Впрочем, нет. Гораздо интереснее, что скажет дедушка Ленин.
Жене только сейчас пришло в голову, что он не имеет ни малейшего понятия: как?.. В смысле – как он доберется до сцены, на которой пока что нет Ленина, а он только предвидится в далекой бессрочной перспективе. К тому же нужен не сам вождь мирового пролетариата, а всего лишь его письменные принадлежности – любая чернильница и любое перо, при посредстве которых он написал хотя бы букву, хотя бы одну самую чахлую закорючку! Будущее покажет.
«Да, будущее покажет! – зло подумал Афанасьев. – Хорошо мне так говорить, находясь в прошлом!.. На „расстоянии“ восьмидесяти с лишним лет!»
Работа съезда закипела. Нет смысла описывать ее ход. Избрали президиум, обозначили основные задачи; президиум расселся на сцене за длинными столами и разнообразными стульями и креслами. Мебель, очевидно, стащили в зал заседаний откуда ни попадя: тут были добротные купеческие обеденные столы и дрянненькие лавки из черного угла, золоченые кресла и просто табуретки, а председатель расположил свое седалище на каком-то подобии трона, украшенном львами. Во избежание контрреволюционных настроений львам спилили головы. Одним словом, работа кипела… Кому интересно, могут поднять архивы, в которых с разной степенью правдивости, пристрастности и документализированности запечатлены решения этого мероприятия.
Несколько раз звонили в Кремль, и каждый раз председатель докладывал, что там идет заседание Совнаркома, а Владимир Ильич приедет, как только освободится. Зал гремел натруженными голосами при каждом упоминании имени Ленина.
Формально работа съезда считалась открытой, однако же после избрания президиума началось банальное убивание времени – передавание приветов. Никто не хотел выступать до того, как приедет Ленин, потому на сцену один за другим поднимались делегаты и тупо рассылали приветы по интересам и пристрастиям. Украинцы передавали приветы делегатам с Урала, ростовцы – северянам, азиаты на чудовищном русском приветствовали всех, чьи национальности могли выговорить. А вышедший на сцену делегат из Воронежа, ражий квадратный детина, пожарник по профессии, понес такую чушь, что его затолкали за президиум и уложили спать на полу за ширмой.
– Вот дает товарищ!.. – воскликнул Павел из Вятки и полез на сцену по чьим-то плечам, головам, в самом конце своего многотрудного пути перевернулся и едва ли не по-пластунски вполз на сцену. Его напутствовали здоровенным дружеским пинком, отчего по пути до места докладчика он развил приличную крейсерскую скорость.
Вятич принялся высказываться всё теми же громкими лозунгами и речевками, которыми он вчера изъяснялся с подоконника Третьего Дома советов. «Девятый вал коммунистической революции» сменялся «конвульсиями кровавой буржуазии» и переходил в «звонкие победительные голоса победной молодежи». Колян повернулся к Афанасьеву и спросил:
– Че он там несет? Этак и я бы смог. Тем более с минуты на минуту этот… Ильич должен прибыть.
Афанасьев глянул на Коляна и тотчас же понял, что это – мысль. Как же это не пришло ему в голову? Наверно, он думал, что не в теме. А теперь, после бессвязных выступлений делегатов, многие из которых были настолько безграмотны, что считали, будто панская Белопольша находится около врангелевского Крыма, а Антанта такая злая контрреволюционная тетка, науськивающая буржуев на Совроссию (как заявила одна шибко умная гражданка), – Афанасьев решил, что он выступит не хуже. Хуже некуда. Рецепт хорошей речи прост – несколько зажигательных лозунгов, приправленных крепкими выражениями в адрес старого режима. Несколько предложений, начинающихся словами «Да здравствует!..» и «Долой!..», нужное подставить. Кроме того, скоро на сцене должен появиться Ленин, так что нужно быть к ней поближе. Афанасьев шепнул Ковалеву:
– Ты предупредил Альдаира и Галлену, чтобы они ждали нас?..
– Да. А то.
– В условленном месте?
– Всё путем, Женек.
– Как они?..
– Я ж тебе говорил. Божок наш на пробу дерево сломал плечом. Хорошо бы он этим деревом пару вот таких уродов пришиб.
– Да тише ты!.. Подсади меня лучше. Ну, я полез.
– Ты куда?
– Да вот тот горлопан, наш сосед, надрывается. Всё свое горло надсадил. Пойду помогу, поддержу товарища, так сказать.
