Это даже несравненно возмутительнее, чем все опровержения господ астрономов. Ведь астрономия все же, как хотите, наука положительная, точная; я, пожалуй, могу допустить, что какой-нибудь физик и математик отказывается принять на веру какой-нибудь необычайный феномен, которого он не видел своими глазами… это я еще понимаю!.. Да, не смейтесь: будь я астрономом, я был бы крайне осторожен и осмотрителен в такого рода вещах и, признаюсь, когда ко мне явились бы и сказали: «Я только что вернулся с Луны», право, не сразу бы поверил этому, воля ваша!
— Но в археологии дело совсем другого рода!., отчего нельзя отличить документ, единственный в своем роде, не имеющий ничего подобного, документ, каких никогда не было, словом, такой, как мой Лунный папирус, от столь обычного и простого манускрипта, как древне-эфиопский папирус?
— Но что же вы хотите, дорогой дядя? — воскликнула госпожа Моони, от души смеясь волнению и негодованию доктора, — чего же ожидали от посторонних, если мы встречаемся с таким полнейшим недоверием Даже в людях нам близких, которые должны были бы первые поддержать нас и наши показания?
— Я уверен, что дочь моя Гертруда намекает в этом на меня! — воскликнул улыбаясь господин Керсэн, отложив в сторону свою газету, —да, признаюсь, хотя я тогда сгоряча поверил вашей истории, все же мне весьма трудно теперь, когда я успел поразмыслить об этом деле, сохранить в себе эту веру и не предположить что все это просто-напросто было игрою воображения какой-то странной иллюзией.
— Ну, да! Ну, да! — воскликнул доктор явно пренебрежительным тоном, —игра воображения, плод фантазии, галлюцинация, охватившая сразу семь-восемь человек или, вернее, одиннадцать человек. Да слыханное ли это дело?..
— А почему бы и нет?
— Ну, да, ну, да… уж я отлично знаю, что вы теперь преподнесете нам старую теорию этого сумасшедшего, умалишенного врача, доктора Маротта, который видел во всех людях субъектов, подверженных припадку «осадного» бреда! Конечно, чего нельзя придумать! Мы отправились тогда из Хартума в момент осады города, попали в руки Махди, нас подвергли жестокому обращению, вследствие чего мы все потеряли рассудок. Когда же для нас миновала опасность, то путем заразительного умопомешательства все мы, сколько нас было, приняли один и тот же вид помешательства, под влиянием господина Моони, издавна страдавшего манией величия… не так ли? Право, очень мило придуманная история, даже довольно вероятная, если хотите!.. Но позвольте вам заметить, однако, что этот самый господин Маротт, к сожалению, сам считается заподозренным в том, что, как сам он выражается, «ему стукнули молотком по мозгам». Впрочем, он уже не впервые угощает нас такими теориями, а развивал ее уже однажды с некоторым успехом по поводу событий 1870 —1871 годов. Я уверен, что он охотно объяснил бы таким образом всю древнюю, новую и новейшую историю последовательным рядом припадков осадного бреда или сумасшествия!.. А хотите ли узнать мое мнение относительно этого вопроса? Ну, так вот, во всем этом деле самый опасный помешанный — это сам доктор Маротт! Его следовало бы прежде всего засадить, вместо того, чтобы поручать ему уход за больными, вот мое мнение!..
— Вы, право, могли бы избавить себя от труда этой горячей, убедительной речи, милый мой доктор, — засмеялся господин Керсэн, — так как я отнюдь не придерживаюсь теории доктора Маротта. У меня создалась своя собственная теория и я вполне довольствуюсь ею.
— Ну-с, нельзя ли полюбопытствовать, какая именно, господин управляющий консульскими делами?
— Моя теория заключается в том, что все вы в полном рассудке и даже вполне искренни…
— Ну, слава Богу! Хоть это-то вы признали за нами, — и на том спасибо!
— Да, вы все в полном рассудке, вполне искренни и утверждаете только то, в чем сами вполне уверены, — повторил еще раз господин Керсэн. — Но только…
— Только что? — поспешил осведомиться доктор Бриэ, сгорая от нетерпения услышать теорию своего зятя.
— Но только вы попали в руки этого проклятого Радамехского карлика, величайшего шарлатана и кудесника в мире. Он, которому известны были планы и замыслы Моони в Судане, зная, что все мы более или менее увлекаемся его мечтами, вздумал зло подшутить над вами. Что он при этом мог иметь в виду и с какой целью это сделал, я, конечно, не знаю, но только ему удалось уверить вас в том, что все то, чего вы ожидали, действительно случилось.
