Видите, сразу догадался, а почему? Да потому, что он и теперь того… лишнего хватил! Да держите же его, не то упадет со стула! Девчоночка все упрашивала старика помочь ей справиться с Халлером, но старый Понграц хромой, не смог пойти в музей, так я сам взялся за это дело. Надо же помочь человеку. Но что поделаешь, раз мне не ту фамилию сказали и я другому зубы заговаривал! Выходит, малышке вместо меня пришлось потрудиться, чтобы удержать этого господина. И надо сказать, она неплохо справилась: факт, что он не пошел никуда, и не напился, и домашних не мучил. Вот все, что я хотел сказать. Если этот господин надумает жалобу подавать, то пусть на меня да на старика пишет, – Жофика не виновата, что ей самой пришлось действовать. Ведь мне не ту фамилию дали. У меня все.
Раз Дора здесь, значит, еще ничего не потеряно. Скорее бы кончился этот кошмар. Хорошо, что конверт пуст – оттуда исчезли шиллинги. Скандал устраивать не станут, удержать его, чинить ему препятствия никто из них не сможет. Дора, когда она вырастет, будет такая, как Вики, только та белокурая, а у Доры волосы темные.
Юдит с такой силой сплела пальцы, что они онемели. Значит, Жофика заперла Калмана намеренно! Но зачем ей понадобилось так поступать? Сидит тут в своей коротенькой юбчонке и упорно смотрит на Дору. Марта Сабо молчит. В зале такая тишина, что слышно, как Хидаш пишет. Так что же, в конце концов, здесь происходит?
– Разрешите идти? – спросил Куль-шапка.
Марта Сабо кивнула и попрощалась с ним за руку. Проходя мимо Жофики, Куль-шапка сунул ей что-то в руку. Жофи зарделась и просияла. В руке у нее был прекрасный золотистый дюшес. "Жофин ящик, – вспомнила Юдит. – Значит, ту грушу она тоже от каменщика получила".
Видя, что Понграц заерзал на месте, Марта предложила ему говорить сидя. Старый Пишта пробурчал, что, в сущности, ничего не может добавить. Андраш Киш все уже сказал. Марта Сабо достала исписанный на машинке лист бумаги и зачитала продиктованный накануне Понграцем текст. Старик изредка прерывал чтение репликами вроде: "Сущая правда", "То-то и оно", "Я отвечаю за свои слова".
Юдит прикрыла лицо руками. "Детей знать надо, – доходили до ее сознания слова Марты. – Девочка давно поняла, что бедняга отец ее – он при мне помер – ничего через меня ей не передавал, и все-таки ходила и ходила ко мне. Признаюсь, я только гонял ее взад-вперед, даже побил ее однажды, думал – поделом, а она и после того не перестала ходить, ухаживает за мной, хотя денег больше не получает".
Добаи прав, она не годится для работы в институте. Она никуда не годится. Вот когда поработает с детьми лет десять-двадцать, тогда, может быть, из нее будет толк. Ведь она своего собственного ребенка не знает. Сегодня впервые видит его. Все знали о ее Жофике больше, чем она, – и Фехервари, и каменщик, и вот этот старик. Можно сгореть со стыда!
"Это я все к тому говорю, что если какой-нибудь там бездельник оговорил ее, не следует все принимать за чистую монету. В особенности же Халлеру не стоит доверять, непутевый он человек. Жофи – вот она порядочная. Уж коли я даю за нее свою старую голову на отсечение, то, стало быть, и вы, учительница, можете сделать то же самое".
Халлер с трудом отвел глаза от Доры. Он только сейчас начал соображать. Чего надо этому неотесанному мужлану? Что он тут несет? Да ведь он, Халлер, никогда в жизни не видел этого старика. Что за негодяй! Не будь он таким старым да к тому же калекой, он бы заставил его ответить за свои слова. Нет, хватит молчать, сейчас он покажет всем этим бездельникам. Каждый считает своим долгом соваться в его дела, в его жизнь – и швейцар, и каменщик, и все, все. Калмана вдруг бросило в жар. Рубашка прилипла к спине. "…выходит, малышке вместо меня пришлось потрудиться, чтобы удержать этого господина. И надо сказать, она неплохо справилась: факт, что он не пошел никуда в тот раз, и не напился, и домашних не мучил…" Теперь-то ему понятно, для чего захлопнула Жофика дверь. По-видимому, из взрослых только он один понял, в чем дело. Дора его выдала. "Я пришла вместо Марианны", – сказала тогда Жофи. А он, дурак, еще вздумал забавлять ее монетами!
