Но все же мой смех был не весел, и я должен был объяснить Канэ-тян, взглянувшей на меня сквозь металлические очки и нахмурившей редкие брови так, что между ними пролегли глубокие складки, почему я оказался в гримерной. Мой замысел был такой: я как младший брат Солдата Цуюити выясняю все обстоятельства, а бывший полицейский – первый, кто общался с ним после той самостоятельной акции, – поскольку он приглашен на концерт, скорее всего, зайдет в гримерную поздороваться и поблагодарить за приглашение, и пусть Актриса Цую нас познакомит. Канэ-тян наконец узнала меня и, проникшись доверием, заговорила со мной по-родственному.
– Еще когда мы жили в долине, я надеялась, что он обязательно будет выступать в театре Кабуки, здесь же все выглядит так убого, – посетовала она…
В тот день бывший полицейский, а ныне владелец частного такси, появившись в гримерной, чтобы выразить восхищение танцами Актрисы Цую, передал мне фотокопию речи, которую произнес Солдат Цуюити. Глядя на этот листок, исписанный катаканой, я обнаружил, что в тексте встречаются слова, которые даже мне почему-то казались понятными. Тогда я, скомпоновав их по собственному разумению, отправил текст эсперантисту, написавшему статью о Солдате Цуюити. Он ответил, что в составленном мной тексте немало ошибок, но первоисточником – ему это удалось точно установить – является одно из стихотворений покойного поэта Сабуро Ито, писавшего на эсперанто. Так мне удалось выяснить, что чувствовал Солдат Цуюити, решившись на столь отчаянный поступок.
Profunde mi nun spiras
Profunde mi nun spiras,
brakojn etendas liberaj,
Senkonscie cirka?miras
ke pasis tagoj efemeraj.
Revenas rememor,
pri da?rinta labor…
?i neniel glate iris;
Korpon, nervon ?i konsumis,
Kaj ofte gale mi elspiris,
sed fine, unu taskon mi plenumis.
Nun agrable laca,
kaj kviete paca…
Sentas mi la koron plena,
plena de ?oj, espero,
post la longa peno,
al nova task’, al nova afero!
Вздохнув глубоко
Вздохнув глубоко,
Свободно раскинул руки,
Посмотрел вокруг и поразился –
Дни промелькнули как мгновенье.
Перебираю в памяти
Вереницу трудов бесконечных…
Нелегко приходилось: работа
Перемалывала тело и нервы,
Порой перехватывало дыхание от усталости,
И все же выполнена задача.
И разливаются по телу приятная усталость,
Покой и блаженство…
Сердце мое переполнено,
Переполнено радостью и надеждой:
После долгой изнурительной работы –
Новые дела! Новые проблемы!
Эсперантист, довольный тем, что его предположение, высказанное в статье, подтвердилось, написал в ответ, что подготовит новую работу для лингвистического журнала по поводу сделанного открытия. Но бывший полицейский, а ныне владелец частного такси, которому он сообщил о своем намерении, категорически возразил против публикации статьи, основывающейся на его записках. Он показал их брату покойного только потому, что посчитал бредом безумца. Но поскольку выяснилось, что в них был заложен совершенно определенный смысл, он боится, как бы ему не предъявили обвинение в халатном отношении к служебным обязанностям. Если вдуматься, сестренка, бывший полицейский был, пожалуй, прав. Раньше как человек психически здоровый он имел все основания считать эту странную запись лишенной всякого смысла, теперь же получалось, что единственно по невежеству оценил речь как бред безумца. Кроме того, именно он постарался снова упрятать Солдата Цуюити в психиатрическую лечебницу, где тот вскоре умер от истощения. Мне оставалось только переписать стихи Сабуро Ито (Солдат Цуюити скорее декламировал, чем произносил речь), сделать подстрочник и послать отцу-настоятелю и Актрисе Цую – на этом мое расследование и закончилось. Ни тот, ни другой никакого интереса к идейной подоплеке выступления Солдата Цуюити не проявили…
Цуютомэ-сану по возрасту следовало бы года два-три назад окончить колледж, но он, с головой уйдя в бейсбол, все еще учился в портовом городке, расположенном в устье вытекавшей из долины и впадавшей в море реки, по которой созидатели деревни-государства-микрокосма поднялись вверх. Возраст уже не позволял ему участвовать в школьных соревнованиях, но тренировался он без устали, черпая теоретические и практические построения из бейсбольных журналов. Это принесло свои плоды: его команда всегда занимала первое-второе места в префектуре. Видимо, именно тогда Цуютомэ-сан единственный раз в жизни мог идентифицировать себя в том небольшом социуме, к которому принадлежал.
