамью, вытертую задами едва ли не до зеркального блеска. Соседи рассматривали их с явным интересом, в особенности задерживая взгляды на острохарактерных чертах Гендаля, на его изуродованной щеке и мощных плечах и короткой могучей шее, на которой сидела тяжелая голова с торчащими во все стороны жесткими вихрами. А Табачников сказал дребезжащим голосом:
– Позвольте представиться. Табачников Олег Павлович, ученый. Историк и этнограф. Специализировался на аррантской культуре. Мне даже приходилось два раза бывать на вашей родине, молодой человек. Признаться, произвело впечатление. К тому же попасть туда землянину – ой как сложно! Требуется собрать столько документов, свидетельств, рекомендаций, лицензий, подтверждений!..
– А, я вас вспомнил, – сказал Рэмон, – вы тот самый человек, что ползал по коридору и искал свои очки, а потом вы на них еще наступили.
Табачников всплеснул руками:
– Так это с вами я встретился в коридоре?! Мне уже тогда показалось, что вы смахиваете на арранта. Характерный лицевой угол, строение переносицы и переход в линию лба… Значит, вы на самом деле аррант? Судя по акценту, вы из средних широт, так что для вас должен быть характерен так называемый галиматтеоский диалект.
– А я и есть из Галиматтео. Быстро это вы угадали!
– Я вообще опытный путешественник, – сказал Табачников, и в его голосе отчего-то проскользнули виноватые нотки. – Угораздило же меня завязнуть в здешних местах, когда в Москве и в двух ОАЗИСах – непочатый край работы! Но… – он поднял указательный палец, и только тут Рэмон Ррай отметил, что уважаемый ученый, уже неоднократно упоминаемый на страницах нашего повествования, изрядно пьян, – мой долг прежде всего! Я обязан разрешить загадку, с которой столкнулся в этом месте! Да-с! Вы ведь верите, молодой человек, что я вполне компетентен?
– Меня зовут Рэмон Ррай, – сказал тот, хотя, кажется, не было особенной надобности представляться. – А это мой… гм…
– Спутник, – подобрал подходящее слово Эрккин, благо Рэмон с этим затруднился, хотя обладал несравненно более поставленной речью (тут и спорить не приходится, все-таки молодой образованный аррант!). – А что тут за сборище такое? Что празднуют?
– Да я, если честно, и сам не очень разобрался, – сказал Табачников на весьма приличном среднеаррантском. – Собственно, этим людям и не нужно большого повода, чтобы устроить грандиозную попойку. Вот, к примеру, приехал из центра этот тип, Комаров. Из надзирающего органа, так сказать. Конечно же им его умаслить требуется. Чтобы он ничего такого не обнаружил, а если и обнаружит, чтобы не сильно об этом распространялся. А так как ресторан при гостинице – лучший в этом городке, его сюда и пригласили. Видите, какой прием пышный? Приехал второй секретарь горкома Клепиков, начальник милиции… вон тот, с довольной физиономией состоявшегося взяточника и коррупционера, Лосев. Про Груздева я вообще говорить не буду – личность темная. Так что прием… да, пышный прием! – повторил он и, не чинясь, стал накладывать себе салаты. Отовсюду понемногу.
Рэмон Ррай не видел никакого пышного приема. По его аррантским представлениям картина, представшая глазам в банкетном зале, была вполне заурядной. Около трех десятков мужчин и женщин довольно неопрятного вида и в одеждах не менее нелепых, чем сейчас были на нем самом, восседали за дурацкого вида столами. Оглушительно смеялись, хрюкали, обнимались и обжимались, провозглашали тосты и здравицы, такие же неопрятные и грубые, как они сами. Две или три девицы время от времени зазывно повизгивали. С подполковника Лосева в три ручья тек пот, пузатый чиновник Комаров, похожий на усатую свинью, хохотал басом и размахивал рюмкой в одной руке и вилкой с нанизанным на него куском мяса угрожающих размеров – в другой. Странно и нелепо показалось Рэмону в этой обстановке слышать даже упоминание Галиматтео, великого Плывущего… как будто не было его и быть не может вовсе. Он наклонился к Табачникову и произнес:
– Не понимаю, как после Аррантидо-дес-Лини вы вообще можете есть в подобной компании?