— Но позвольте узнать, как это могло ему удаться, смею спросить?..
— Как? Очень просто, посредством одного из его удивительных фокуснических приемов, посредством гипнотизма. Допустим, что загипнотизировав вас всех, он внушил вам эту историю, — ведь теперь все уже верят в силу внушения, — или же просто угостил вас гашишем и затем рассказал вам все это, или вообще прибегнул для этой цели к какому-нибудь из своих таинственных зелий.
— Так из этого следует, что, по вашему мнению, мы то же, что бдящие спящие в сказке из «Тысячи и одной ночи»?
— Да, совершенно то же!
— Прекрасно! Ну, а мой лунный манускрипт, мой лунный папирус! Что, я и его также видел во сне, по-вашему?
— Нет, — спокойно и невозмутимо возразил господин Керсэн, — но это мог быть не более как простой аксессуар, которым воспользовался ловкий карлик, чтобы лучше заставить вас поверить иллюзии и придать ей нечто осязательное. Вот из этого-то, скажу кстати, быть может, и вытекает то невинное заключение, что Академия, быть может, не так слепа, как вы полагаете, и не так ошибается в своих заключениях, как показалось с первого взгляда, когда принимали ваш лунный папирус за папирус эфиопского происхождения.
— Теперь вы все сказали, что хотели сказать? — осведомился доктор Бриэ, которого последние слова зятя задели особенно за живое.
— Да, все! — ответил господин Керсэн.
— Прекрасно! Прекрасно! — воскликнул доктор, вскакивая со своего места и идя прямо на господина Керсэна, как бы ожидая, что его аргумент, хранимый им на всякий случай про запас, должен будет окончательно подавить и уничтожить его оппонента, — прекрасно-с! — продолжал он, потирая руки, — но в таком случае потрудитесь мне объяснить, каким образом Виржиль, баронет и его образцовый слуга Тиррель Смис, которых не было с нами, когда мы попали в руки Каддура, каким образом и они подпали под тот же гипноз, как мы?!
— Да весьма просто. Карлик, захватив вас в плен, овладел пиком Тэбали, где он нашел Виржиля, баронета и его верного слугу Тирреля Смиса, и для него не представлялось, конечно, никаких затруднений учинить над ними то же самое, что он учинил над вами.
— Ну, а наш парашют! И он тоже плод воображения? — насмешливо продолжал доктор.
— Но его нигде не нашли!
Доктор прошелся раза два-три по зале, кусая ногти с досады, затем, вдруг остановившись перед своим зятем, воскликнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Но в археологии дело совсем другого рода!., отчего нельзя отличить документ, единственный в своем роде, не имеющий ничего подобного, документ, каких никогда не было, словом, такой, как мой Лунный папирус, от столь обычного и простого манускрипта, как древне-эфиопский папирус?
— Но что же вы хотите, дорогой дядя? — воскликнула госпожа Моони, от души смеясь волнению и негодованию доктора, — чего же ожидали от посторонних, если мы встречаемся с таким полнейшим недоверием Даже в людях нам близких, которые должны были бы первые поддержать нас и наши показания?
— Я уверен, что дочь моя Гертруда намекает в этом на меня! — воскликнул улыбаясь господин Керсэн, отложив в сторону свою газету, —да, признаюсь, хотя я тогда сгоряча поверил вашей истории, все же мне весьма трудно теперь, когда я успел поразмыслить об этом деле, сохранить в себе эту веру и не предположить что все это просто-напросто было игрою воображения какой-то странной иллюзией.
— Ну, да! Ну, да! — воскликнул доктор явно пренебрежительным тоном, —игра воображения, плод фантазии, галлюцинация, охватившая сразу семь-восемь человек или, вернее, одиннадцать человек. Да слыханное ли это дело?..
— А почему бы и нет?
