Гесс задержался с Йодлем – военным советником Гитлера, а Гиммлер, замешкавшись в холле, опоздал на несколько секунд. «Майбах» уже тронулся, когда на крыльце появился рейхсфюрер. Он скрыл проскользнувшее на лице недовольство и бросил настороженному адъютанту: «Машину!» Но к подъезду подходили другие автомобили, в них рассаживались генералы, и Гиммлеру пришлось ехать в самом конце процессии.
«Майбах» мягко взял с места. От Бергхофа асфальтированная дорога сразу поворачивала вправо, поднималась в гору мимо железобетонных казарм – виллу охраняли несколько сот эсэсовцев – и исчезала среди камней. На склоне горы мелькнул поселок – десятка два небольших домов с черепичными кровлями. Здесь были виллы Геринга, Риббентропа, Геббельса и других представителей «старой гвардии».
Примерно на половине пути к «Орлиному гнезду» дорога вырвалась на террасу, окруженную скалами. Высокий забор из грубо отесанного камня опоясывал гору. Концы этого каменного пояса сходились здесь, у террасы, и замыкались, как пряжкой, железными воротами с барельефом, изображающим свастику и распластанные орлиные крылья. Дальше строений не было. Только на вершине – отсюда он хорошо виднелся – поднимался приземистый, бетонный, цвета дикого камня замок с пологой крышей. Миновав ворота, дорога поднималась вверх еще круче, извиваясь спиралью вокруг горы.
Машины карабкались медленно, на первой скорости. В «майбахе» говорили о совещании, обменивались впечатлениями. Гитлер все еще чувствовал усталость. Но возбуждение и приподнятое состояние, пережитые там, в кабинете, постепенно начинали спадать. Он был еще во власти собственной речи, но им завладевали другие мысли. Он высказал их своим спутникам.
– Мы не можем откладывать великий конфликт еще по одной причине. Никто не знает, сколько я еще проживу, а без меня положение станет безнадежным на долгое время. Я в этом уверен. Мое существование является наибольшим и благоприятнейшим политическим фактором. Поэтому действовать нужно только в этом году. Я не уверен, что меня не попытается устранить какой-нибудь полуидиот или сумасшедший. – Гитлер остановился, задумался и повторил: – Действовать только сейчас, только сейчас!..
– Мой фюрер, – быстро нашелся Геринг, он сидел рядом с Гитлером, – разрешите вам возразить. Я говорю как пророк: из этого замка вы еще будете управлять и повелевать миром! Ненужно так мрачно смотреть на будущее!
Геринг отлично знал о честолюбивых мечтаниях фюрера и попал в самую точку. Когда-то Гитлер сам по разным поводам и в разное время высказывал эти мысли. Геринг только вовремя умел их повторять. Да и «Орлиное гнездо», построенное в недосягаемых горах, отражало ту же идею мирового владычества. Гитлер собственноручно набросал архитектурный проект замка. Толстые средневековые стены, дубовые, кованные железом двери должны символизировать крепость германского духа, необузданную первозданную силу. Отсюда, окруженный ореолом средневековой романтики и неприступными горными кряжами, Гитлер мечтал управлять миром.
Все это знал Геринг и не упустил случая ввернуть льстивую фразу.
– Спасибо, Герман! Ты угадываешь мои мысли. Это первый признак близости наших душ. При всей скромности, я незаменим… В субботу начнем, если… Впрочем, никаких «если»! Альфред, – обратился он к Розенбергу, – приготовься стать министром оккупированных территорий. Имейте в виду: Польша – только начало. На твой век хватит работы. А гаулейтером в Польшу назначим Франка, он умеет драть шкуры. Ты, Альфред, кажется, учился в Москве?
– Да, мой фюрер, я неплохо знаю Россию.
Гитлер знал прошлое Розенберга. Он мог бы не хуже его самого дать любую справку из биографии остзейского барона, но разговоры о Москве, о России всегда щекотали нервы, возбуждали, как наркотик, а это сейчас было крайне необходимо. Гитлер спросил:
– Как же ты из Прибалтики очутился в Москве?
– Туда эвакуировали Рижский политехнический институт, мой фюрер. Я заканчивал его в самую революцию.
– Ну, а потом?..
