Заред стоял неподвижно, уставившись на что-то за моей спиной. Рука с зажатым в ней мечом повисла, как плеть, на лице появилось выражение потрясения – почтительного изумления – вожделения… Я обернулся, чтобы выяснить, что же вызвало такой всплеск чувств.
Женщина.
Не то чтобы в военных лагерях о женщинах никто и не слышал – я и сам не раз находил успокоение в объятиях какой-нибудь девицы – но здесь было другое.
Эта женщина вовсе не походила на дочь какого-нибудь фермера или шлюшку, только и мечтающую прыгнуть в постель к солдату.
Я позабыл, что все еще сжимаю в руке меч. Забыл, что обнажен по пояс, что волосы у меня мокрые, что от меня несет потом. Я совершенно забыл, кто я – я был просто мужчиной, мужчиной, желавшим эту женщину.
Я почувствовал, как все у меня внутри сжимается от бешеного, безумного желания, и неожиданно понял, что хочу заполучить эту женщину в постель сегодня же, еще до заката.
Она пришла не по своей воле, это было ясно. Финн грубо и крепко держал ее за руку, и подвел он ее ко мне с выражением величайшего удовлетворения. Я никогда раньше не видел своего ленника таким довольным, но это было не тем удовлетворением, которое мог заметить каждый – тем более, женщина. Его глаза так и лучились довольством, как у сытой кошки, а выражение лица показалось бы слишком спокойным и умиротворенным для тех, кто знал Финна. Он не улыбался, но я видел, что в душе он смеется.
Он подвел женщину ко мне. Я тут же вспомнил, каким она меня видит, и во мне шевельнулось некоторое раздражение по отношению к своему вассалу.
Несомненно, эта женщина была пленницей, но он все же мог оказать мне услугу, позволив хотя бы переодеться в чистое и вытереть пот с лица. Сейчас пот капал с моей бороды и волос, струйками стекал по груди.
Женщина, казалось, окаменела от ярости и гнева. Светло-русые, почти белые волосы ее выбивались из-под шелкового платка, разметавшись по узким плечам, голубовато-серое бархатное платье ее было запачкано и порвано, в дырках проглядывало обнаженное тело – однако гордость ее, похоже, в отличие от платья, не пострадала. Она, стоящая в таком виде на виду у всех, держалась с таким королевским достоинством, что улыбка исчезла с моего лица.
Ее глаза остановились на моем лице. Широко расставленные большие глаза, серые, холодные, как ключевая вода, окруженные длинными ресницами, переполненные презрением. Подходящее чувство по отношению к потному усталому человеку, стоявшем перед ней с обнаженным мечом в руке.
В глазах Финна плясали диковатые огоньки:
– Мы перехватили процессию из Хомейны-Мухаар, направлявшуюся в Солинду.
Я вновь перевел взгляд на женщину. Она была смертельно бледна, но краска уже начинала проступать на ее нежных щеках. Краска гнева и вызова.
Потом она заговорила:
– Ты, оборотень, хочешь мне сказать, что это и есть принц-самозванец?
– Кэриллон Хомейнский, – сообщил я ей и посмотрел на Финна с зарождающимся в душе подозрением, прося подтверждения. Я увидел его довольную улыбку и улыбнулся в ответ.
– Значит, я – принц-самозванец? Учитывая то, что я был рожден для трона вряд ли, благородная госпожа. Думаю, что самозванцем, скорее, назвать можно вашего отца. Короля-узурпатора, чьей дочерью вы являетесь, – я рассмеялся, глядя в ее гневное лицо, – Электра! О да, я рад видеть вас в моем лагере. И я благодарю богов за этот дар.
Она оскалила жемчужные зубки, как дикий зверек, напомнив мне в этот момент Финна. Только в ней не было ничего от Чэйсули. Она была бела – бела, как зимний снег. Белее белого, и эти ледяные глаза… Боги, что за женщина!
– Электра, – снова с улыбкой повторил я и жестом указал Финну. – Отведи ее в мою палатку. Хорошо охраняйте ее – мы не должны потерять эту женщину.
– Нет, мой господин, – я увидел в глазах Финна одобрение. Он не сомневался в том, чего я хочу. От нее и от него.
Я смотрел, как они уходят прочь, загорелая рука Финна по-прежнему сжимала тонкую руку женщины. Разорванное платье мало что могло скрыть.
Мне стоило больших усилий дождаться, покуда Заред принесет вина и чистую одежду. Я тщательно вытерся, опрокинул в себя пару кружек крепкого красного вина, натянул рубаху и кожаную куртку. Не то чтобы это сделало меня более похожим на принца, но, продумал я, это не имеет такого уж большого значения.
Меня не слишком занимало сейчас, соответствует ли мой внешний вид моему действительному положению.