И Афанасьев полез вперед, помогая себе локтями и коленями. Несколько раз его стиснули так, что он уже готовился оплакивать сохранность своих ребер. Обошлось. Так, пыхтя, напрягая все силы и время от времени пуская в ход голосовые связки, Женя Афанасьев – он же «делегат Третьего Всероссийского съезда РКСМ Григорий Кожухов, кавалерист Второй Конной» – пробирался к сцене, на которой вот-вот должен был появиться Ленин…
– Где сей чертог?
– Говори нормально, Альдаир. Ты уже столько времени провел среди людей, причем не самых глупых, что вполне можешь выражаться без этих высокопарностей, которые так любят у нас на родине. Вон он, дом, где проходит этот их съезд.
– Они там?
– Должны быть там. Да-а. Тут охрана. Думаю, что впору накидывать полог невидимости. Сил я уже поднабрала, думаю, что мы с тобой на пару сможем удерживать полог невидимости достаточно долго – по крайней мере чтобы успеть войти и выйти.
В многочисленные таланты дионов входила и способность на некоторое время становиться невидимыми для человеческого глаза. Если прибегать к физическим терминам и в то же самое время не выходить из рамок среднебытового восприятия, то они могли закутывать свое тело в некий кокон, сотканный из силового поля и дающий на выходе результат полной невидимости. Кокон отнимал массу сил, так что даже уроженцы Аль Дионны, едва не ставшие богами, как их предки, могли «держать» невидимость не более десяти – пятнадцати минут. Сейчас дионы хоть и несколько восстановили силы после утомительнейшего перемещения в глубь времен, но не до конца.
Альдаир, по совету Галлены уже переодевшийся в более соответствующую времени одежду, первым направился к зданию, в котором проходил съезд. Галлена, в темном плаще и в косынке на голове, проследовала за ним. Уже темнело. Альдаир остановился метрах в тридцати от входа и стал рассматривать часовых. Оцепление было серьезным. Без документов не пройти даже таким существам, какими были Галлена и Альдаир. Слава богу, они пробыли на Земле достаточное время, чтобы это усвоить.
– Ну что, приступим?..
В этот момент за спиной пары загремели шаги, и несколько человеческих фигур промелькнули мимо Альдаира и Галлены. Последняя, однако, задержалась, человек вернулся назад, его окликнули, но он, осторожно приблизившись к дионам, вдруг завопил:
– Это вот они! Они были с теми, которые… которые выдали себя за нас и получили мандаты делегатов съезда по нашим документам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Жене только сейчас пришло в голову, что он не имеет ни малейшего понятия: как?.. В смысле – как он доберется до сцены, на которой пока что нет Ленина, а он только предвидится в далекой бессрочной перспективе. К тому же нужен не сам вождь мирового пролетариата, а всего лишь его письменные принадлежности – любая чернильница и любое перо, при посредстве которых он написал хотя бы букву, хотя бы одну самую чахлую закорючку! Будущее покажет.
«Да, будущее покажет! – зло подумал Афанасьев. – Хорошо мне так говорить, находясь в прошлом!.. На „расстоянии“ восьмидесяти с лишним лет!»
Работа съезда закипела. Нет смысла описывать ее ход. Избрали президиум, обозначили основные задачи; президиум расселся на сцене за длинными столами и разнообразными стульями и креслами. Мебель, очевидно, стащили в зал заседаний откуда ни попадя: тут были добротные купеческие обеденные столы и дрянненькие лавки из черного угла, золоченые кресла и просто табуретки, а председатель расположил свое седалище на каком-то подобии трона, украшенном львами. Во избежание контрреволюционных настроений львам спилили головы. Одним словом, работа кипела… Кому интересно, могут поднять архивы, в которых с разной степенью правдивости, пристрастности и документализированности запечатлены решения этого мероприятия.
Несколько раз звонили в Кремль, и каждый раз председатель докладывал, что там идет заседание Совнаркома, а Владимир Ильич приедет, как только освободится. Зал гремел натруженными голосами при каждом упоминании имени Ленина.
Формально работа съезда считалась открытой, однако же после избрания президиума началось банальное убивание времени – передавание приветов. Никто не хотел выступать до того, как приедет Ленин, потому на сцену один за другим поднимались делегаты и тупо рассылали приветы по интересам и пристрастиям. Украинцы передавали приветы делегатам с Урала, ростовцы – северянам, азиаты на чудовищном русском приветствовали всех, чьи национальности могли выговорить. А вышедший на сцену делегат из Воронежа, ражий квадратный детина, пожарник по профессии, понес такую чушь, что его затолкали за президиум и уложили спать на полу за ширмой.