Мама плачет, думала Жофика, она теперь уже и головы не подымает, только все плачет. Дядя Пишта дал бы за нее, за Жофику, голову на отсечение! Как это хорошо! Правильно, что Куль-шапка сознался, ведь он должен был тогда все устроить в музее. Дядя Калман бледный как смерть, а Дора все время смотрит на него. Хоть бы уж не спрашивали больше ни о чем, хочется домой, устала.
– Для чего ты заперла своего дядю? – спросила тетя Марта.
Но ведь она это уже спрашивала. Жофика молчала.
– Ты скажи, скажи! – вдруг выкрикнула Дора.
Жофика сжала губы. Она сейчас ответит ей глазами, подумала Марта Сабо. Взглядом прикажет молчать. А Дора будет красавицей, когда вырастет.
– Ангел не в счет! – сказала Дора. – Говори правду!
Так и есть. Она на прощанье подарила Жофике ангела и заставила поклясться им, что будет молчать. Теперь она освобождает девочку от клятвы. Но Марта Сабо вовсе не желает, чтоб это дело приняло другой оборот. Надо поскорее закругляться. Вовсе не обязательно сейчас всем знать, что Калман хотел покинуть страну. Если это станет известно, ей, как официальному лицу, придется передать дело в следственные органы. Тогда разрушится семья Халлеров. А больше всех пострадает Марианна. Нет, с Халлера достаточно. Зрачки Юдит расширились, как у слепой.
Халлер беспокойно ерзает на стуле. "Если она скажет – мне конец. Вот отвратительный щенок, я всегда говорил Вики, что Дора ненавидит меня".
– Скажи, – упорно твердит Дора. Она хочет, чтобы Жофи высказалась. Вики уже добралась, она в безопасности, а дядя Калман пусть сидит в тюрьме. Она не чувствовала к нему ни капли жалости. Трус, жалкий трус. Молчит и терпит, чтобы Жофику обвиняли. И ее, Дорину, жизнь он загубил, что теперь будет с ней? Вики она больше не нужна, никому она не нужна. Нельзя же без конца надоедать дяде Пиште!
– Прекратите! – сказал Калман Халлер и встал с места.
Хидаш поднял голову. Лицо Калмана исказилось в гримасе.
– Прошу вас занести в протокол, что девочка ни при чем, дверь захлопнул я сам. Дело в том, что в таком месте, где я работаю, подобная неосторожность чревата всякого рода осложнениями. Думаю, нетрудно понять, что мне казалось более удобным свалить свою неловкость на ребенка. Но я, право, не предполагал, что из этого получится такая путаница.
"У меня было уже двое детей, но дети мои умерли маленькими", – вот что рассказывала однажды Марианна своим подругам. Неужели же учитель, господин Хидаш, записывает всякое вранье? Это ведь неправда! И дядя Калман знает это лучше всех. Дора вздохнула глубоко-глубоко и села. "Если она еще раз пикнет, я ее задушу", – подумал Калман Халлер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Раз Дора здесь, значит, еще ничего не потеряно. Скорее бы кончился этот кошмар. Хорошо, что конверт пуст – оттуда исчезли шиллинги. Скандал устраивать не станут, удержать его, чинить ему препятствия никто из них не сможет. Дора, когда она вырастет, будет такая, как Вики, только та белокурая, а у Доры волосы темные.
Юдит с такой силой сплела пальцы, что они онемели. Значит, Жофика заперла Калмана намеренно! Но зачем ей понадобилось так поступать? Сидит тут в своей коротенькой юбчонке и упорно смотрит на Дору. Марта Сабо молчит. В зале такая тишина, что слышно, как Хидаш пишет. Так что же, в конце концов, здесь происходит?
– Разрешите идти? – спросил Куль-шапка.
Марта Сабо кивнула и попрощалась с ним за руку. Проходя мимо Жофики, Куль-шапка сунул ей что-то в руку. Жофи зарделась и просияла. В руке у нее был прекрасный золотистый дюшес. "Жофин ящик, – вспомнила Юдит. – Значит, ту грушу она тоже от каменщика получила".
Видя, что Понграц заерзал на месте, Марта предложила ему говорить сидя. Старый Пишта пробурчал, что, в сущности, ничего не может добавить. Андраш Киш все уже сказал. Марта Сабо достала исписанный на машинке лист бумаги и зачитала продиктованный накануне Понграцем текст. Старик изредка прерывал чтение репликами вроде: "Сущая правда", "То-то и оно", "Я отвечаю за свои слова".
Юдит прикрыла лицо руками. "Детей знать надо, – доходили до ее сознания слова Марты. – Девочка давно поняла, что бедняга отец ее – он при мне помер – ничего через меня ей не передавал, и все-таки ходила и ходила ко мне. Признаюсь, я только гонял ее взад-вперед, даже побил ее однажды, думал – поделом, а она и после того не перестала ходить, ухаживает за мной, хотя денег больше не получает".
