Она принимала свою участь, не сопротивляясь, потому что отлично знала (несмотря на всё своё невежество), что нельзя плутовать с судьбой. Она отлично знала, что женский удел неизбежен, как ему ни противься, что всякой девушке предстоит стать матерью и способствовать всем своим существом родовым потугам природы.
Эта сельская девушка была красива немудрящей красотой и по-своему грациозна. У неё были сильные руки, крепкие ноги, широкий таз и налитая грудь. Плотное сложение маленькой Розы Бивак казалось специально предназначенным для трудов, её ожидавших. Глядя на эту малютку, трудно было не умилиться её простодушной смелости, не улыбнуться ей и не подбодрить её добрым словом. Она шла твёрдым и спокойным шагом, и её простоватое лицо озарялось величавым отблеском бремени, созревавшего в её утробе. Казалось, по дороге идёт сама молодость, бесшабашно уверенная в своих молодых силах и полная той непреложной юной беспечностью, которая спасает мир от гибельного засилия стариков. Маленькая Роза шагала как воплощение вековечной веры в земное счастье – иллюзии, питающей души бедных людей. Смелее, маленькая Роза Бивак, несущая в себе горести, грядущее и саму жизнь! Смелее, малютка: ведь тебе предстоит такой длинный и такой бесполезный путь!
Она шла, не испытывая беспокойства и угрызений совести, но мысль о предстоящей встрече с баронессой де Куртебиш приводила её в смятенье.
Между тем она подошла к замку и поднялась по внушительным ступеням. Потом её подвели к порогу большой комнаты, где всё было куда красивей и богаче, чем в церкви. Маленькая Роза не смела ступить на угрожающе скользкий паркет. Властный голос заставил её обернуться. К ней обращалась сама баронесса:
– Вы Роза Бивак? Подойдите ко мне поближе, милочка. Мне доложили, что до такого состояния вас довёл некий Клодиус Бродекен.
– Да, это он, госпожа баронесса, – сразу же согласилась юная грешница, краснея и запинаясь.
– Поздравляю вас, мадемуазель. Надо думать, вам здорово не терпелось. И что такого наговорил этот парень, чтобы вас обольстить? Может быть, вы мне объясните, как это произошло?
Но для объяснения у маленькой Розы Бивак не хватало ни сил, ни слов. Она прошептала:
– Он мне ничего не наговорил, госпожа баронесса…
– Ах, ничего! Час от часу не легче! А как же тогда это получилось?
Припёртая к стенке, малютка покраснела ещё сильнее. Потом она рассказала в простых и откровенных словах историю своего падения:
– Он ничего не говорил, госпожа баронесса… Он делал…
Этот ответ напомнил Альфонсине де Куртебиш о тех временах, когда ей самой отнюдь не требовались разговоры. Она была покорена маленькой Розой, но голос её по-прежнему был суров:
– Нет, вы только поглядите: он делал! Да ведь он это делал, маленькая индюшка, потому что вы ему позволяли!
– А как же я могла ему помешать! – наивно ответила бывшая дочь Пресвятой Марии.
– Чёрт подери! – вскричала владелица замка. – Что ж, выходит, что первый встречный молодчик может добиться от вас всего, чего пожелает? Смотрите мне прямо в глаза, мадемуазель. Отвечайте же!
На этот упрёк Роза ответила тоном глубокого убеждения (она осмелела от сознания того, что говорит правду):
– О нет, госпожа баронесса! За мной ходило много разных парней, которые были не прочь со мной позабавиться. Никогда бы я их не послушалась… А вот Клодиус – совсем другое дело…
Баронесса сразу же узнала язык страсти. Она закрыла глаза, и перед ней проплыли воспоминания о таких же непреодолимых безумствах. Когда она снова подняла ресницы, лицо её сделалось более снисходительным. Взглядом знатока она оценила эту румяную коротышку.
– Славная кобылка! – сказала она, потрепав её по щеке. – А скажи мне, деточка, этот неотразимый мальчуган собирается на тебе жениться?
– Сам-то Клодиус не прочь, да вот мой отец и Оноре Бродекен никак не хотят договориться, потому как не могут поделить виноградник на южном склоне.