Наконец, я зашел в палатку. Электра стояла как раз в центре ее, спиной к Финну – и ко мне. Палатка не блистала богатым и изящным убранством: грубое ложе, стол и табурет, треножник и жаровня. Больше ни для чего здесь не нашлось бы места.
Кроме, разве что, Электры.
Финн обернулся ко мне. Он больше не улыбался, но что-то странное чудилось мне в выражении его лица и линии губ. Что же она могла сказать или сделать, чтобы он стал – таким ? Таким я редко видел его – тем более, с женщиной.
Мгновение мы мерили друг друга взглядами. Молчание нарушила Электра, она, наконец, повернулась к нам:
– Ты скверно поступаешь, хомэйн. Увести меня от моих женщин и вверить Изменяющимся…
– Займись своими людьми, – коротко бросил я Финну. – Я присмотрю за ней сам.
Он понимал, что я отсылаю его прочь. Обычно мы не играли в вассала и сюзерена, оставаясь просто друзьями, что. несвойственно людям со столь разным положением, но сейчас он понял, что это приказ. Я не хотел, чтобы все обернулось так скверно, но теперь уже ничего сделать было нельзя Здесь Финну не было места.
Он угрюмо улыбнулся:
– Следи за своим оружием, господин мой Мухаар.
Ее лицо вспыхнуло – она поняла второй смысл сказанного, и я задумался, много ли она понимает в мужчинах. Несомненно, Беллэм считал свою дочь девственницей, но вряд ли это было правдой. Во взгляде, который она бросила на меня, не было ни страха, ни любопытства, свойственного девственницам. Был гнев, вызов – но в то же время это был взгляд женщины, знающей, что мужчина желает ее. Сознающей свою власть и силу.
Палатка была из тонкой светлой ткани. Хотя дверной полог и был опущен, внутрь проникало достаточно солнечного света, чтобы здесь царили светлые сумерки. Верх палатки обвис, я едва не задевал его головой, а стены чуть покачивались под ветром. Электра стояла очень прямо и спокойно, голова ее была гордо поднята, руки прижаты к телу: опасная, как клинок. Это напомнило мне о том, что я пришел с мечом, даже не вложив его в ножны – должно быть, она увидела в этом угрозу.
Я прошел мимо нее к столу и положил на него меч. Обернулся – она тоже повернулась ко мне: все ее движения были манящими, влекущими – завораживающими.
Она прекрасно понимала, что делает, она наблюдала за мной не менее пристально, чем я за ней.
– Электра, – ее глаза сузились, когда она услышала мой голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Женщина.
Не то чтобы в военных лагерях о женщинах никто и не слышал – я и сам не раз находил успокоение в объятиях какой-нибудь девицы – но здесь было другое.
Эта женщина вовсе не походила на дочь какого-нибудь фермера или шлюшку, только и мечтающую прыгнуть в постель к солдату.
Я позабыл, что все еще сжимаю в руке меч. Забыл, что обнажен по пояс, что волосы у меня мокрые, что от меня несет потом. Я совершенно забыл, кто я – я был просто мужчиной, мужчиной, желавшим эту женщину.
Я почувствовал, как все у меня внутри сжимается от бешеного, безумного желания, и неожиданно понял, что хочу заполучить эту женщину в постель сегодня же, еще до заката.
Она пришла не по своей воле, это было ясно. Финн грубо и крепко держал ее за руку, и подвел он ее ко мне с выражением величайшего удовлетворения. Я никогда раньше не видел своего ленника таким довольным, но это было не тем удовлетворением, которое мог заметить каждый – тем более, женщина. Его глаза так и лучились довольством, как у сытой кошки, а выражение лица показалось бы слишком спокойным и умиротворенным для тех, кто знал Финна. Он не улыбался, но я видел, что в душе он смеется.
Он подвел женщину ко мне. Я тут же вспомнил, каким она меня видит, и во мне шевельнулось некоторое раздражение по отношению к своему вассалу.
Несомненно, эта женщина была пленницей, но он все же мог оказать мне услугу, позволив хотя бы переодеться в чистое и вытереть пот с лица. Сейчас пот капал с моей бороды и волос, струйками стекал по груди.
Женщина, казалось, окаменела от ярости и гнева. Светло-русые, почти белые волосы ее выбивались из-под шелкового платка, разметавшись по узким плечам, голубовато-серое бархатное платье ее было запачкано и порвано, в дырках проглядывало обнаженное тело – однако гордость ее, похоже, в отличие от платья, не пострадала. Она, стоящая в таком виде на виду у всех, держалась с таким королевским достоинством, что улыбка исчезла с моего лица.
Ее глаза остановились на моем лице. Широко расставленные большие глаза, серые, холодные, как ключевая вода, окруженные длинными ресницами, переполненные презрением. Подходящее чувство по отношению к потному усталому человеку, стоявшем перед ней с обнаженным мечом в руке.