– Вот дает товарищ!.. – воскликнул Павел из Вятки и полез на сцену по чьим-то плечам, головам, в самом конце своего многотрудного пути перевернулся и едва ли не по-пластунски вполз на сцену. Его напутствовали здоровенным дружеским пинком, отчего по пути до места докладчика он развил приличную крейсерскую скорость.
Вятич принялся высказываться всё теми же громкими лозунгами и речевками, которыми он вчера изъяснялся с подоконника Третьего Дома советов. «Девятый вал коммунистической революции» сменялся «конвульсиями кровавой буржуазии» и переходил в «звонкие победительные голоса победной молодежи». Колян повернулся к Афанасьеву и спросил:
– Че он там несет? Этак и я бы смог. Тем более с минуты на минуту этот… Ильич должен прибыть.
Афанасьев глянул на Коляна и тотчас же понял, что это – мысль. Как же это не пришло ему в голову? Наверно, он думал, что не в теме. А теперь, после бессвязных выступлений делегатов, многие из которых были настолько безграмотны, что считали, будто панская Белопольша находится около врангелевского Крыма, а Антанта такая злая контрреволюционная тетка, науськивающая буржуев на Совроссию (как заявила одна шибко умная гражданка), – Афанасьев решил, что он выступит не хуже. Хуже некуда. Рецепт хорошей речи прост – несколько зажигательных лозунгов, приправленных крепкими выражениями в адрес старого режима. Несколько предложений, начинающихся словами «Да здравствует!..» и «Долой!..», нужное подставить. Кроме того, скоро на сцене должен появиться Ленин, так что нужно быть к ней поближе. Афанасьев шепнул Ковалеву:
– Ты предупредил Альдаира и Галлену, чтобы они ждали нас?..
– Да. А то.
– В условленном месте?
– Всё путем, Женек.
– Как они?..
– Я ж тебе говорил. Божок наш на пробу дерево сломал плечом. Хорошо бы он этим деревом пару вот таких уродов пришиб.
– Да тише ты!.. Подсади меня лучше. Ну, я полез.
– Ты куда?
– Да вот тот горлопан, наш сосед, надрывается. Всё свое горло надсадил. Пойду помогу, поддержу товарища, так сказать.
И Афанасьев полез вперед, помогая себе локтями и коленями. Несколько раз его стиснули так, что он уже готовился оплакивать сохранность своих ребер. Обошлось. Так, пыхтя, напрягая все силы и время от времени пуская в ход голосовые связки, Женя Афанасьев – он же «делегат Третьего Всероссийского съезда РКСМ Григорий Кожухов, кавалерист Второй Конной» – пробирался к сцене, на которой вот-вот должен был появиться Ленин…
– Где сей чертог?
– Говори нормально, Альдаир. Ты уже столько времени провел среди людей, причем не самых глупых, что вполне можешь выражаться без этих высокопарностей, которые так любят у нас на родине. Вон он, дом, где проходит этот их съезд.
– Они там?
– Должны быть там. Да-а. Тут охрана. Думаю, что впору накидывать полог невидимости. Сил я уже поднабрала, думаю, что мы с тобой на пару сможем удерживать полог невидимости достаточно долго – по крайней мере чтобы успеть войти и выйти.
В многочисленные таланты дионов входила и способность на некоторое время становиться невидимыми для человеческого глаза. Если прибегать к физическим терминам и в то же самое время не выходить из рамок среднебытового восприятия, то они могли закутывать свое тело в некий кокон, сотканный из силового поля и дающий на выходе результат полной невидимости. Кокон отнимал массу сил, так что даже уроженцы Аль Дионны, едва не ставшие богами, как их предки, могли «держать» невидимость не более десяти – пятнадцати минут. Сейчас дионы хоть и несколько восстановили силы после утомительнейшего перемещения в глубь времен, но не до конца.
Альдаир, по совету Галлены уже переодевшийся в более соответствующую времени одежду, первым направился к зданию, в котором проходил съезд. Галлена, в темном плаще и в косынке на голове, проследовала за ним. Уже темнело. Альдаир остановился метрах в тридцати от входа и стал рассматривать часовых. Оцепление было серьезным. Без документов не пройти даже таким существам, какими были Галлена и Альдаир. Слава богу, они пробыли на Земле достаточное время, чтобы это усвоить.
– Ну что, приступим?..
В этот момент за спиной пары загремели шаги, и несколько человеческих фигур промелькнули мимо Альдаира и Галлены. Последняя, однако, задержалась, человек вернулся назад, его окликнули, но он, осторожно приблизившись к дионам, вдруг завопил:
– Это вот они! Они были с теми, которые… которые выдали себя за нас и получили мандаты делегатов съезда по нашим документам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92