Я даже не успел рявкнуть, чтобы убирались ко всем горным духам, как он вкатился. Тот самый. Сьорд Комаров, кажется. С ним наш хозяин, который только недавно позволял себе разговаривать очень нагло, а сейчас у него рожа побитой скотины. Так смотрит, как будто он с извинениями пришел к нам.
И тут же оказалось, что так оно и есть. Комаров расплылся в самой ласковой и дешевой улыбке, какую я когда-либо видел, и начал трындычить, что мы не должны тут больше жить, что нам нужно переселиться.
– В долговую тюрьму сватаете, что ли? – говорю. Его поганая улыбка разъехалась аж до ушей.
– Ну что вы такое говорите, уважаемый гвелль? Как можно говорить о долговой тюрьме в отношении таких людей, как вы?
Я встал наконец с пола и говорю:
– Каких – таких?
– Ну как же!..
– Что-то не понял.
– Вы ведь прямо с Аррантидо сюда прилетели?
– Ну, допустим…
– По государственной надобности, наверно? Вспомнил я ллерда Вейтарволда и подумал, что, наверно, если я по его прямому приказу сопровождаю его чадо, значит, это и какое-то отношение к государственным надобностям иметь может, верно?.. Я повторил:
– Ну, допустим.
– Что же тогда вам непонятно? Скоро подадут машину, и поедем в губернский центр. Или ваш коллега отдыхает? Тогда машину подадут завтра, если вы, возможно, из соображений безопасности и секретности, не хотите пользоваться более совершенным и более для вас удобным аррантским транспортом.
Говорит он мне эти круглые, длинные, аккуратные слова, и чем дальше, тем меньше мне нравится, да и с самого начала не нравилась его круглая рожа, прилизанные волосенки и блестящая, жирная лысина. Начал я помаленьку смекать, куда он гнет и с какой такой радости лично явился к нам… Предлагает вот что-то… Нет, так не годится. У нас на Керре был один надсмотрщик, на лицо – ну вылитый Комаров! Однажды на руднике поднялся бунт, так его псам бросили. Тиерпулам. Так они всю одежду на нем разорвали и сожрали, а труп не тронули. Он, как потом парни говорили, принимал какую-то специальную настойку, пропитывающую тело, чтоб псы не трогали. Так она ему все равно не помогла, та настойка: он как увидал эти оскаленные морды псов-людоедов, слюну с клыков, бешеные глаза и лапы, рвущие на нем одежду, так от страху и окочурился, скотина.
Я поднял глаза на этого Комарова и ласково так, сколько мог из себя вежливости выдавить, посоветовал ему идти подальше. Только, кажется, не очень у меня получилось с вежливостью-то, потому что этот Комаров засуетился, спиной к стене прижался и – боком из номера, а с собой и длинного, Барановского этого, утянул. А я взял одежду, которую Рэм снял с того, с Класуса, и обшарил ее хорошенько. И как мне раньше не пришло в голову так сделать, а еще лучше спалить к Троллопу!..
Так, а это что?
Я пощупал штуковину, которую вытащил из кармана, и понял, что она точно к «синим» отношение имеет. А еще хуже – к Высшему Надзору. Мне такие приходилось видеть. Хотя лучше бы не видел никогда… Тронул я сенсорную панель. Оттуда выскочила трехмерная картинка, и уменьшенная копия этого Класуса заявила, что он – Рэмон Гьяуй Класус, бретт-эмиссар третьего уровня из Высшего Надзора Содружества Близнецов!.. Я в бешенстве отшвырнул идентификационный знак, так, кажись, он называется. Ну вот!.. Так и есть: Рэмон завалил на «шалаше» человечка из Высшего Надзора! Странно, что мы до сих пор еще не схвачены и не отправлены в следственный изолятор тюремного звездолета, который держит курс сами знаете на какую милую планету!.. Малолетка! Дурень самодовольный, недоумок! При таком папаше…
Хотя насчет папаши – это я зря. Было время, когда нашего могущественного ллерда, бывшего генэмиссара Зиймалля, звали Мнир. И был он олухом не хуже своего сыночка. И неизвестно, кем бы он стал, если б не один старый гвелль по имени Халлиом. Как, интересно, он там поживает, на Гвелльхаре?..