Внезапно маленькая Роза заговорила уверенным тоном: алчность, так же как и покорность, была одним из первозданных инстинктов, перешедших к Розе Бивак по наследству от женщин её породы. Малютка была настоящей крестьянкой и, несмотря на свою молодость, отлично понимала всю ценность куска плодородной земли. Что же касается баронессы, то она не смыслила в этом решительно ничего: ведь она была слишком знатной дамой для того, чтобы унизиться до мелочных расчётов. Розе Бивак пришлось растолковать ей причину распри между двумя семействами. Теперь она говорила, плача, как кающаяся Магдалина. Баронесса слушала и глядела на потоки слёз, которые нисколько не изменили к худшему черты лица маленькой Розы Бивак. «Счастливый возраст! – думала она. – Хорошенький вид я бы имела, если б заплакала подобным образом! Только молодые могут себе позволить горести…» И она заключила:
– Успокойся, дитя моё. Не сегодня завтра я дам взбучку этим скопидомам. Ты получишь своего Клодиуса, и сверх того виноградник. Я тебе это обещаю.
И она добавила, обращаясь к себе самой:
– Я наведу порядок в этом мужицком краю.
Она поглядела в последний раз на Розу Бивак, такую простенькую и просветлённую, похожую на розу, слегка примятую дождём. «Восхитительная дурашка, и такая естественная!» – подумала она и сказала ей на прощанье:
– Я буду крёстной у твоего малыша. Но впредь, чёрт побери, соблюдай осторожность!
Потом она добавила, улыбаясь:
– Впрочем, это не будет иметь никакого значения. Всё это важно только один раз в жизни. И лучше всего приняться за это спозаранку. Те, что ожидают слишком долго, потом так и не решаются сделать первого шага. Женщинам так необходимо легкомыслие!..
Эти слова не предназначались для маленькой Розы Бивак, которая уже удалилась и к тому же всё равно ничего бы не поняла. Её мысли были заняты одним Клодиусом. Он, должно быть, ждал её где-нибудь на дороге, на полпути между Клошмерлем и замком.
– Ну и что она тебе говорила, хорошее или плохое? – спросил Клодиус, как только увидел Розу.
Роза Бивак по-своему рассказала о встрече с баронессой. Клодиус прижал её к груди и поцеловал в щёку.
– Ну и как ты, довольна? – спросил он.
– Ещё бы! – ответила Роза.
– Ну вот, послушалась меня и теперь обвенчаешься первее всех.
– С тобой, мой Клодиус! – прошептала маленькая Роза, млея от восторга.
Они глядели друг на друга, они были счастливы. День был восхитительно тёплым. Термометр, вероятно, показывал тридцать градусов в тени. Им больше не о чем было говорить. Они внимали благожелательному концерту, который птицы давали в их честь. Они молча шли по дороге. И вдруг Клодиус сказал:
– Ещё три недельки такой погоды, и виноград созреет на славу!
Ипполит Фонсимань заболел ангиной. У этого рослого красавца было слабое горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Эта сельская девушка была красива немудрящей красотой и по-своему грациозна. У неё были сильные руки, крепкие ноги, широкий таз и налитая грудь. Плотное сложение маленькой Розы Бивак казалось специально предназначенным для трудов, её ожидавших. Глядя на эту малютку, трудно было не умилиться её простодушной смелости, не улыбнуться ей и не подбодрить её добрым словом. Она шла твёрдым и спокойным шагом, и её простоватое лицо озарялось величавым отблеском бремени, созревавшего в её утробе. Казалось, по дороге идёт сама молодость, бесшабашно уверенная в своих молодых силах и полная той непреложной юной беспечностью, которая спасает мир от гибельного засилия стариков. Маленькая Роза шагала как воплощение вековечной веры в земное счастье – иллюзии, питающей души бедных людей. Смелее, маленькая Роза Бивак, несущая в себе горести, грядущее и саму жизнь! Смелее, малютка: ведь тебе предстоит такой длинный и такой бесполезный путь!
Она шла, не испытывая беспокойства и угрызений совести, но мысль о предстоящей встрече с баронессой де Куртебиш приводила её в смятенье.
Между тем она подошла к замку и поднялась по внушительным ступеням. Потом её подвели к порогу большой комнаты, где всё было куда красивей и богаче, чем в церкви. Маленькая Роза не смела ступить на угрожающе скользкий паркет. Властный голос заставил её обернуться. К ней обращалась сама баронесса:
– Вы Роза Бивак? Подойдите ко мне поближе, милочка. Мне доложили, что до такого состояния вас довёл некий Клодиус Бродекен.
– Да, это он, госпожа баронесса, – сразу же согласилась юная грешница, краснея и запинаясь.
– Поздравляю вас, мадемуазель. Надо думать, вам здорово не терпелось. И что такого наговорил этот парень, чтобы вас обольстить? Может быть, вы мне объясните, как это произошло?
Но для объяснения у маленькой Розы Бивак не хватало ни сил, ни слов. Она прошептала:
– Он мне ничего не наговорил, госпожа баронесса…
– Ах, ничего! Час от часу не легче! А как же тогда это получилось?
