Фигурки ушебти, которых в гробнице оказалось около ста, также привлекли пристальное его внимание. Он совершенно углубился в работу и очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо и неистово вопил на одной ноте, как кот, которому отдавили известный фрагмент мужской анатомии.
– Что? – повернулся Пелисье.
– Месье Пелисье, саркофаг открыт. Там нашли несколько фигурок ушебти из чистого золота…
– Мррр-м, – промурлыкал Жан-Люк.
– …но не в этом фокус. Фигурка одна какая-то странная. Я всю жизнь занимаюсь археологией Древнего Египта, а такой не видывал. Пойдите взгляните. Вы ведь специалист по ушебти.
Ушебти, как известно из курса средней школы, представляют собой фигурки из глины и иных материалов, снабженные сельскохозяйственными орудиями. Ушебти – «ответчик». Небольшая фигурка помещалась в гробницу с целью заменить покойного тунеядца в работах на полях Иалу. Когда покойный призывался на работы, ушебти должен был ответить за него: «Я здесь!» и отправиться в поле. Такое несправедливое разделение труда, видимо, нисколько не смущало древних египтян, потому как изготавливали они ушебти из дерева, глины, керамики или золота в огромных количествах.
Жан-Люк на своем веку повидал массу «ответчиков». Некоторые из них не были антропоморфны, проще говоря, совершенно не походили на людей, больше напоминая коряги или пни, из которых, как усики или побеги, торчали топоры, косы, цепы и заступы.
Но такой фигурки ушебти, что вынули из саркофага египетского вельможи, он еще не видывал. Собственно, это была и не фигурка даже. Голова отсутствовала. Этот ушебти представлял собой странную комбинацию из сплющенного прямоугольного тельца с пупырышками на животе, единственного рога, торчавшего вверх прямо из тела, и сросшихся вместе ножек, способных двигаться вверх-вниз на некоем подобии штырька. Сочлененные конструкции в ушебти – это было что-то новенькое! Жан-Люк смутился.
– Не понимаю, – пробормотал он. – Ушебти, которых кладут в гроб, должны указывать на то занятие, которым вельможа ведал при жизни. А это… черт знает что такое! Рог, пупырышки, плоское тело. Но интересно… очень интересно! А мумия… если такой замысловатый ушебти, мумия может оказаться не менее… а то и более интересной! Где Фабьен? Позовите Фабьена, он лучше всех может распеленать мумию!
– Фабьен не придет, – отозвался сверху насмешливый голос. – Он налакался вина, привезенного тобой из города, и его теперь самого распеленать впору. Спит в твоем джипе. А как же? Первооткрыватель!
– Ну я ему… – начал было Жан-Люк Пелисье, но вовремя вспомнил, каково пришлось бедному Фабьену на прошлых раскопках, когда сам Пелисье принимал ушебти за своих родственников, чудесным образом уменьшившихся до их настоящих размеров. – Я ему… я ему хотел сказать: пусть отдыхает, если так. Только он и без моего позволения обошелся.
И Жан-Люк снова стал вникать в глубинный смысл древних иероглифов, высеченных на стене гробницы. Впрочем, ему помешали опять. Теперь в ухо орали еще более немилосердно:
– Господин Пелисье! Господин Пелисье!
– Ну что на этот раз?
– Мумия, господин Пелисье!
– Ожила? – насмешливо спросил он, но где-то во внутренностях прорвался и пустил леденящие нити мощный источник холода. Против воли стало жутко и истерически весело. Жан-Люк поднялся и направился к саркофагу крупными подскакивающими шагами.
– Рука, господин Пелисье!
Он машинально взглянул на свою руку, крепкую, поросшую густым волосом, с тонкой цветной татуировкой на запястье.
– Да не ваша, – с досадой пояснил эксперт, – вот сюда взгляните.
И он указал на освобожденную от повязок руку мумии, туда, где натянутая желтопергаментная кожа прикрывала верхнюю половину предплечья. Жан-Люк посмотрел сначала невооруженным взглядом, потом через сильную двояковыпуклую лупу. На трехтысячелетней, выдубленной временем коже проступило нечто вроде нескольких пигментных пятен странной формы. Они следовали одно за другим с одинаковыми интервалами, и была какая-то неуловимая закономерность в их построении и контурах. Какая-то давно знакомая, но еще не осознанная до конца. Жан-Люк Пелисье даже застонал, когда мучительное чувство близкой, но неизменно ускользающей догадки, выскальзывающего воспоминания, решения захлестнуло его, ожгло глаза, лоб и переносицу.
– Непонятно, – проговорил он. – Мне кажется, эти пятна искусственного происхождения?
– Древние египтяне практиковали татуировки? – спросил эксперт по биообразцам.
