– Ты говорил довольно. С каким оружием вы пришли?
– Меч, лук и воин Чэйсули. Думаю, мы достаточно хорошо вооружены.
Хмыканье.
– Выходи, да вместе с эскортом.
Мы подъехали ближе – Финн первым – и нас тут же окружили люди.
Недостаточно много, чтобы помешать Финну, если бы он решил убить их, я сам смог бы справиться с двумя, а то и с тремя. Еще нескольких прикончил бы Сторр. Чтобы остановить нас, потребовалось бы человек десять, если не больше… Я внезапно обнаружил, что мне по душе подобные приключения.
Новые шорохи и скрип утоптанного снега под ногами. Наконец, мы остановились у внешней границы кольца костров, и в их свете я увидел, как поблескивают мечи. Молчаливые люди, напоминающие тени, с напряженными лицами и настороженными глазами, наблюдающие за нами. Более всего они следили за Сторром – как поступил бы и всякий другой на их месте: они-то видели только волка. И Финна – в черном плаще, черноволосого, темнолицего и желтоглазого. На меня они не обратили особого внимания, разве что отметили мой высокий рост.
Предводитель выступил в круг света. На поясе у него висел длинный нож, на перевязи – меч. Он был широк в плечах, хорошо сложен, коротко остриженные седеющие волосы отливали, рыжим, а глаза были ярко-зелеными. На нем была шерстяная одежда – но лучше всего, без сомнения, он выглядел бы в доспехах. Он держался со спокойным достоинством прирожденного лидера, я немедленно определил в нем ветерана тех войн, которые еще мой дядюшка вел с Солиндой.
Остальные собрались возле небольшого очага. Света было недостаточно, чтобы разглядеть их всех отчетливо, видны были клинки, руки, державшие оружие, и лица людей – все остальное тонуло в ночном сумраке. Настороженная тишина и готовность к нападению – отличительный знак преследуемых людей. И такими сделал их Беллэм.
– Как твое имя? – поинтересовался я у предводителя.
– Заред, – спокойно ответил он, – а твое? Я ухмыльнулся:
– Я наемник. А это Финн с волком Сторром, – я шевельнулся в седле и увидел, как руки потянулись к мечам. – Оставьте оружие, я рожден в Хомейне и желаю только скорее вступить в войну. Вы произвели на меня благоприятное впечатление, но теперь довольно игр, – я выдержал паузу. – Я Кэриллон. Зеленые глаза Зареда сузились:
– Слезай с коня.
Я так и поступил, и встал перед предводителем, позволив ему пристально разглядывать мое лицо.
– Я сражался в войске Принца Фергуса, отца Кэриллона, – отрывисто бросил он. – Я видел, как сына Фергуса взяли в плен прямо подле трона. Хочешь сказать, что ты и есть тот парнишка?
Тон его мог бы развеселить меня, но в этой ситуации ничего веселого не было. Я вытянул обе руки и стянул рукава, открыв запястья Заред взглянул на них, потом снова перевел взгляд на мое лицо. И снова его глаза сузились:
– Ходили слухи, что ты был убит в изгнании.
– Нет, как видишь, – я снова опустил рукава. – Тебе нужны еще доказательства?
– Много кого заковывали в цепи, – странный аргумент, но я его понял.
– Сними с седла мой меч.
Он указал пальцем, по его знаку один из воинов зашел с противоположного от нас бока лошади, снял с седла меч в ножнах и подал его Зареду. Тот наполовину вытащил из ножен клинок, разглядывая руны, однако обернутая кожей рукоять смотрелась слишком грубо, явно не соответствовала великолепному клинку.
– Срежь кожу, – снова посоветовал я. Это он и сделал, при помощи своего ножа, наконец освободив из-под ремней золотую рукоять. Гербовый лев, казалось, выпустил когти, когда тени пробежали по золоту. Лев Хомейны – и горящий рубин в яблоке рукояти.
– Это мне знакомо, – с удовлетворением сказал Заред и протянул мне меч.
– Если ты думал, что я мертв, почему же присоединился к армии? – с любопытством спросил я.
– Я солдат, – просто ответил он. – Я служу Хомейне. Даже без Мухаара, за которым я мог бы идти в бой – Мухаара хомэйна – я буду сражаться, чтобы защитить свою землю. Но в одиночку я не смог бы сделать этого, а прежде немногие желали рисковать жизнью, – он еле заметно улыбнулся, и на его грубоватом лице обозначились резкие морщины, напоминавшие старые шрамы. Теперь у нас более тысячи человек, мой господин – и принц, который поведет их на войну.
Я видел, как остальные разглядывают меня. Они только что услышали, как их предводитель назвал меня господином. Слишком часто правитель – только имя, а потому видящие его почти всегда ощущают почтительный страх.
Я повернулся к своему коню и снова приторочил к седлу меч:
– Проведите меня к Роуэну.
– К Роуэну? – голос Зареда звучал удивленно, ветеран был явно озадачен. Ты хочешь говорить с ним?
– Почему нет? Он начал создавать эту армию, – я снова сел в седло. – Или ты хочешь сказать, что это сделал кто-то другой? Может, это был ты?
Лицо Зареда залила темная краска:
– Господин… говорят, что он – Чэйсули… Чэйсули не может быть предводителем Хомэйнов, – голос был жестким, слова звучали отрывисто, на Финна он не смотрел.
Эта откровенность потрясла меня. Я считал Зареда хорошим человеком и опытным солдатом, стоящим любого звания, какое бы я ни дал ему. А он, зная воинское искусство Чэйсули, отвергает возможность их участия в войне.
Я глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и заговорил с удивлявшим меня самого спокойствием:
– Мы отошлем прочь любого, кто станет выказывать ненависть к Чэйсули.
Любого. Не будем спорить о том, что вбил вам в голову мой безумный дядюшка – он хорошо поработал, чтобы добиться этого, – но в нашей армии мы этого не потерпим. Те из вас, кто хочет продолжить дело Шейна и преследовать Чэйсули, может уйти немедленно. Среди нас таким места нет.
Заред уставился на меня, потрясенный до глубины души:
– Мой господин…
– Мы не желаем терпеть таких здесь, – повторил я. – Сражайтесь с Беллэмом и Тинстаром, но более ни с кем. Не с Чэйсули. Они слишком предано служат нам, я натянул поводья. – Проводите нас к Роуэну.
Немедленно.
Заред указал на дальний огонек:
– Туда, господин мой. Вон туда.
– Подумай о том, что я сказал, – велел я. -Когда мы победим, Чэйсули станут свободными. Теперь мы поведем такую политику.
– Мой господин…
Дальнейших объяснений я не слышал – я скакал от костра так быстро, как только мог.
Роуэн одиноко сидел у маленького костерка. Позади него возвышались деревья – словно отряд телохранителей, молчаливых и стойких. Но среди этих безмолвных стражей его фигурка казалась еще меньше – человек наедине со своим горем. Его тайна стала явной.
Тепла костерка было недостаточно, чтобы согреть его, недостаточно даже для того, чтобы согреть кружку вина, которую он сжимал в негнущихся пальцах. Но пламя выхватывало из тьмы его лицо – лицо человека, которого постигла страшная утрата.
Я соскочил с коня и подошел к огню, давая ему возможность узнать меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100