Был представителем корпуса. Жаль, не пришлось довоевать… – Розанов лгал в глаза искусно и нагло.
– Награды есть?
– Нет, товарищ член военного совета, – словно застеснявшись, ответил Розанов. – Мы, как говорил Чапаев, не за ордена, за Советскую власть воюем. Выполнили свою задачу – и хорошо. Нас, рядовых командиров, иной раз забывают…
Член военного совета повернулся к адъютанту, стоявшему рядом с аккуратной папкой под мышкой.
– Оформите награждение майора Розанова.
– Слушаюсь!
Член военного совета вошел в палату к Андрею. Сопровождающие столпились в дверях. Начальник госпиталя доложил:
– Старший политрук Воронцов. Ранен в последние дни под станцией Тали. Состояние тяжелое. Почти не приходит в сознание. Крупозное воспаление.
– Знаю, знаю. Командовал батальоном. – Член военного совета тихо подошел к койке, присел на табурет и мягко спросил: – Вы меня слышите, товарищ Воронцов?
– Да, – Андрей неожиданно для всех ответил тихо, но внятно.
– Поздравляю вас с правительственной наградой, с орденом Красного Знамени. Вы заслужили его, товарищ Воронцов.
Андрея охватило чувство, которого он никогда не испытывал, – тихая радость, признательность, благодарность и гордость. Так же тихо, шепотом, ответил, вкладывая в слова переполнившие его чувства:
– Служу Советскому Союзу…
– Лежите, лежите! – Член военного совета протянул руку, словно пытаясь удержать Воронцова, который хотел приподняться. – Лежите. Быстрей поправляйтесь…
Может быть, с легкой руки члена военного совета, с того дня здоровье Андрея пошло на поправку.
III
На Александерплац Ганс Гизевиус отпустил машину. В Целендорф он решил поехать в метро, хотя особой необходимости в этом, казалось, и не было. Генерал Гальдер стал начальником генерального штаба сухопутных войск, и посещение его не могло вызвать ни малейшего подозрения. Но Гизевиус по природе своей был человек осторожный и предпочел действовать с полной гарантией, чтобы ни один филер не увязался по его следу. Он отлично знал методы агентов тайной полиции, сам работал в гестапо, был в курсе сложной системы взаимного и перекрестного сыска, который сплошной паутиной опутал страну, от рабочих кварталов до центральных правительственных учреждений. В таких условиях следовало вести себя с особой, пусть даже излишней, предусмотрительностью.
Именно с этой целью он, замешавшись в толпе, вошел сначала в универсальный магазин, лифтом поднялся на четвертый этаж и снова вышел на улицу со стороны виадука. Но и эта предосторожность показалась ему недостаточной. На всякий случай, по пути в Целендорф он вышел на промежуточной станции, постоял на платформе, будто кого-то поджидая, и, удостоверившись, что нет ничего подозрительного, следующим поездом поехал дальше.
Начальник генерального штаба жил в отдельной вилле, стоявшей в глубине чопорно подстриженного садика. Гизевиус бывал здесь уже дважды и уверенно нажал кнопку звонка, прикрытую от дождя металлическим козырьком. Тотчас же послышалось жужжание электрического замка, и садовая калитка открылась. В вилле его уже, очевидно, ждали. Гизевиус прошел по дорожке, выстланной крупными белыми плитами. Зима подходила к концу, но снег в этом году держался необычайно долго. Облезший и пористый, он лежал на газоне. Ветви деревьев были по-весеннему темными.
Входную дверь открыл сам Гальдер. Это был человек невысокого роста с торчащими ежиком волосами и типичным лицом преуспевающего берлинского обывателя, педантичный, мелочно расчетливый, аккуратный, – под стать всему, что его здесь окружало, начиная от подстриженного садика и козырька над кнопочкой электрического звонка у калитки.
Франц Гальдер был в штабной форме генерал-полковника с бархатным стоячим воротником, обшитым кантом. Он пропустил гостя вперед, погасил в прихожей свет, провел посетителя в зал, усадил его в кресло и сам уселся напротив. Предварительно генерал достал сложенный носовой платок, встряхнул его, расправил на колене и только после этого закинул ногу на ногу – он заботился, чтобы не лоснились, не мялись лампасы на брюках.
– Какие новости? – спросил он, чтобы начать разговор.
Собственно говоря, Гальдер знал, во всяком случае догадывался, о цели визита Гизевиуса: хочет прощупать настроения в генеральном штабе. Он недолюбливал и остерегался этого говорливого, с импозантной внешностью человека, представлявшего оппозицию.
Но обстоятельства заставляли встречаться – Гальдер сам надеялся кое-что выяснить.