Разумеется, Цуютомэ-сан пользовался таким авторитетом среди бейсболистов колледжа, потому что мяч мог отбивать без устали. И удар у него был неповторимый. Его мячи летели с такой бешеной скоростью, что никто из школьников не в состоянии был отбить их, и ему приходилось отходить назад от установленного места метра на два.
Пока Цуютомэ-сан числился в колледже портового города или, правильнее сказать, в его бейсбольной команде, жизнь его состояла из бесконечных поездок на велосипеде, отнимавших три часа в один конец. Причем беспрерывными упражнениями Цуютомэ-сан так укрепил мускулатуру ног, что даже обратный путь в гору он покрывал за то же время. Это говорит о его сверхчеловеческой воле и выносливости. В городской газете появилась статейка, в которой рассказывалась трогательная история о прилежном юноше, вовремя не получившем образования, так как ему пришлось работать, и теперь, чтобы ездить в колледж, он шесть часов в день проводит на велосипеде. Конечно, Цуютомэ-сан задержался с поступлением в колледж не потому, что ему пришлось после средней школы несколько лет работать, а потому, что целиком посвятил себя бейсболу. Все эти годы он, встав рано утром и надев бейсбольный картуз, делал гимнастику, бегал, тренировал глаза, следя за полетом птиц, бросал камни через реку, энергично орудуя лопатой, копал землю. Когда после занятий в колледже начиналась тренировка бейсбольной команды, он, хотя и не числился ее тренером, командирским тоном давал указания игрокам, объясняя, что и как следует делать, а когда тренировка заканчивалась, таким же командирским тоном выгонял их с площадки, сам же до темноты бросал бейсбольный мяч.
Во всей долине и горном поселке единственным преданным ему человеком был Кони-тян. Почему же тогда Цуютомэ-сан, к которому окружающие относились так высокомерно и пренебрежительно, даже поступив в колледж, не снял комнату в портовом городке, а упорно ездил туда на велосипеде, тратя на дорогу шесть часов в день? Скорее всего, потому, что человеческое общение он воспринимал только сквозь призму игры в бейсбол, допускающей бесконечное число случайностей, и вне этой сферы влиться в общество не мог – потому-то он и не решался обосноваться в чужом городе. Возможно, была еще одна причина, связанная с тем, что мне удалось наблюдать под пламенеющим небом после очередного тайфуна – Цуютомэ-сан унаследовал от отца-настоятеля какую-то неодолимую тягу к Разрушителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
– Еще когда мы жили в долине, я надеялась, что он обязательно будет выступать в театре Кабуки, здесь же все выглядит так убого, – посетовала она…
В тот день бывший полицейский, а ныне владелец частного такси, появившись в гримерной, чтобы выразить восхищение танцами Актрисы Цую, передал мне фотокопию речи, которую произнес Солдат Цуюити. Глядя на этот листок, исписанный катаканой, я обнаружил, что в тексте встречаются слова, которые даже мне почему-то казались понятными. Тогда я, скомпоновав их по собственному разумению, отправил текст эсперантисту, написавшему статью о Солдате Цуюити. Он ответил, что в составленном мной тексте немало ошибок, но первоисточником – ему это удалось точно установить – является одно из стихотворений покойного поэта Сабуро Ито, писавшего на эсперанто. Так мне удалось выяснить, что чувствовал Солдат Цуюити, решившись на столь отчаянный поступок.
Profunde mi nun spiras
Profunde mi nun spiras,
brakojn etendas liberaj,
Senkonscie cirka?miras
ke pasis tagoj efemeraj.
Revenas rememor,
pri da?rinta labor…
?i neniel glate iris;
Korpon, nervon ?i konsumis,
Kaj ofte gale mi elspiris,
sed fine, unu taskon mi plenumis.
Nun agrable laca,
kaj kviete paca…
Sentas mi la koron plena,
plena de ?oj, espero,
post la longa peno,
al nova task’, al nova afero!
Вздохнув глубоко
Вздохнув глубоко,
Свободно раскинул руки,
Посмотрел вокруг и поразился –
Дни промелькнули как мгновенье.
Перебираю в памяти
Вереницу трудов бесконечных…
Нелегко приходилось: работа
Перемалывала тело и нервы,
Порой перехватывало дыхание от усталости,
И все же выполнена задача.