Потом было бегство из Советской России, скитанья в Париже по кабачкам, переполненным белогвардейцами, эмигрантские склоки, жизнь впроголодь, неудачная работа во французской разведке и наконец Мюнхен, знакомство с Гитлером. Из России Розенберг вынес неуемную злобу к большевикам, черносотенные взгляды, заимствованные у главарей «Союза Михаила Архангела», и навязчивую идею об отделении Украины. Розенберг даже предпринимал некоторые шаги, чтобы осуществить заветную цель. Здесь, неподалеку, в Рейхейнгалле, он участвовал в съезде белоэмигрантов вместе с гетманом Скоропадским, Севруком, Полтавцем-Остраницей и другими столпами украинских националистов. Тогда, в двадцать первом году, с отторжением ничего не вышло, но он по сей день считается специалистом по русскому вопросу.
Но все это только пронеслось в голове будущего министра оккупированных территорий. Гитлеру он лаконично ответил:
– Потом, мой фюрер, было счастье работать с вами. Из Москвы я уехал ровно двадцать лет тому назад.
– Я обещаю, мы еще побываем там вместе…
Разговор прервался. «Майбах» тяжело поднялся на верхнюю площадку, высеченную у подножия отвесной скалы. Все вышли из машины и отправились к горловине сводчатого туннеля, облицованного розоватым гранитом. Как ни торопился Геринг, он едва поспевал за остальными. Его тучная фигура в прорезиненном алюминиевого цвета плаще, перетянутом портупеей, напоминала небольшой аэростат воздушного заграждения, который заводят в ворота ангара. Отдуваясь, рейхсмаршал вплыл в туннель самым последним.
Кованые фонари на фигурных кронштейнах – такие можно увидеть только в порталах старинных храмов – освещали гулкий туннель, ведущий в глубину скалы. Заканчивался он широким гротом, тоже облицованным камнем. В левой стене виднелась дверь лифта, прикрытая бронзовой решеткой.
Человек в форме эсэсовского офицера распахнул дверь, пропустил Гитлера и его спутников в лифт. Одновременно незаметным движением руки он нажал электрическую кнопку, скрытую в облицовке, и прислушался – из-под земли донесся приглушенный топот, шарканье чьих-то ног: личная охрана фюрера – двенадцать эсэсовцев – занимала места в нижнем этаже лифта.
Удостоверившись, что охрана на месте, офицер прикрыл за собой дверь и встал к пульту управления лифтом. В полированных до зеркального блеска латунных стенах отражались фигуры стоящих в кабине людей. Подъем продолжался несколько минут – штольня, пробитая в скале, превышала сто метров. Это был единственный способ проникнуть в «Орлиное гнездо». Поднятый наверх лифт полностью изолировал замок от внешнего мира.
Вскоре в «Орлиное гнездо» поднялись и остальные гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226
«Майбах» мягко взял с места. От Бергхофа асфальтированная дорога сразу поворачивала вправо, поднималась в гору мимо железобетонных казарм – виллу охраняли несколько сот эсэсовцев – и исчезала среди камней. На склоне горы мелькнул поселок – десятка два небольших домов с черепичными кровлями. Здесь были виллы Геринга, Риббентропа, Геббельса и других представителей «старой гвардии».
Примерно на половине пути к «Орлиному гнезду» дорога вырвалась на террасу, окруженную скалами. Высокий забор из грубо отесанного камня опоясывал гору. Концы этого каменного пояса сходились здесь, у террасы, и замыкались, как пряжкой, железными воротами с барельефом, изображающим свастику и распластанные орлиные крылья. Дальше строений не было. Только на вершине – отсюда он хорошо виднелся – поднимался приземистый, бетонный, цвета дикого камня замок с пологой крышей. Миновав ворота, дорога поднималась вверх еще круче, извиваясь спиралью вокруг горы.
Машины карабкались медленно, на первой скорости. В «майбахе» говорили о совещании, обменивались впечатлениями. Гитлер все еще чувствовал усталость. Но возбуждение и приподнятое состояние, пережитые там, в кабинете, постепенно начинали спадать. Он был еще во власти собственной речи, но им завладевали другие мысли. Он высказал их своим спутникам.
– Мы не можем откладывать великий конфликт еще по одной причине. Никто не знает, сколько я еще проживу, а без меня положение станет безнадежным на долгое время. Я в этом уверен. Мое существование является наибольшим и благоприятнейшим политическим фактором. Поэтому действовать нужно только в этом году. Я не уверен, что меня не попытается устранить какой-нибудь полуидиот или сумасшедший. – Гитлер остановился, задумался и повторил: – Действовать только сейчас, только сейчас!..
– Мой фюрер, – быстро нашелся Геринг, он сидел рядом с Гитлером, – разрешите вам возразить. Я говорю как пророк: из этого замка вы еще будете управлять и повелевать миром! Ненужно так мрачно смотреть на будущее!