– Можете говорить свободно, в квартире никого нет, – добавил Гальдер, заметив, что его собеседник украдкой бросил взгляд на закрытую дверь. Генерал предусмотрительно отпустил из дома прислугу, а жена уехала к приятельнице в Панков.
Гизевиус информировал начальника штаба, входившего в военную оппозицию, о том, что последние события – он имел в виду прекращение войны в Финляндии – вызывали в кругу его друзей некоторую растерянность, Гизевиус хотел бы знать, что думают по этому поводу руководители вермахта.
– Ваши друзья проявляют излишнюю нервозность, – ответил Гальдер. – Вы же знаете, что англичане сами дали Гитлеру «фрайпассиршайн» на востоке. Там есть и французская подпись. Чего же они волнуются?
Гизевиус сделал вид, будто отлично знает о «фрайпассиршайне». В самом же деле он только смутно слышал о секретном соглашении, по которому Германия получала свободу рук на востоке и принимала на себя защиту Европы от большевизма. Гизевиус попытался выяснить интересовавший его вопрос:
– Да, но все началось с договора с русскими. Какой же это «фрайпассиршайн»?
– Не торопитесь. Кто сказал «а», должен хотя бы приготовиться, чтобы сказать «б». Если англичане выдали «фрайпассиршайн», им следует написать и приколотить на дорогах таблички: «Фрай фарт» – свободная езда, без ограничения скорости. Иначе пропуск не имеет значения. О скорости мы позаботимся сами. Чемберлен тоже заигрывал с русскими – и неудачно. В пику нам он послал в Москву военную делегацию, которая плелась морем целую неделю на грузовом пароходе. А фюрер послал Риббентропа на самолете. Через три дня он прилетел из Москвы с договором в портфеле.
Гальдер хотел сказать, какую оценку дал Гитлер договору с русскими там, на совещании в Берхтесгадене: договор – клочок бумаги, но не следует раскрывать карт перед этим пройдохой. Он только связной, не больше. Ему надо лишь намекнуть, чтобы англичане не вставали поперек дороги, не мешали в Норвегии.
– Видите ли, – сказал осторожно генерал, – прекращение войны в Финляндии не меняет положения. Договор с русскими не помешал нам снабжать Маннергейма оружием. Как вы знаете, летом я сам побывал в Хельсинки, инспектировал фортификации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226
– Награды есть?
– Нет, товарищ член военного совета, – словно застеснявшись, ответил Розанов. – Мы, как говорил Чапаев, не за ордена, за Советскую власть воюем. Выполнили свою задачу – и хорошо. Нас, рядовых командиров, иной раз забывают…
Член военного совета повернулся к адъютанту, стоявшему рядом с аккуратной папкой под мышкой.
– Оформите награждение майора Розанова.
– Слушаюсь!
Член военного совета вошел в палату к Андрею. Сопровождающие столпились в дверях. Начальник госпиталя доложил:
– Старший политрук Воронцов. Ранен в последние дни под станцией Тали. Состояние тяжелое. Почти не приходит в сознание. Крупозное воспаление.
– Знаю, знаю. Командовал батальоном. – Член военного совета тихо подошел к койке, присел на табурет и мягко спросил: – Вы меня слышите, товарищ Воронцов?
– Да, – Андрей неожиданно для всех ответил тихо, но внятно.
– Поздравляю вас с правительственной наградой, с орденом Красного Знамени. Вы заслужили его, товарищ Воронцов.
Андрея охватило чувство, которого он никогда не испытывал, – тихая радость, признательность, благодарность и гордость. Так же тихо, шепотом, ответил, вкладывая в слова переполнившие его чувства:
– Служу Советскому Союзу…
– Лежите, лежите! – Член военного совета протянул руку, словно пытаясь удержать Воронцова, который хотел приподняться. – Лежите. Быстрей поправляйтесь…
Может быть, с легкой руки члена военного совета, с того дня здоровье Андрея пошло на поправку.
III
На Александерплац Ганс Гизевиус отпустил машину. В Целендорф он решил поехать в метро, хотя особой необходимости в этом, казалось, и не было. Генерал Гальдер стал начальником генерального штаба сухопутных войск, и посещение его не могло вызвать ни малейшего подозрения. Но Гизевиус по природе своей был человек осторожный и предпочел действовать с полной гарантией, чтобы ни один филер не увязался по его следу. Он отлично знал методы агентов тайной полиции, сам работал в гестапо, был в курсе сложной системы взаимного и перекрестного сыска, который сплошной паутиной опутал страну, от рабочих кварталов до центральных правительственных учреждений. В таких условиях следовало вести себя с особой, пусть даже излишней, предусмотрительностью.