И разливаются по телу приятная усталость,
Покой и блаженство…
Сердце мое переполнено,
Переполнено радостью и надеждой:
После долгой изнурительной работы –
Новые дела! Новые проблемы!
Эсперантист, довольный тем, что его предположение, высказанное в статье, подтвердилось, написал в ответ, что подготовит новую работу для лингвистического журнала по поводу сделанного открытия. Но бывший полицейский, а ныне владелец частного такси, которому он сообщил о своем намерении, категорически возразил против публикации статьи, основывающейся на его записках. Он показал их брату покойного только потому, что посчитал бредом безумца. Но поскольку выяснилось, что в них был заложен совершенно определенный смысл, он боится, как бы ему не предъявили обвинение в халатном отношении к служебным обязанностям. Если вдуматься, сестренка, бывший полицейский был, пожалуй, прав. Раньше как человек психически здоровый он имел все основания считать эту странную запись лишенной всякого смысла, теперь же получалось, что единственно по невежеству оценил речь как бред безумца. Кроме того, именно он постарался снова упрятать Солдата Цуюити в психиатрическую лечебницу, где тот вскоре умер от истощения. Мне оставалось только переписать стихи Сабуро Ито (Солдат Цуюити скорее декламировал, чем произносил речь), сделать подстрочник и послать отцу-настоятелю и Актрисе Цую – на этом мое расследование и закончилось. Ни тот, ни другой никакого интереса к идейной подоплеке выступления Солдата Цуюити не проявили…
Цуютомэ-сану по возрасту следовало бы года два-три назад окончить колледж, но он, с головой уйдя в бейсбол, все еще учился в портовом городке, расположенном в устье вытекавшей из долины и впадавшей в море реки, по которой созидатели деревни-государства-микрокосма поднялись вверх. Возраст уже не позволял ему участвовать в школьных соревнованиях, но тренировался он без устали, черпая теоретические и практические построения из бейсбольных журналов. Это принесло свои плоды: его команда всегда занимала первое-второе места в префектуре. Видимо, именно тогда Цуютомэ-сан единственный раз в жизни мог идентифицировать себя в том небольшом социуме, к которому принадлежал.
Разумеется, Цуютомэ-сан пользовался таким авторитетом среди бейсболистов колледжа, потому что мяч мог отбивать без устали. И удар у него был неповторимый. Его мячи летели с такой бешеной скоростью, что никто из школьников не в состоянии был отбить их, и ему приходилось отходить назад от установленного места метра на два.
Пока Цуютомэ-сан числился в колледже портового города или, правильнее сказать, в его бейсбольной команде, жизнь его состояла из бесконечных поездок на велосипеде, отнимавших три часа в один конец. Причем беспрерывными упражнениями Цуютомэ-сан так укрепил мускулатуру ног, что даже обратный путь в гору он покрывал за то же время. Это говорит о его сверхчеловеческой воле и выносливости. В городской газете появилась статейка, в которой рассказывалась трогательная история о прилежном юноше, вовремя не получившем образования, так как ему пришлось работать, и теперь, чтобы ездить в колледж, он шесть часов в день проводит на велосипеде. Конечно, Цуютомэ-сан задержался с поступлением в колледж не потому, что ему пришлось после средней школы несколько лет работать, а потому, что целиком посвятил себя бейсболу. Все эти годы он, встав рано утром и надев бейсбольный картуз, делал гимнастику, бегал, тренировал глаза, следя за полетом птиц, бросал камни через реку, энергично орудуя лопатой, копал землю. Когда после занятий в колледже начиналась тренировка бейсбольной команды, он, хотя и не числился ее тренером, командирским тоном давал указания игрокам, объясняя, что и как следует делать, а когда тренировка заканчивалась, таким же командирским тоном выгонял их с площадки, сам же до темноты бросал бейсбольный мяч.
Во всей долине и горном поселке единственным преданным ему человеком был Кони-тян. Почему же тогда Цуютомэ-сан, к которому окружающие относились так высокомерно и пренебрежительно, даже поступив в колледж, не снял комнату в портовом городке, а упорно ездил туда на велосипеде, тратя на дорогу шесть часов в день? Скорее всего, потому, что человеческое общение он воспринимал только сквозь призму игры в бейсбол, допускающей бесконечное число случайностей, и вне этой сферы влиться в общество не мог – потому-то он и не решался обосноваться в чужом городе. Возможно, была еще одна причина, связанная с тем, что мне удалось наблюдать под пламенеющим небом после очередного тайфуна – Цуютомэ-сан унаследовал от отца-настоятеля какую-то неодолимую тягу к Разрушителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142