Ну, теперь понятно, с чего они так резко переменили обращение. Они принимают Рэма за представителя Высшего Надзора. Возможно, они ждали, чтобы к ним наехали с проверкой. Правда, непонятно, как можно принять такого болвана за бретт-эмиссара третьего уровня, но это уж их дела…
Что теперь делать? Удирать отсюда, чтобы только пятки сверкали?.. А смысл? Денег у нас нет. Представлений о том, куда драпать и чего делать – тоже. Наверно, придется поступить так, как указывает судьба. Кажется, именно так говорил Халлиом, когда разъяснял нам о жизненных путях и их преодолении. Проповедь старого Халлиома сложная и путаная, как мне тогда казалось, да и сейчас кажется. Быть может, потому, что я ничего из его поучений не понял, и стал таким, как сейчас: старым изношенным Псом без роду, без племени. Чьи клыки еще крепки и могут разгрызть кость, но уже никого не страшат… Один. Где-то там осталась моя старуха. Каково ей?.. Хорошо, если она уже не нуждается в старом Псе, который ценой очередного изгнания дал ей обеспеченную старость. И вот теперь… теперь, наверно, этот молодой оболтус, что храпит на зиймалльской кровати, – единственный, кто еще во мне нуждается. Хотя и не признает этого никогда.
Какие многословные и слезливые мысли лезут в голову… Себя вот жалею. Наверно, так подступает старость. Пройдена одна из тех дорог, о которых толковал старый Халлиом, и теперь я где-то на обочине, в серой удушливой пыли. Каждому свой путь, свое предназначение. И сейчас мое предназначение, верно, в том, чтобы уберечь дурную башку вот этого… Рэма, сына Мнира. Ну что же!.. Нам следует ехать, куда нас попросят.
Старый Халлиом в одном из своих мудреных поучений говорил, что вся жизнь – это путь через страдание к освобождению от него и к высшей предопределенной истине. Тьфу! Череп лопнет. Что-то такое… Можно сказать проще: от судьбы не уйдешь.
Я не стал рассуждать дальше. Не хочу заморозить себе мозги. Эти мудрености не для меня. Ясно только одно: не нужно никуда бежать. Пусть Рэма принимают за бретт-эмиссара Высшего Надзора. Пусть он хотя бы проспится. Да и мне не мешало бы подремать. Как говорят у нас на Гвелльхаре: самый темный день все равно светлее самой светлой ночи.
И я завалился спать. Да и выпитое и съеденное к тому располагало. Примечательно, что только после того, как я связался с Рэмоном Рраем, я снова начал есть мясо.
Проснулся я от чьей-то назойливой болтовни прямо под окнами:
– Сам приехал! – Кто?
– Лапшин!
– Губернатор?!
– Ну да. С целой свитой! Первый секретарь горкома уже поскакал на задних лапках на прием. Подполковник Лосев наводит порядок у себя в части! Ученому типу, который живет в здешней гостинице, с утра принесли прямо в номер новый костюм. Хороший, из четырнадцатого ОАЗИСа… тьфу, югославский. Или даже итальянский. Хороший, в общем. А этих… с Аррантидо… вообще беспокоить боятся, чтобы, не дай бог, не пожаловались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
И тут же оказалось, что так оно и есть. Комаров расплылся в самой ласковой и дешевой улыбке, какую я когда-либо видел, и начал трындычить, что мы не должны тут больше жить, что нам нужно переселиться.
– В долговую тюрьму сватаете, что ли? – говорю. Его поганая улыбка разъехалась аж до ушей.
– Ну что вы такое говорите, уважаемый гвелль? Как можно говорить о долговой тюрьме в отношении таких людей, как вы?
Я встал наконец с пола и говорю:
– Каких – таких?
– Ну как же!..
– Что-то не понял.
– Вы ведь прямо с Аррантидо сюда прилетели?
– Ну, допустим…
– По государственной надобности, наверно? Вспомнил я ллерда Вейтарволда и подумал, что, наверно, если я по его прямому приказу сопровождаю его чадо, значит, это и какое-то отношение к государственным надобностям иметь может, верно?.. Я повторил:
– Ну, допустим.
– Что же тогда вам непонятно? Скоро подадут машину, и поедем в губернский центр. Или ваш коллега отдыхает? Тогда машину подадут завтра, если вы, возможно, из соображений безопасности и секретности, не хотите пользоваться более совершенным и более для вас удобным аррантским транспортом.
Говорит он мне эти круглые, длинные, аккуратные слова, и чем дальше, тем меньше мне нравится, да и с самого начала не нравилась его круглая рожа, прилизанные волосенки и блестящая, жирная лысина. Начал я помаленьку смекать, куда он гнет и с какой такой радости лично явился к нам… Предлагает вот что-то… Нет, так не годится. У нас на Керре был один надсмотрщик, на лицо – ну вылитый Комаров! Однажды на руднике поднялся бунт, так его псам бросили. Тиерпулам. Так они всю одежду на нем разорвали и сожрали, а труп не тронули. Он, как потом парни говорили, принимал какую-то специальную настойку, пропитывающую тело, чтоб псы не трогали. Так она ему все равно не помогла, та настойка: он как увидал эти оскаленные морды псов-людоедов, слюну с клыков, бешеные глаза и лапы, рвущие на нем одежду, так от страху и окочурился, скотина.
