СТИХИ

Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне... (см. т. 1).

А. Фет. Адрес мой г. Орел.

20

16 мая <1863 г.>, Степановка.

"Абракадабра" {1} дорогой Лев Николаевич! Вопрос: почему вы мне несказанно дороги? Ответ: потому что мне все дорого в жизни. Экая славная - с комарами, кукушками, грибами, цветами! Прелесть! - Нет, этого мало. Вы мне дороги за абракадабру. Другие пузятся и думают, что наука есть абракадабра, а вы понимаете, что она просто наблюдение над жизнью. Другие зато думают, что жизнь это так себе. Предписал или убил - и все, а не то - все переломал и сделал, как хочу; а вы понимаете, что тут-то и сидит моя милая абракадабра, чудище без головы и без хвоста. За какую нитку ни потяни, все голова, а она же и все ноги или хвост. Я присягаю, что не хожу вверх ногами, Линкольн тоже и бранит меня антиподом, т. е. человеком вверх ногами.
Утешьтесь, голубчик. Это очень просто, т. е. ясно, что абракадабра, но этого рассудителям никогда не понять. - Вчера я искал вам русского места и положительно решил для себя, к черту деликатности! (Мне хочется говорить, а вы слушайте или нет, ванте дело.) Пушкин, Тютчев, Толстой Л. Н. - и больше никого из русских туда не пускаю. Не по писательству, а по ясной и крепкой голове. Ясные головы чеканят мысли кувалдой, а не ковыряют и вылизывают их, как лизун. - Ври, но ври так, чтобы я видел, что ты умеешь думать. Читаю - взял у Борисова всю "Ясную Поляну". - Прелесть! Насчет прогресса вполне согласен. Скорей можно допустить генерализацию - обобщение всех других исключений. Поэты, астрологи, генералы более или менее все люди. В каждом, хотя частью, живет эта струя. А какой общеисторический прогресс—для двух человек 19 века? Ни римляне, ни греки о нем не помышляли. Упадок, разврат и бессилие и т. п. нельзя назвать прогрессом <...>
Я в 42 года жизни знаю только одну историю - историю ястреба и перепелки. Ястреб ест перепелку не из безнравственности, а потому что обедает - будет ли ястреб Брут или Цезарь - все равно. Людей же я знаю только двух: мужика и солдата. "Все мое", - сказало злато. "Все мое", - сказал булат. И они только потому первые люди, и настолько первые, насколько они не человеки. Как только полезут в человеки, то становятся последними. Но есть подробности, с кот<орыми> я не согласен. - Вы признаете честные привычки, не признавая честных убеждений. По-моему, это две совершенно разных вещи. Можно иметь честные и нечестные, опрятные и неопрятные привычки, независимо от убеждений, и наоборот. Можно понимать, что не следует рыгать в обществе, а между тем иметь такую привычку. Но можно, никогда не рыгая, - не находить этого дурным. - Ни с вами, ни с Руссо я не согласен, что все люди родятся добрыми. - Если это с божественной точки, с которой нет зла, с которой и поляк и нигилист добро, - не спорю, но просто по-человечески, - в отношении земного добра и зла помню Горация:

Родятся добрые от добрых храбрецов,
В коровах и конях отцовский пыл хранится,
И от воинственных и доблестных отцов
Нельзя же голубю пугливому родиться.

Это уже физиология, и спорить трудно. Я завожу рысистых, а пусть говорит кто хочет, что россиянка лучше.
Учу мальчиков - и еще знаем очень мало. Плохо читаем и едва начинаем разбирать цифры. Экая прелесть ваше "Кому у кого учиться". Да, кувыркайтесь на гимнастике вверх ногами, пашите, пойте и проч., но от поэта не уйдете. Когда вы говорите о чувстве меры, я думаю про себя: "А ведь у меня есть чувство меры. Почему же я знаю, что это идет в стихотворение, а это то - да не туда. А здесь - загвоздка и конец - и ни-ни?" - Пожалуйста, про цыган в пегом мерине {2} - чебурахайте сплеча, а если верите мне хоть сколько-нибудь, прочтите мне готовое, и лишнее выбросим. Дорого - то сказать, что все способны видеть, и никто не видал. Найдите, почему цыган, как говорил покойный Николай Николаевич, думает только, как бы ободрать нашего брата, цыганка тоже, и почему она в то же время - вся пыл и вдохновение. Это художественно понять - гениальная штука.
В Новоселках мы ждали Вас до 12-го. Как досадно, что вы не подъехали. У нас третьего дня градом окна повыбило, - но дурным хлебам мало повредило. Я до сих пор плохо устроился и все более в бабьей шубенке хожу. Вот новое стихотворение. Как вам?

Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне... <см. т. 1>.

Может быть, уже писал вам сей стих? Решительно не помню. Будьте здоровы. Это главное. Милой хозяйке дома и добрейшей тетиньке мой усерд<ный> поклон.

Ваш А. Фет.

Сию минуту еду в Москву и, может быть, на возврат<ном> заеду к Вам.

21

Степановка. 16 июня <1866 г.>.

"Irritabilis poetarum gens". Horatius {*}.
{* Гневливый род поэтов. Гораций (лат.).}
"Lobst du dem Kinde die Puppe, die der Kramer dahinreicht.
Glaube mir sicher, du bist Kindern und Kramern ein Goto. Goethe {1}.
Тургенев все читает мне мораль, говоря, что поэт должен как бог быть свободен, то есть объективен, и не имеет предызбранного кумира. Он совершенно прав, но едва ли нужно именно мне повторять эту аксиому. Мне кажется, что я более других способен переноситься в чужую шкуру и понять, например, что очень дурно, что солнце сжигает многое дотла, что было бы лучше, если бы оно в июне на указанном месте делало сахарное мороженое, но что беда в июле, что в таком случае оно было бы поваром, а не солнцем. Вот почему я искренно Вас люблю со всем как есть, с ожесточенным ловлением за ляжку барана, из которого, быть может, никогда ничего экономического не выйдет. Но я хорошо знаю, что из него выйдет самобытный пошиб толстовского писания и что без яснополянской школы и прогулок по зимнему лесу не было бы Льва Толстого "с лягушкой выдумки твоей" {2}.
Теперь ясно, почему я не вступаю даже в полемику с людьми, утверждающими, что в "Пятом годе" нет пятого года, что Кутузов и Багратион списаны с современных генеральчиков etc {3}. Для меня и это все nebensache {несущественно (нем.).}, я понимаю, что главная задача романа: выворотить историческое событие наизнанку и рассматривать его не с официальной шитой золотом стороны парадного кафтана, а с сорочки, то есть рубахи, которая к телу ближе и под тем же блестящим общим мундиром у одного голландская, у другого батистовая, а у иного немытая, бумажная, ситцевая. Роман с этой стороны блистает первоклассными красотами, по которым сейчас узнаешь ex ungue leonem. {по когтям льва (лат).} Но в нем, по-моему, есть важный промах, который подрезывает крылья жадному интересу, с каким читаешь вещи вечные.
В наш безобразный век русской лакейской литературы из жизни дьячков неумытых я более, чем когда-либо, симпатизирую людям порядочным, хотя нечего греха таить (между своими), пустое французское, придворное воспитание сделало большинство людей порядочного общества презренными и ни на что в мире не годными пустырниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78