В глазах Финна плясали диковатые огоньки:
– Мы перехватили процессию из Хомейны-Мухаар, направлявшуюся в Солинду.
Я вновь перевел взгляд на женщину. Она была смертельно бледна, но краска уже начинала проступать на ее нежных щеках. Краска гнева и вызова.
Потом она заговорила:
– Ты, оборотень, хочешь мне сказать, что это и есть принц-самозванец?
– Кэриллон Хомейнский, – сообщил я ей и посмотрел на Финна с зарождающимся в душе подозрением, прося подтверждения. Я увидел его довольную улыбку и улыбнулся в ответ.
– Значит, я – принц-самозванец? Учитывая то, что я был рожден для трона вряд ли, благородная госпожа. Думаю, что самозванцем, скорее, назвать можно вашего отца. Короля-узурпатора, чьей дочерью вы являетесь, – я рассмеялся, глядя в ее гневное лицо, – Электра! О да, я рад видеть вас в моем лагере. И я благодарю богов за этот дар.
Она оскалила жемчужные зубки, как дикий зверек, напомнив мне в этот момент Финна. Только в ней не было ничего от Чэйсули. Она была бела – бела, как зимний снег. Белее белого, и эти ледяные глаза… Боги, что за женщина!
– Электра, – снова с улыбкой повторил я и жестом указал Финну. – Отведи ее в мою палатку. Хорошо охраняйте ее – мы не должны потерять эту женщину.
– Нет, мой господин, – я увидел в глазах Финна одобрение. Он не сомневался в том, чего я хочу. От нее и от него.
Я смотрел, как они уходят прочь, загорелая рука Финна по-прежнему сжимала тонкую руку женщины. Разорванное платье мало что могло скрыть.
Мне стоило больших усилий дождаться, покуда Заред принесет вина и чистую одежду. Я тщательно вытерся, опрокинул в себя пару кружек крепкого красного вина, натянул рубаху и кожаную куртку. Не то чтобы это сделало меня более похожим на принца, но, продумал я, это не имеет такого уж большого значения.
Меня не слишком занимало сейчас, соответствует ли мой внешний вид моему действительному положению.
Наконец, я зашел в палатку. Электра стояла как раз в центре ее, спиной к Финну – и ко мне. Палатка не блистала богатым и изящным убранством: грубое ложе, стол и табурет, треножник и жаровня. Больше ни для чего здесь не нашлось бы места.
Кроме, разве что, Электры.
Финн обернулся ко мне. Он больше не улыбался, но что-то странное чудилось мне в выражении его лица и линии губ. Что же она могла сказать или сделать, чтобы он стал – таким ? Таким я редко видел его – тем более, с женщиной.
Мгновение мы мерили друг друга взглядами. Молчание нарушила Электра, она, наконец, повернулась к нам:
– Ты скверно поступаешь, хомэйн. Увести меня от моих женщин и вверить Изменяющимся…
– Займись своими людьми, – коротко бросил я Финну. – Я присмотрю за ней сам.
Он понимал, что я отсылаю его прочь. Обычно мы не играли в вассала и сюзерена, оставаясь просто друзьями, что. несвойственно людям со столь разным положением, но сейчас он понял, что это приказ. Я не хотел, чтобы все обернулось так скверно, но теперь уже ничего сделать было нельзя Здесь Финну не было места.
Он угрюмо улыбнулся:
– Следи за своим оружием, господин мой Мухаар.
Ее лицо вспыхнуло – она поняла второй смысл сказанного, и я задумался, много ли она понимает в мужчинах. Несомненно, Беллэм считал свою дочь девственницей, но вряд ли это было правдой. Во взгляде, который она бросила на меня, не было ни страха, ни любопытства, свойственного девственницам. Был гнев, вызов – но в то же время это был взгляд женщины, знающей, что мужчина желает ее. Сознающей свою власть и силу.
Палатка была из тонкой светлой ткани. Хотя дверной полог и был опущен, внутрь проникало достаточно солнечного света, чтобы здесь царили светлые сумерки. Верх палатки обвис, я едва не задевал его головой, а стены чуть покачивались под ветром. Электра стояла очень прямо и спокойно, голова ее была гордо поднята, руки прижаты к телу: опасная, как клинок. Это напомнило мне о том, что я пришел с мечом, даже не вложив его в ножны – должно быть, она увидела в этом угрозу.
Я прошел мимо нее к столу и положил на него меч. Обернулся – она тоже повернулась ко мне: все ее движения были манящими, влекущими – завораживающими.
Она прекрасно понимала, что делает, она наблюдала за мной не менее пристально, чем я за ней.
– Электра, – ее глаза сузились, когда она услышала мой голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100