Я поднял глаза на этого Комарова и ласково так, сколько мог из себя вежливости выдавить, посоветовал ему идти подальше. Только, кажется, не очень у меня получилось с вежливостью-то, потому что этот Комаров засуетился, спиной к стене прижался и – боком из номера, а с собой и длинного, Барановского этого, утянул. А я взял одежду, которую Рэм снял с того, с Класуса, и обшарил ее хорошенько. И как мне раньше не пришло в голову так сделать, а еще лучше спалить к Троллопу!..
Так, а это что?
Я пощупал штуковину, которую вытащил из кармана, и понял, что она точно к «синим» отношение имеет. А еще хуже – к Высшему Надзору. Мне такие приходилось видеть. Хотя лучше бы не видел никогда… Тронул я сенсорную панель. Оттуда выскочила трехмерная картинка, и уменьшенная копия этого Класуса заявила, что он – Рэмон Гьяуй Класус, бретт-эмиссар третьего уровня из Высшего Надзора Содружества Близнецов!.. Я в бешенстве отшвырнул идентификационный знак, так, кажись, он называется. Ну вот!.. Так и есть: Рэмон завалил на «шалаше» человечка из Высшего Надзора! Странно, что мы до сих пор еще не схвачены и не отправлены в следственный изолятор тюремного звездолета, который держит курс сами знаете на какую милую планету!.. Малолетка! Дурень самодовольный, недоумок! При таком папаше…
Хотя насчет папаши – это я зря. Было время, когда нашего могущественного ллерда, бывшего генэмиссара Зиймалля, звали Мнир. И был он олухом не хуже своего сыночка. И неизвестно, кем бы он стал, если б не один старый гвелль по имени Халлиом. Как, интересно, он там поживает, на Гвелльхаре?..
Ну, теперь понятно, с чего они так резко переменили обращение. Они принимают Рэма за представителя Высшего Надзора. Возможно, они ждали, чтобы к ним наехали с проверкой. Правда, непонятно, как можно принять такого болвана за бретт-эмиссара третьего уровня, но это уж их дела…
Что теперь делать? Удирать отсюда, чтобы только пятки сверкали?.. А смысл? Денег у нас нет. Представлений о том, куда драпать и чего делать – тоже. Наверно, придется поступить так, как указывает судьба. Кажется, именно так говорил Халлиом, когда разъяснял нам о жизненных путях и их преодолении. Проповедь старого Халлиома сложная и путаная, как мне тогда казалось, да и сейчас кажется. Быть может, потому, что я ничего из его поучений не понял, и стал таким, как сейчас: старым изношенным Псом без роду, без племени. Чьи клыки еще крепки и могут разгрызть кость, но уже никого не страшат… Один. Где-то там осталась моя старуха. Каково ей?.. Хорошо, если она уже не нуждается в старом Псе, который ценой очередного изгнания дал ей обеспеченную старость. И вот теперь… теперь, наверно, этот молодой оболтус, что храпит на зиймалльской кровати, – единственный, кто еще во мне нуждается. Хотя и не признает этого никогда.
Какие многословные и слезливые мысли лезут в голову… Себя вот жалею. Наверно, так подступает старость. Пройдена одна из тех дорог, о которых толковал старый Халлиом, и теперь я где-то на обочине, в серой удушливой пыли. Каждому свой путь, свое предназначение. И сейчас мое предназначение, верно, в том, чтобы уберечь дурную башку вот этого… Рэма, сына Мнира. Ну что же!.. Нам следует ехать, куда нас попросят.
Старый Халлиом в одном из своих мудреных поучений говорил, что вся жизнь – это путь через страдание к освобождению от него и к высшей предопределенной истине. Тьфу! Череп лопнет. Что-то такое… Можно сказать проще: от судьбы не уйдешь.
Я не стал рассуждать дальше. Не хочу заморозить себе мозги. Эти мудрености не для меня. Ясно только одно: не нужно никуда бежать. Пусть Рэма принимают за бретт-эмиссара Высшего Надзора. Пусть он хотя бы проспится. Да и мне не мешало бы подремать. Как говорят у нас на Гвелльхаре: самый темный день все равно светлее самой светлой ночи.
И я завалился спать. Да и выпитое и съеденное к тому располагало. Примечательно, что только после того, как я связался с Рэмоном Рраем, я снова начал есть мясо.
Проснулся я от чьей-то назойливой болтовни прямо под окнами:
– Сам приехал! – Кто?
– Лапшин!
– Губернатор?!
– Ну да. С целой свитой! Первый секретарь горкома уже поскакал на задних лапках на прием. Подполковник Лосев наводит порядок у себя в части! Ученому типу, который живет в здешней гостинице, с утра принесли прямо в номер новый костюм. Хороший, из четырнадцатого ОАЗИСа… тьфу, югославский. Или даже итальянский. Хороший, в общем. А этих… с Аррантидо… вообще беспокоить боятся, чтобы, не дай бог, не пожаловались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116