Табачников хитро посмотрел на него левым глазом, едва уловимо косящим, и ответил:
– А я и сам удивляюсь, как могу есть в подобной компании. Видите ли, когда ставится выбор: либо сытно покушать в компании скотов, подобных собравшейся здесь публике, либо сидеть в своем номере и гадать, хватит ли денег на банку консервов…
– Консервов?
– Да, это такое варварское кушанье. Кучка плохого мяса или рыбы, закатанного в тесную жестяную банку. – Табачников покачал головой и добавил: – Хорошенькое мнение может у вас сложиться о жителях Земли! Сразу же угодили в такое роскошное общество! Ну – ничего страшного. Поверьте, среди нас немало и достойных людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Серега, кликни-ка там наших туристов, давай, в темпе, в темпе! – распорядился Груздь, делая знак стоящему за его спиной молодому человеку мебельного вида, то есть вызывающего прямые ассоциации с двустворчатым платяным шкафом. – Товарищи ждут.
Гендаль Эрккин и бедняга Рэмон появились в банкетном зале буквально через минуту. Последнего отличал гардероб: он справедливо рассудил, что грязный, траченный в межпланетных катастрофах пеллий едва ли подойдет к пиршественному столу веселых зиймалльцев, и потому напялил штаны, купленные в торговой точке напротив, – синие с лампасами. Верхнюю половину его гардероба составлял пиджак, снятый в свое время с покойного Рэмона Класуса. Пиджак был надет прямо на голое тело. Примерно так: в синие штаны с лампасами и пиджак на голое тело плюс мягкие матерчатые тапочки – был одет господин, валявшийся у самого входа в гостиницу, От него ощутимо пахло одной из многочисленных разновидностей зиймалльского нектара, и потому Рэмон счел его манеру одеваться общепринятой.
При появлении Эрккина и молодого арранта присутствующие заметно оживились. Анатолий Петрович даже хлопнул в ладоши, когда увидел, ВО ЧТО облачен гость с Аррантидо. До обостренного слуха Рэмона Ррая вдруг донесся негромкий голос.
– Вообще-то, мой юный аррантский друг, такой стиль одежды не очень характерен для здешних мест. Хотя, конечно, с какой стороны посмотреть…
Pэmoh машинально скосил глаза и увидел, что за крайним столиком сидит тип, облик которого показался ему знакомым. Пока он разглядывал этого человека, Барановский сказал:
– Вы пока что присаживайтесь, присаживайтесь! Вот за этот столик, к товарищу Табачникову. Он у нас, кстати, известный знаток вашего брата, аррантов. Так что вам будет о чем поговорить… Ну, если, конечно, успеете.
Последняя фраза показалась Рэмону довольно-таки зловещей. Эрккин подтолкнул его в бок, и Ррай шлепнулся на деревянную скамью, вытертую задами едва ли не до зеркального блеска. Соседи рассматривали их с явным интересом, в особенности задерживая взгляды на острохарактерных чертах Гендаля, на его изуродованной щеке и мощных плечах и короткой могучей шее, на которой сидела тяжелая голова с торчащими во все стороны жесткими вихрами. А Табачников сказал дребезжащим голосом:
– Позвольте представиться. Табачников Олег Павлович, ученый. Историк и этнограф. Специализировался на аррантской культуре. Мне даже приходилось два раза бывать на вашей родине, молодой человек. Признаться, произвело впечатление. К тому же попасть туда землянину – ой как сложно! Требуется собрать столько документов, свидетельств, рекомендаций, лицензий, подтверждений!..
– А, я вас вспомнил, – сказал Рэмон, – вы тот самый человек, что ползал по коридору и искал свои очки, а потом вы на них еще наступили.