Припёртая к стенке, малютка покраснела ещё сильнее. Потом она рассказала в простых и откровенных словах историю своего падения:
– Он ничего не говорил, госпожа баронесса… Он делал…
Этот ответ напомнил Альфонсине де Куртебиш о тех временах, когда ей самой отнюдь не требовались разговоры. Она была покорена маленькой Розой, но голос её по-прежнему был суров:
– Нет, вы только поглядите: он делал! Да ведь он это делал, маленькая индюшка, потому что вы ему позволяли!
– А как же я могла ему помешать! – наивно ответила бывшая дочь Пресвятой Марии.
– Чёрт подери! – вскричала владелица замка. – Что ж, выходит, что первый встречный молодчик может добиться от вас всего, чего пожелает? Смотрите мне прямо в глаза, мадемуазель. Отвечайте же!
На этот упрёк Роза ответила тоном глубокого убеждения (она осмелела от сознания того, что говорит правду):
– О нет, госпожа баронесса! За мной ходило много разных парней, которые были не прочь со мной позабавиться. Никогда бы я их не послушалась… А вот Клодиус – совсем другое дело…
Баронесса сразу же узнала язык страсти. Она закрыла глаза, и перед ней проплыли воспоминания о таких же непреодолимых безумствах. Когда она снова подняла ресницы, лицо её сделалось более снисходительным. Взглядом знатока она оценила эту румяную коротышку.
– Славная кобылка! – сказала она, потрепав её по щеке. – А скажи мне, деточка, этот неотразимый мальчуган собирается на тебе жениться?
– Сам-то Клодиус не прочь, да вот мой отец и Оноре Бродекен никак не хотят договориться, потому как не могут поделить виноградник на южном склоне.
Внезапно маленькая Роза заговорила уверенным тоном: алчность, так же как и покорность, была одним из первозданных инстинктов, перешедших к Розе Бивак по наследству от женщин её породы. Малютка была настоящей крестьянкой и, несмотря на свою молодость, отлично понимала всю ценность куска плодородной земли. Что же касается баронессы, то она не смыслила в этом решительно ничего: ведь она была слишком знатной дамой для того, чтобы унизиться до мелочных расчётов. Розе Бивак пришлось растолковать ей причину распри между двумя семействами. Теперь она говорила, плача, как кающаяся Магдалина. Баронесса слушала и глядела на потоки слёз, которые нисколько не изменили к худшему черты лица маленькой Розы Бивак. «Счастливый возраст! – думала она. – Хорошенький вид я бы имела, если б заплакала подобным образом! Только молодые могут себе позволить горести…» И она заключила:
– Успокойся, дитя моё. Не сегодня завтра я дам взбучку этим скопидомам. Ты получишь своего Клодиуса, и сверх того виноградник. Я тебе это обещаю.
И она добавила, обращаясь к себе самой:
– Я наведу порядок в этом мужицком краю.
Она поглядела в последний раз на Розу Бивак, такую простенькую и просветлённую, похожую на розу, слегка примятую дождём. «Восхитительная дурашка, и такая естественная!» – подумала она и сказала ей на прощанье:
– Я буду крёстной у твоего малыша. Но впредь, чёрт побери, соблюдай осторожность!
Потом она добавила, улыбаясь:
– Впрочем, это не будет иметь никакого значения. Всё это важно только один раз в жизни. И лучше всего приняться за это спозаранку. Те, что ожидают слишком долго, потом так и не решаются сделать первого шага. Женщинам так необходимо легкомыслие!..
Эти слова не предназначались для маленькой Розы Бивак, которая уже удалилась и к тому же всё равно ничего бы не поняла. Её мысли были заняты одним Клодиусом. Он, должно быть, ждал её где-нибудь на дороге, на полпути между Клошмерлем и замком.
– Ну и что она тебе говорила, хорошее или плохое? – спросил Клодиус, как только увидел Розу.
Роза Бивак по-своему рассказала о встрече с баронессой. Клодиус прижал её к груди и поцеловал в щёку.
– Ну и как ты, довольна? – спросил он.
– Ещё бы! – ответила Роза.
– Ну вот, послушалась меня и теперь обвенчаешься первее всех.
– С тобой, мой Клодиус! – прошептала маленькая Роза, млея от восторга.
Они глядели друг на друга, они были счастливы. День был восхитительно тёплым. Термометр, вероятно, показывал тридцать градусов в тени. Им больше не о чем было говорить. Они внимали благожелательному концерту, который птицы давали в их честь. Они молча шли по дороге. И вдруг Клодиус сказал:
– Ещё три недельки такой погоды, и виноград созреет на славу!
Ипполит Фонсимань заболел ангиной. У этого рослого красавца было слабое горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97