– Да, но… Вообще-то Древний Египет и есть родина тату. Неужели вам не приходилось видеть?.. Здесь впервые стали применять иглы и чернила для нанесения знаков на кожу. Сначала животных, а потом и людей.
– А что, татуировка может сохраняться тысячелетия?
– В великих пирамидах в Гизе находили мумии с рисунками на коже. Нельзя сказать, чтобы сохранились они прекрасно, эти рисунки, но разобрать все же было можно. Ммм… Лучше мы спросим у Робера. Я тут больше по организационным вопросам, – неожиданно для самого себя ляпнул Пелисье. – Робер!! Робер! Эй, наверху, позовите там господина Леви!
– Господин Леви, сударь, – ответил тот же насмешливый голос, – вышел из строя, как танкер, севший на мель. Но каков танкер, такова и мель: господин Леви по рассеянности наткнулся на канистру с бензином, упал и вывихнул себе ногу. На ровном месте. И еще вышиб два передних зуба. Тоже о канистру, так уж прихотливо он упал. Ему сейчас оказывают помощь. Так что прийти он никак не сможет, разве что если его спустят на веревке по шахте. Но этого не хотелось бы: нам ведь еще мумию наверх поднимать.
– Юморист! – выдохнул Пелисье. – Прекрасно, разберусь сам. Проклятье! Все у этих ребят не как у людей! Когда они нужны, то немедленно напиваются, вывихивают ноги, сживают меня со свету. У, дьявол, как говорит в таких случаях бедняга Робер! Вперед, трубачи!
И он впился в руку злополучной мумии таким горячим взглядом, словно желал испепелить ее.
На мгновение Жан-Люк отвлекся от обстановки пыльного, темного, унылого каменного мешка, из углов которого поднимались тяжелые запахи тысячелетий. Пигментные пятна на руке мумии заплясали в глазах, и вдруг строй значков пришел в единообразие. И Пелисье понял, ЧТО обозначено на руке мумии. Он прочел бы это сразу, если бы мог предположить, что здесь, в гробнице, которой почти четыре тысячи лет, можно прочесть ЭТО.
Сначала он стоял выкатив глаза. Потом огляделся вокруг, видимо желая связать обстоятельства, в которых он нашел разгадку, с самой разгадкой. Нет! Надо меньше пить и больше спать, решил Пелисье. Он отвернулся и хотел уже было идти, но непреодолимая сила развернула его массивный корпус обратно так, что щуплый эксперт отлетел в сторону и едва не врезался головой в древнюю стену гробницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Что? – повернулся Пелисье.
– Месье Пелисье, саркофаг открыт. Там нашли несколько фигурок ушебти из чистого золота…
– Мррр-м, – промурлыкал Жан-Люк.
– …но не в этом фокус. Фигурка одна какая-то странная. Я всю жизнь занимаюсь археологией Древнего Египта, а такой не видывал. Пойдите взгляните. Вы ведь специалист по ушебти.
Ушебти, как известно из курса средней школы, представляют собой фигурки из глины и иных материалов, снабженные сельскохозяйственными орудиями. Ушебти – «ответчик». Небольшая фигурка помещалась в гробницу с целью заменить покойного тунеядца в работах на полях Иалу. Когда покойный призывался на работы, ушебти должен был ответить за него: «Я здесь!» и отправиться в поле. Такое несправедливое разделение труда, видимо, нисколько не смущало древних египтян, потому как изготавливали они ушебти из дерева, глины, керамики или золота в огромных количествах.
Жан-Люк на своем веку повидал массу «ответчиков». Некоторые из них не были антропоморфны, проще говоря, совершенно не походили на людей, больше напоминая коряги или пни, из которых, как усики или побеги, торчали топоры, косы, цепы и заступы.
Но такой фигурки ушебти, что вынули из саркофага египетского вельможи, он еще не видывал. Собственно, это была и не фигурка даже. Голова отсутствовала. Этот ушебти представлял собой странную комбинацию из сплющенного прямоугольного тельца с пупырышками на животе, единственного рога, торчавшего вверх прямо из тела, и сросшихся вместе ножек, способных двигаться вверх-вниз на некоем подобии штырька. Сочлененные конструкции в ушебти – это было что-то новенькое! Жан-Люк смутился.
– Не понимаю, – пробормотал он. – Ушебти, которых кладут в гроб, должны указывать на то занятие, которым вельможа ведал при жизни. А это… черт знает что такое! Рог, пупырышки, плоское тело. Но интересно… очень интересно! А мумия… если такой замысловатый ушебти, мумия может оказаться не менее… а то и более интересной! Где Фабьен? Позовите Фабьена, он лучше всех может распеленать мумию!