Табачников всплеснул руками:
– Так это с вами я встретился в коридоре?! Мне уже тогда показалось, что вы смахиваете на арранта. Характерный лицевой угол, строение переносицы и переход в линию лба… Значит, вы на самом деле аррант? Судя по акценту, вы из средних широт, так что для вас должен быть характерен так называемый галиматтеоский диалект.
– А я и есть из Галиматтео. Быстро это вы угадали!
– Я вообще опытный путешественник, – сказал Табачников, и в его голосе отчего-то проскользнули виноватые нотки. – Угораздило же меня завязнуть в здешних местах, когда в Москве и в двух ОАЗИСах – непочатый край работы! Но… – он поднял указательный палец, и только тут Рэмон Ррай отметил, что уважаемый ученый, уже неоднократно упоминаемый на страницах нашего повествования, изрядно пьян, – мой долг прежде всего! Я обязан разрешить загадку, с которой столкнулся в этом месте! Да-с! Вы ведь верите, молодой человек, что я вполне компетентен?
– Меня зовут Рэмон Ррай, – сказал тот, хотя, кажется, не было особенной надобности представляться. – А это мой… гм…
– Спутник, – подобрал подходящее слово Эрккин, благо Рэмон с этим затруднился, хотя обладал несравненно более поставленной речью (тут и спорить не приходится, все-таки молодой образованный аррант!). – А что тут за сборище такое? Что празднуют?
– Да я, если честно, и сам не очень разобрался, – сказал Табачников на весьма приличном среднеаррантском. – Собственно, этим людям и не нужно большого повода, чтобы устроить грандиозную попойку. Вот, к примеру, приехал из центра этот тип, Комаров. Из надзирающего органа, так сказать. Конечно же им его умаслить требуется. Чтобы он ничего такого не обнаружил, а если и обнаружит, чтобы не сильно об этом распространялся. А так как ресторан при гостинице – лучший в этом городке, его сюда и пригласили. Видите, какой прием пышный? Приехал второй секретарь горкома Клепиков, начальник милиции… вон тот, с довольной физиономией состоявшегося взяточника и коррупционера, Лосев. Про Груздева я вообще говорить не буду – личность темная. Так что прием… да, пышный прием! – повторил он и, не чинясь, стал накладывать себе салаты. Отовсюду понемногу.
Рэмон Ррай не видел никакого пышного приема. По его аррантским представлениям картина, представшая глазам в банкетном зале, была вполне заурядной. Около трех десятков мужчин и женщин довольно неопрятного вида и в одеждах не менее нелепых, чем сейчас были на нем самом, восседали за дурацкого вида столами. Оглушительно смеялись, хрюкали, обнимались и обжимались, провозглашали тосты и здравицы, такие же неопрятные и грубые, как они сами. Две или три девицы время от времени зазывно повизгивали. С подполковника Лосева в три ручья тек пот, пузатый чиновник Комаров, похожий на усатую свинью, хохотал басом и размахивал рюмкой в одной руке и вилкой с нанизанным на него куском мяса угрожающих размеров – в другой. Странно и нелепо показалось Рэмону в этой обстановке слышать даже упоминание Галиматтео, великого Плывущего… как будто не было его и быть не может вовсе. Он наклонился к Табачникову и произнес:
– Не понимаю, как после Аррантидо-дес-Лини вы вообще можете есть в подобной компании?
Табачников хитро посмотрел на него левым глазом, едва уловимо косящим, и ответил:
– А я и сам удивляюсь, как могу есть в подобной компании. Видите ли, когда ставится выбор: либо сытно покушать в компании скотов, подобных собравшейся здесь публике, либо сидеть в своем номере и гадать, хватит ли денег на банку консервов…
– Консервов?
– Да, это такое варварское кушанье. Кучка плохого мяса или рыбы, закатанного в тесную жестяную банку. – Табачников покачал головой и добавил: – Хорошенькое мнение может у вас сложиться о жителях Земли! Сразу же угодили в такое роскошное общество! Ну – ничего страшного. Поверьте, среди нас немало и достойных людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116