Геринг отлично знал о честолюбивых мечтаниях фюрера и попал в самую точку. Когда-то Гитлер сам по разным поводам и в разное время высказывал эти мысли. Геринг только вовремя умел их повторять. Да и «Орлиное гнездо», построенное в недосягаемых горах, отражало ту же идею мирового владычества. Гитлер собственноручно набросал архитектурный проект замка. Толстые средневековые стены, дубовые, кованные железом двери должны символизировать крепость германского духа, необузданную первозданную силу. Отсюда, окруженный ореолом средневековой романтики и неприступными горными кряжами, Гитлер мечтал управлять миром.
Все это знал Геринг и не упустил случая ввернуть льстивую фразу.
– Спасибо, Герман! Ты угадываешь мои мысли. Это первый признак близости наших душ. При всей скромности, я незаменим… В субботу начнем, если… Впрочем, никаких «если»! Альфред, – обратился он к Розенбергу, – приготовься стать министром оккупированных территорий. Имейте в виду: Польша – только начало. На твой век хватит работы. А гаулейтером в Польшу назначим Франка, он умеет драть шкуры. Ты, Альфред, кажется, учился в Москве?
– Да, мой фюрер, я неплохо знаю Россию.
Гитлер знал прошлое Розенберга. Он мог бы не хуже его самого дать любую справку из биографии остзейского барона, но разговоры о Москве, о России всегда щекотали нервы, возбуждали, как наркотик, а это сейчас было крайне необходимо. Гитлер спросил:
– Как же ты из Прибалтики очутился в Москве?
– Туда эвакуировали Рижский политехнический институт, мой фюрер. Я заканчивал его в самую революцию.
– Ну, а потом?..
Потом было бегство из Советской России, скитанья в Париже по кабачкам, переполненным белогвардейцами, эмигрантские склоки, жизнь впроголодь, неудачная работа во французской разведке и наконец Мюнхен, знакомство с Гитлером. Из России Розенберг вынес неуемную злобу к большевикам, черносотенные взгляды, заимствованные у главарей «Союза Михаила Архангела», и навязчивую идею об отделении Украины. Розенберг даже предпринимал некоторые шаги, чтобы осуществить заветную цель. Здесь, неподалеку, в Рейхейнгалле, он участвовал в съезде белоэмигрантов вместе с гетманом Скоропадским, Севруком, Полтавцем-Остраницей и другими столпами украинских националистов. Тогда, в двадцать первом году, с отторжением ничего не вышло, но он по сей день считается специалистом по русскому вопросу.
Но все это только пронеслось в голове будущего министра оккупированных территорий. Гитлеру он лаконично ответил:
– Потом, мой фюрер, было счастье работать с вами. Из Москвы я уехал ровно двадцать лет тому назад.
– Я обещаю, мы еще побываем там вместе…
Разговор прервался. «Майбах» тяжело поднялся на верхнюю площадку, высеченную у подножия отвесной скалы. Все вышли из машины и отправились к горловине сводчатого туннеля, облицованного розоватым гранитом. Как ни торопился Геринг, он едва поспевал за остальными. Его тучная фигура в прорезиненном алюминиевого цвета плаще, перетянутом портупеей, напоминала небольшой аэростат воздушного заграждения, который заводят в ворота ангара. Отдуваясь, рейхсмаршал вплыл в туннель самым последним.
Кованые фонари на фигурных кронштейнах – такие можно увидеть только в порталах старинных храмов – освещали гулкий туннель, ведущий в глубину скалы. Заканчивался он широким гротом, тоже облицованным камнем. В левой стене виднелась дверь лифта, прикрытая бронзовой решеткой.
Человек в форме эсэсовского офицера распахнул дверь, пропустил Гитлера и его спутников в лифт. Одновременно незаметным движением руки он нажал электрическую кнопку, скрытую в облицовке, и прислушался – из-под земли донесся приглушенный топот, шарканье чьих-то ног: личная охрана фюрера – двенадцать эсэсовцев – занимала места в нижнем этаже лифта.
Удостоверившись, что охрана на месте, офицер прикрыл за собой дверь и встал к пульту управления лифтом. В полированных до зеркального блеска латунных стенах отражались фигуры стоящих в кабине людей. Подъем продолжался несколько минут – штольня, пробитая в скале, превышала сто метров. Это был единственный способ проникнуть в «Орлиное гнездо». Поднятый наверх лифт полностью изолировал замок от внешнего мира.
Вскоре в «Орлиное гнездо» поднялись и остальные гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226