– Фабьен не придет, – отозвался сверху насмешливый голос. – Он налакался вина, привезенного тобой из города, и его теперь самого распеленать впору. Спит в твоем джипе. А как же? Первооткрыватель!
– Ну я ему… – начал было Жан-Люк Пелисье, но вовремя вспомнил, каково пришлось бедному Фабьену на прошлых раскопках, когда сам Пелисье принимал ушебти за своих родственников, чудесным образом уменьшившихся до их настоящих размеров. – Я ему… я ему хотел сказать: пусть отдыхает, если так. Только он и без моего позволения обошелся.
И Жан-Люк снова стал вникать в глубинный смысл древних иероглифов, высеченных на стене гробницы. Впрочем, ему помешали опять. Теперь в ухо орали еще более немилосердно:
– Господин Пелисье! Господин Пелисье!
– Ну что на этот раз?
– Мумия, господин Пелисье!
– Ожила? – насмешливо спросил он, но где-то во внутренностях прорвался и пустил леденящие нити мощный источник холода. Против воли стало жутко и истерически весело. Жан-Люк поднялся и направился к саркофагу крупными подскакивающими шагами.
– Рука, господин Пелисье!
Он машинально взглянул на свою руку, крепкую, поросшую густым волосом, с тонкой цветной татуировкой на запястье.
– Да не ваша, – с досадой пояснил эксперт, – вот сюда взгляните.
И он указал на освобожденную от повязок руку мумии, туда, где натянутая желтопергаментная кожа прикрывала верхнюю половину предплечья. Жан-Люк посмотрел сначала невооруженным взглядом, потом через сильную двояковыпуклую лупу. На трехтысячелетней, выдубленной временем коже проступило нечто вроде нескольких пигментных пятен странной формы. Они следовали одно за другим с одинаковыми интервалами, и была какая-то неуловимая закономерность в их построении и контурах. Какая-то давно знакомая, но еще не осознанная до конца. Жан-Люк Пелисье даже застонал, когда мучительное чувство близкой, но неизменно ускользающей догадки, выскальзывающего воспоминания, решения захлестнуло его, ожгло глаза, лоб и переносицу.
– Непонятно, – проговорил он. – Мне кажется, эти пятна искусственного происхождения?
– Древние египтяне практиковали татуировки? – спросил эксперт по биообразцам.
– Да, но… Вообще-то Древний Египет и есть родина тату. Неужели вам не приходилось видеть?.. Здесь впервые стали применять иглы и чернила для нанесения знаков на кожу. Сначала животных, а потом и людей.
– А что, татуировка может сохраняться тысячелетия?
– В великих пирамидах в Гизе находили мумии с рисунками на коже. Нельзя сказать, чтобы сохранились они прекрасно, эти рисунки, но разобрать все же было можно. Ммм… Лучше мы спросим у Робера. Я тут больше по организационным вопросам, – неожиданно для самого себя ляпнул Пелисье. – Робер!! Робер! Эй, наверху, позовите там господина Леви!
– Господин Леви, сударь, – ответил тот же насмешливый голос, – вышел из строя, как танкер, севший на мель. Но каков танкер, такова и мель: господин Леви по рассеянности наткнулся на канистру с бензином, упал и вывихнул себе ногу. На ровном месте. И еще вышиб два передних зуба. Тоже о канистру, так уж прихотливо он упал. Ему сейчас оказывают помощь. Так что прийти он никак не сможет, разве что если его спустят на веревке по шахте. Но этого не хотелось бы: нам ведь еще мумию наверх поднимать.
– Юморист! – выдохнул Пелисье. – Прекрасно, разберусь сам. Проклятье! Все у этих ребят не как у людей! Когда они нужны, то немедленно напиваются, вывихивают ноги, сживают меня со свету. У, дьявол, как говорит в таких случаях бедняга Робер! Вперед, трубачи!
И он впился в руку злополучной мумии таким горячим взглядом, словно желал испепелить ее.
На мгновение Жан-Люк отвлекся от обстановки пыльного, темного, унылого каменного мешка, из углов которого поднимались тяжелые запахи тысячелетий. Пигментные пятна на руке мумии заплясали в глазах, и вдруг строй значков пришел в единообразие. И Пелисье понял, ЧТО обозначено на руке мумии. Он прочел бы это сразу, если бы мог предположить, что здесь, в гробнице, которой почти четыре тысячи лет, можно прочесть ЭТО.
Сначала он стоял выкатив глаза. Потом огляделся вокруг, видимо желая связать обстоятельства, в которых он нашел разгадку, с самой разгадкой. Нет! Надо меньше пить и больше спать, решил Пелисье. Он отвернулся и хотел уже было идти, но непреодолимая сила развернула его массивный корпус обратно так, что щуплый эксперт отлетел в сторону и едва не врезался головой в древнюю стену гробницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94