Именно с этой целью он, замешавшись в толпе, вошел сначала в универсальный магазин, лифтом поднялся на четвертый этаж и снова вышел на улицу со стороны виадука. Но и эта предосторожность показалась ему недостаточной. На всякий случай, по пути в Целендорф он вышел на промежуточной станции, постоял на платформе, будто кого-то поджидая, и, удостоверившись, что нет ничего подозрительного, следующим поездом поехал дальше.
Начальник генерального штаба жил в отдельной вилле, стоявшей в глубине чопорно подстриженного садика. Гизевиус бывал здесь уже дважды и уверенно нажал кнопку звонка, прикрытую от дождя металлическим козырьком. Тотчас же послышалось жужжание электрического замка, и садовая калитка открылась. В вилле его уже, очевидно, ждали. Гизевиус прошел по дорожке, выстланной крупными белыми плитами. Зима подходила к концу, но снег в этом году держался необычайно долго. Облезший и пористый, он лежал на газоне. Ветви деревьев были по-весеннему темными.
Входную дверь открыл сам Гальдер. Это был человек невысокого роста с торчащими ежиком волосами и типичным лицом преуспевающего берлинского обывателя, педантичный, мелочно расчетливый, аккуратный, – под стать всему, что его здесь окружало, начиная от подстриженного садика и козырька над кнопочкой электрического звонка у калитки.
Франц Гальдер был в штабной форме генерал-полковника с бархатным стоячим воротником, обшитым кантом. Он пропустил гостя вперед, погасил в прихожей свет, провел посетителя в зал, усадил его в кресло и сам уселся напротив. Предварительно генерал достал сложенный носовой платок, встряхнул его, расправил на колене и только после этого закинул ногу на ногу – он заботился, чтобы не лоснились, не мялись лампасы на брюках.
– Какие новости? – спросил он, чтобы начать разговор.
Собственно говоря, Гальдер знал, во всяком случае догадывался, о цели визита Гизевиуса: хочет прощупать настроения в генеральном штабе. Он недолюбливал и остерегался этого говорливого, с импозантной внешностью человека, представлявшего оппозицию.
Но обстоятельства заставляли встречаться – Гальдер сам надеялся кое-что выяснить.
– Можете говорить свободно, в квартире никого нет, – добавил Гальдер, заметив, что его собеседник украдкой бросил взгляд на закрытую дверь. Генерал предусмотрительно отпустил из дома прислугу, а жена уехала к приятельнице в Панков.
Гизевиус информировал начальника штаба, входившего в военную оппозицию, о том, что последние события – он имел в виду прекращение войны в Финляндии – вызывали в кругу его друзей некоторую растерянность, Гизевиус хотел бы знать, что думают по этому поводу руководители вермахта.
– Ваши друзья проявляют излишнюю нервозность, – ответил Гальдер. – Вы же знаете, что англичане сами дали Гитлеру «фрайпассиршайн» на востоке. Там есть и французская подпись. Чего же они волнуются?
Гизевиус сделал вид, будто отлично знает о «фрайпассиршайне». В самом же деле он только смутно слышал о секретном соглашении, по которому Германия получала свободу рук на востоке и принимала на себя защиту Европы от большевизма. Гизевиус попытался выяснить интересовавший его вопрос:
– Да, но все началось с договора с русскими. Какой же это «фрайпассиршайн»?
– Не торопитесь. Кто сказал «а», должен хотя бы приготовиться, чтобы сказать «б». Если англичане выдали «фрайпассиршайн», им следует написать и приколотить на дорогах таблички: «Фрай фарт» – свободная езда, без ограничения скорости. Иначе пропуск не имеет значения. О скорости мы позаботимся сами. Чемберлен тоже заигрывал с русскими – и неудачно. В пику нам он послал в Москву военную делегацию, которая плелась морем целую неделю на грузовом пароходе. А фюрер послал Риббентропа на самолете. Через три дня он прилетел из Москвы с договором в портфеле.
Гальдер хотел сказать, какую оценку дал Гитлер договору с русскими там, на совещании в Берхтесгадене: договор – клочок бумаги, но не следует раскрывать карт перед этим пройдохой. Он только связной, не больше. Ему надо лишь намекнуть, чтобы англичане не вставали поперек дороги, не мешали в Норвегии.
– Видите ли, – сказал осторожно генерал, – прекращение войны в Финляндии не меняет положения. Договор с русскими не помешал нам снабжать Маннергейма оружием. Как вы знаете, летом я сам побывал в Хельсинки, инспектировал фортификации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226