Добаи прав, она не годится для работы в институте. Она никуда не годится. Вот когда поработает с детьми лет десять-двадцать, тогда, может быть, из нее будет толк. Ведь она своего собственного ребенка не знает. Сегодня впервые видит его. Все знали о ее Жофике больше, чем она, – и Фехервари, и каменщик, и вот этот старик. Можно сгореть со стыда!
"Это я все к тому говорю, что если какой-нибудь там бездельник оговорил ее, не следует все принимать за чистую монету. В особенности же Халлеру не стоит доверять, непутевый он человек. Жофи – вот она порядочная. Уж коли я даю за нее свою старую голову на отсечение, то, стало быть, и вы, учительница, можете сделать то же самое".
Халлер с трудом отвел глаза от Доры. Он только сейчас начал соображать. Чего надо этому неотесанному мужлану? Что он тут несет? Да ведь он, Халлер, никогда в жизни не видел этого старика. Что за негодяй! Не будь он таким старым да к тому же калекой, он бы заставил его ответить за свои слова. Нет, хватит молчать, сейчас он покажет всем этим бездельникам. Каждый считает своим долгом соваться в его дела, в его жизнь – и швейцар, и каменщик, и все, все. Калмана вдруг бросило в жар. Рубашка прилипла к спине. "…выходит, малышке вместо меня пришлось потрудиться, чтобы удержать этого господина. И надо сказать, она неплохо справилась: факт, что он не пошел никуда в тот раз, и не напился, и домашних не мучил…" Теперь-то ему понятно, для чего захлопнула Жофика дверь. По-видимому, из взрослых только он один понял, в чем дело. Дора его выдала. "Я пришла вместо Марианны", – сказала тогда Жофи. А он, дурак, еще вздумал забавлять ее монетами!
Мама плачет, думала Жофика, она теперь уже и головы не подымает, только все плачет. Дядя Пишта дал бы за нее, за Жофику, голову на отсечение! Как это хорошо! Правильно, что Куль-шапка сознался, ведь он должен был тогда все устроить в музее. Дядя Калман бледный как смерть, а Дора все время смотрит на него. Хоть бы уж не спрашивали больше ни о чем, хочется домой, устала.
– Для чего ты заперла своего дядю? – спросила тетя Марта.
Но ведь она это уже спрашивала. Жофика молчала.
– Ты скажи, скажи! – вдруг выкрикнула Дора.
Жофика сжала губы. Она сейчас ответит ей глазами, подумала Марта Сабо. Взглядом прикажет молчать. А Дора будет красавицей, когда вырастет.
– Ангел не в счет! – сказала Дора. – Говори правду!
Так и есть. Она на прощанье подарила Жофике ангела и заставила поклясться им, что будет молчать. Теперь она освобождает девочку от клятвы. Но Марта Сабо вовсе не желает, чтоб это дело приняло другой оборот. Надо поскорее закругляться. Вовсе не обязательно сейчас всем знать, что Калман хотел покинуть страну. Если это станет известно, ей, как официальному лицу, придется передать дело в следственные органы. Тогда разрушится семья Халлеров. А больше всех пострадает Марианна. Нет, с Халлера достаточно. Зрачки Юдит расширились, как у слепой.
Халлер беспокойно ерзает на стуле. "Если она скажет – мне конец. Вот отвратительный щенок, я всегда говорил Вики, что Дора ненавидит меня".
– Скажи, – упорно твердит Дора. Она хочет, чтобы Жофи высказалась. Вики уже добралась, она в безопасности, а дядя Калман пусть сидит в тюрьме. Она не чувствовала к нему ни капли жалости. Трус, жалкий трус. Молчит и терпит, чтобы Жофику обвиняли. И ее, Дорину, жизнь он загубил, что теперь будет с ней? Вики она больше не нужна, никому она не нужна. Нельзя же без конца надоедать дяде Пиште!
– Прекратите! – сказал Калман Халлер и встал с места.
Хидаш поднял голову. Лицо Калмана исказилось в гримасе.
– Прошу вас занести в протокол, что девочка ни при чем, дверь захлопнул я сам. Дело в том, что в таком месте, где я работаю, подобная неосторожность чревата всякого рода осложнениями. Думаю, нетрудно понять, что мне казалось более удобным свалить свою неловкость на ребенка. Но я, право, не предполагал, что из этого получится такая путаница.
"У меня было уже двое детей, но дети мои умерли маленькими", – вот что рассказывала однажды Марианна своим подругам. Неужели же учитель, господин Хидаш, записывает всякое вранье? Это ведь неправда! И дядя Калман знает это лучше всех. Дора вздохнула глубоко-глубоко и села. "Если она еще раз пикнет, я ее задушу", – подумал Калман Халлер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78