Имя Дмитрия Лизогуба – одно из весьма заметных в истории русского терроризма. Он – сын богатого черниговского помещика, слывшего либералом. Воспитывал мальчика гувернёр-француз, поборник евангелических идей равенства и братства. Юность Лизогуба прошла во Франции. Потом он поступил в Московский университет, увлёкся учениями французских просветителей, сделался социалистом. Лизогуб, имея громадный доход от своих украинских имений, ограничил себя 150 рублями в год. Его обед состоял из четырех яиц и чая. За чердачную комнату он платил пять рублей.
Высшее зарубежное революционное начальство, конечно же, сразу попыталось вытянуть у него все деньги. Ему было поручено осуществлять связь между русскими и заграничными кружками.
Секретарь ростовской городской управы Валериан Осинский, будущий известный большевик, появился в Киеве в 1877 году. По воспоминанию современника, «это был высокий, тонкий блондин, по виду лет 25-ти, казавшийся каким-то хрупким, почти женственным существом, с красивым лицом, живой и подвижный, как ртуть. Осинский не удовлетворялся деятельностью своих петербургских товарищей, сводившейся исключительно к пропаганде, и искал для себя более захватывающего дела».
Кружок изготовил печать с надписью «Исполнительный комитет русской социал-революционной партии» со скрещивающимися посредине револьвером и кинжалом. Печать прикладывали к прокламациям. Никакого комитета, конечно, не было.
Решено было убить товарища прокурора Котляревско-го за то, что он вёл следствие по делам террористов.
Они настигли Котляревского, когда тот возвращался откуда-то домой. Три раза выстрелили. Котляревский упал.
Террористы считали своё дело удавшимся, но оказалось, что они промахнулись. Котляревский остался жив.
Иначе случилось с жандармским ротмистром бароном Гейкингом. Вооружённый кинжалом и двумя револьверами, Попко настиг его в полночь на Крещатике и ударил кинжалом в поясницу. Гейкинг, крича, упал, а Попко побежал. Какой-то человек преградил ему путь, он в него выстрелил. Выбежали двое городовых, дворник. Попко опять стал стрелять, ранил двоих. Он побежал через только что разбитый парк и спрятался в канаве. Погоня его не заметила.
Пропагандист Стефанович, одевшись крестьянином, ходил по сёлам Киевской губернии и рассказывал, что его односельчане послали ходоком к царю. Дворяне якобы пытались не пустить его, но все же встреча состоялась: Стефанович рассказал царю о том, как плохо живёт народ.
К Стефановичу примкнул Лев Дейч, тогда ещё юноша, ставший в 18 лет социалистом, а при советской власти – историком революционного движения, написавший немало книг. Меня особенно позабавила одна из них – «Роль евреев в русской революции».
Дейч, не зная, куда себя девать, поступил вольноопределяющимся в армию. Служивый из него был нерадивый, и в конце концов он попал под суд. Дейч бежал и, перейдя на нелегальное положение, занялся террором.
Стоит вспомнить Ивана Ковальского, всегда носившего за поясом кинжал с револьвером. Сын сельского священника, он был исключён за неуспеваемость из семинарии. Поступил в Одесский университет, откуда тоже был отчислен как замешанный в беспорядках. Его выслали, но он под чужой фамилией возвратился в Одессу. Ковальский заведовал тайной типографией.
Полиция обнаружила конспиративную квартиру.
Из отчёта:
"Одесский жандармский начальник получил сведения о социалистических собраниях в квартире Каплуновско-го на Садовой. Вследствие этого указания капитан Добродеев с товарищем прокурора отправились в девять часов вечера к подозрительному дому в сопровождении восьми жандармов и многих полицейских. Войдя в намеченную квартиру, они застали там семь человек… Капитан Добродеев объявил Ковальскому, что он должен сделать обыск, и предложил прежде всего показать ему все, что могло быть у него компрометирующего. Ковальский тотчас же опустил руку в карман и, вынув револьвер, прицелился в Добродеева, громко крича: «Вот что у меня есть!» Револьвер дал осечку. Тогда капитан бросился на Ковальского и позвал жандармов. В эту минуту раздался выстрел, но пуля пролетела над головой капитана. Последний в происшедшей суматохе упал на спину, не выпуская Ковальского, который давил его своей тяжестью, в то время как другой анархист, размахивая кинжалом над головой Добродеева, поранил ему сначала руки и лоб, а затем ударил его в висок, крича: «Пуля тебя не взяла, но ты не увернёшься!» В то же время был легко ранен один из жандармов, защищавших своего капитана. В довершение беспорядка стол, на котором стояли лампа и свеча, был опрокинут, так что и нападавшие, и защищавшиеся очутились в совершенной темноте. Анархисты забаррикадировались в квартире и стали стрелять через дверь…
Когда прибыла рота пехоты, граф Левашев приказал двадцати солдатам подняться наверх и применить силу, если революционеры откажутся покориться. Солдатам пришлось сделать залп в двери квартиры, так как заговорщики сначала отказались сдаться и стали стрелять. Только по второму требованию они решили открыть дверь и сдались. Двое из них оказались ранеными. После ареста этой группы был произведён подробный обыск в квартире: нашли оружие, много компрометирующих бумаг, революционную литературу, прокламации и проч.".
Дело Ковальского означило заметную веху в истории терроризма. По случаю войны с Турцией одесский округ находился на военном положении, и ввиду этого террористы были преданы военному суду. А этот суд времени зря не терял, и присяжные заседатели ему не требовались. Поэтому правительство и порешило впредь террористов отдавать под военный суд.
Ковальского приговорили к расстрелу, остальных к каторжным работам, ссылке.
В феврале 1879 года был убит в Харькове губернатор князь Кропоткин. В него выстрелили через окно кареты прямо у подъезда губернаторского дома. Пуля раздробила плечо, ключицу и застряла в позвоночнике. На другой день князь умер.
Убийцей был Григорий Гольденберг, выдавший позже «охранке» более ста человек и покончивший с собой в камере Петропавловки. С. Степняк-Кравчинский писал:
"В пропагандисте 1872 – 1875 годов было слишком много идеализма, чтобы он мог устоять в предстоящей трудной и нестойкой борьбе. Он должен был измениться – или исчезнуть.
И уже начал вырабатываться иной тип революционера, готовый занять его место. На горизонте обрисовывалась сумрачная фигура, озарённая точно адским пламенем, которая с гордо поднятым челом и взором, дышавшим вызовом и местью, стала пролагать свой путь среди устрашённой толпы, чтобы вступить твёрдым шагом на арену истории.
То был террорист".
Весной 1879 года в Петербурге сколотилась группа единомышленников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174