— Ну, да, ну, да… уж я отлично знаю, что вы теперь преподнесете нам старую теорию этого сумасшедшего, умалишенного врача, доктора Маротта, который видел во всех людях субъектов, подверженных припадку «осадного» бреда! Конечно, чего нельзя придумать! Мы отправились тогда из Хартума в момент осады города, попали в руки Махди, нас подвергли жестокому обращению, вследствие чего мы все потеряли рассудок. Когда же для нас миновала опасность, то путем заразительного умопомешательства все мы, сколько нас было, приняли один и тот же вид помешательства, под влиянием господина Моони, издавна страдавшего манией величия… не так ли? Право, очень мило придуманная история, даже довольно вероятная, если хотите!.. Но позвольте вам заметить, однако, что этот самый господин Маротт, к сожалению, сам считается заподозренным в том, что, как сам он выражается, «ему стукнули молотком по мозгам». Впрочем, он уже не впервые угощает нас такими теориями, а развивал ее уже однажды с некоторым успехом по поводу событий 1870 —1871 годов. Я уверен, что он охотно объяснил бы таким образом всю древнюю, новую и новейшую историю последовательным рядом припадков осадного бреда или сумасшествия!.. А хотите ли узнать мое мнение относительно этого вопроса? Ну, так вот, во всем этом деле самый опасный помешанный — это сам доктор Маротт! Его следовало бы прежде всего засадить, вместо того, чтобы поручать ему уход за больными, вот мое мнение!..
— Вы, право, могли бы избавить себя от труда этой горячей, убедительной речи, милый мой доктор, — засмеялся господин Керсэн, — так как я отнюдь не придерживаюсь теории доктора Маротта. У меня создалась своя собственная теория и я вполне довольствуюсь ею.
— Ну-с, нельзя ли полюбопытствовать, какая именно, господин управляющий консульскими делами?
— Моя теория заключается в том, что все вы в полном рассудке и даже вполне искренни…
— Ну, слава Богу! Хоть это-то вы признали за нами, — и на том спасибо!
— Да, вы все в полном рассудке, вполне искренни и утверждаете только то, в чем сами вполне уверены, — повторил еще раз господин Керсэн. — Но только…
— Только что? — поспешил осведомиться доктор Бриэ, сгорая от нетерпения услышать теорию своего зятя.
— Но только вы попали в руки этого проклятого Радамехского карлика, величайшего шарлатана и кудесника в мире. Он, которому известны были планы и замыслы Моони в Судане, зная, что все мы более или менее увлекаемся его мечтами, вздумал зло подшутить над вами. Что он при этом мог иметь в виду и с какой целью это сделал, я, конечно, не знаю, но только ему удалось уверить вас в том, что все то, чего вы ожидали, действительно случилось.
— Но позвольте узнать, как это могло ему удаться, смею спросить?..
— Как? Очень просто, посредством одного из его удивительных фокуснических приемов, посредством гипнотизма. Допустим, что загипнотизировав вас всех, он внушил вам эту историю, — ведь теперь все уже верят в силу внушения, — или же просто угостил вас гашишем и затем рассказал вам все это, или вообще прибегнул для этой цели к какому-нибудь из своих таинственных зелий.
— Так из этого следует, что, по вашему мнению, мы то же, что бдящие спящие в сказке из «Тысячи и одной ночи»?
— Да, совершенно то же!
— Прекрасно! Ну, а мой лунный манускрипт, мой лунный папирус! Что, я и его также видел во сне, по-вашему?
— Нет, — спокойно и невозмутимо возразил господин Керсэн, — но это мог быть не более как простой аксессуар, которым воспользовался ловкий карлик, чтобы лучше заставить вас поверить иллюзии и придать ей нечто осязательное. Вот из этого-то, скажу кстати, быть может, и вытекает то невинное заключение, что Академия, быть может, не так слепа, как вы полагаете, и не так ошибается в своих заключениях, как показалось с первого взгляда, когда принимали ваш лунный папирус за папирус эфиопского происхождения.
— Теперь вы все сказали, что хотели сказать? — осведомился доктор Бриэ, которого последние слова зятя задели особенно за живое.
— Да, все! — ответил господин Керсэн.
— Прекрасно! Прекрасно! — воскликнул доктор, вскакивая со своего места и идя прямо на господина Керсэна, как бы ожидая, что его аргумент, хранимый им на всякий случай про запас, должен будет окончательно подавить и уничтожить его оппонента, — прекрасно-с! — продолжал он, потирая руки, — но в таком случае потрудитесь мне объяснить, каким образом Виржиль, баронет и его образцовый слуга Тиррель Смис, которых не было с нами, когда мы попали в руки Каддура, каким образом и они подпали под тот же гипноз, как мы?!
— Да весьма просто. Карлик, захватив вас в плен, овладел пиком Тэбали, где он нашел Виржиля, баронета и его верного слугу Тирреля Смиса, и для него не представлялось, конечно, никаких затруднений учинить над ними то же самое, что он учинил над вами.
— Ну, а наш парашют! И он тоже плод воображения? — насмешливо продолжал доктор.
— Но его нигде не нашли!
Доктор прошелся раза два-три по зале, кусая ногти с досады, затем, вдруг остановившись перед своим зятем, воскликнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61