Шли уже четвертые сутки, а бравый юнге непостижимым образом оставался в живых! Такая выносливость заслуживала определенных поблажек. Кроме того, Остапенко явно претендовал на роль кандидата, успешно выдержавшего экзамен, и снисходительность по отношению к нему казалась целесообразной. Его следовало беречь, иначе предъявить будет нечего, и Берлин может остаться недовольным.
На пятые сутки Валентино Баутце осмелился выйти на связь с руководством.
Он рапортовал о положении дел и осведомлялся о дальнейших шагах. Как поступить с выносливым экземпляром? Подвергать ли его новым испытаниям? Оказывать ли ему медицинскую помощь?
Центр ответил директивой: испытания в отношении экземпляра прекратить, но помощи не оказывать. Особь должна выкарабкаться сама – или естественным образом отправиться в преисподнюю следом за остальными.
На шестые сутки Сережка пришел в себя, и Валентино принял на себя ответственность назначить ему усиленный паек.
Он сидел в изголовье кровати и с любопытством рассматривал подростка, лишь отдаленно напоминавшего человеческое существо.
– Вы мужественный молодой человек, – заметил Валентино. – Посмотрите вокруг – все ваши товарищи давно отправились, куда им и положено Создателем, – к чертям... А вы, упрямое животное, все еще держитесь. Это удивительно, не скрою. Великий Рейх по достоинству оценит вашу выдержку...
Сережка молчал.
Что он мог ответить?
Ответы здесь вообще были не в чести, их никто и не ждал. Он думал только, что охотно поменялся бы судьбой с погибшими, ибо уже в полной мере ознакомился с чаяниями Великого Рейха. Он предчувствовал, что благодарность Великой Германии обернется для него пытками, куда более страшными, чем те, через которые он чудом прошел.
...В Берлин полетел новый рапорт. Подопытный заключенный по фамилии Остапенко, номер такой-то, обнаружил редкую устойчивость к Clostridium tetani, возбудителю столбняка. Факт удивительный, ибо столбняк без лечения обычно сводит в могилу и здоровых мужчин, даже истинных арийцев. Причем тут уже никакое лечение не помогает. Что тогда говорить об истощенном, несмотря на бульоны и витамины, узнике, который и без того стоял одной ногой в могиле?! Налицо редкостные резервы жизненных сил, подлежащие занесению в анналы и углубленному изучению...
Как поступить с этим славянским феноменом, неполноценным во всех прочих отношениях?
Может быть, все же привить ему новую заразу? И если да, то через какой временной интервал?
Центр предписал доктору Валентино перевести неполноценную особь по имени Остапенко в специальный бокс и содержать там вместе с прочими феноменами, буде таковые появятся. Режим содержания прежний – усиленное питание, витаминотерапия, освобождение от каких бы то ни было работ, недопущение контактов с обычными заключенными.
В Берлин последовал вопрос: как долго его содержать?
Пришел ответ: вплоть до особого распоряжения.
Валентино было решительно наплевать на судьбу уникального экземпляра. Кормить так кормить, на мыло так на мыло...
Под бокс освободили небольшое подсобное помещение, поставили там еще несколько коек.
Фон Троттнов лично пришел посмотреть на чудо-ребенка. Он снизошел до того, чтобы потрепать Сережку по щеке и угостить его солдатским шоколадом.
Остапенко съел угощение в один присест. Он не испытывал к мучителям никаких чувств. Он вел себя как растение, пробившееся сквозь асфальт и готовое в любую секунду быть расплющенным первым военным грузовиком.
Прошла неделя, и у Сережки появился сосед – из евреев, Оська. Через два дня их стало трое; компанию пополнила Дашка Лисогурская.
Они почти не общались друг с другом, бессознательно ограничивая поток входящей информации. Жизнь научила их не ждать добра от внешнего мира. Им вполне хватало внутреннего, который, увы, был немногим лучше...
Часть вторая
Я – ЦЫГАНСКИЙ БАРОН
Глава третья
«РОМЕО ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ»
После тяжелых многомесячных трудов Ахмета, наконец, вычислили и засекли, так что теперь ему было уже не отвертеться. Он засветился по полной программе – как фотопленка, выдернутая из кассеты. И потянул за собой в преисподнюю остальных, среди которых выделялся Ромео.
У наркоконтроля давно чесались руки при одном упоминании имени этого персонажа, но брать его до поры до времени не хотелось.
Цыганский барон наладил широкую торговлю героином, от его благородных услуг на тот свет переселилось уже не менее пятнадцати человек – не считая тех, что были затоптаны на рейв-марафоне в СКК. Там сам черт не мог разобрать, чем накачались молодые люди. Наверное, всем подряд, хотя ниточки вели, в частности, и к Ромео с его героином. Однако органы прекрасно понимали, что у Ромео пока еще нет мощностей для самостоятельного героинового производства. Наркотик был афганский, высочайшего качества очистки, и кто-то исправно поставлял его в табор.
Ромео мог позволить себе и собственный завод по месту проживания – он давно не кочевал, но предпочитал не рисковать. Импорт казался ему более безопасным бизнесом, хотя со временем он надеялся приобрести такой заводик за кордоном.
Пришлось объединить усилия нескольких групп, и вот канал был доподлинно установлен.
Удалось проследить практически всю цепочку, так что при острой необходимости – об этом было особо объявлено – как Ахмета, так и Ромео можно было живыми не брать. Помимо наркоторговли за Ромео и Ахметом числилось немало других славных дел. В частности, Ахмет организовал бандформирование, а Ромео и организовывать ничего не приходилось – его табор и без того был прочно спаенной бандой наглых боевиков, ворья всех мастей и верных марух-гадалок.
Дом наркобарона был виден издалека: стереотипное новорусское строение, особняк красного кирпича с нелепыми башенками и шпилями. Витражи, плющ, флюгер, личный штандарт барона, личный герб – конь, взвившийся на дыбы, да бубновый туз в придачу. Высокий забор, колючая проволока, битое стекло поверху, литые ворота; вокруг на много метров – пустырь, что отнюдь не было случайностью: любой посторонний обнаруживался загодя. И так же загодя обезвреживался – при наличии оснований.
Ромео поселился в пригороде, отдав предпочтение Ладожскому направлению. Здесь было как-то грязнее, запущеннее, здесь в известной степени царила анархия, разгул которой был положен еще в лихие 1990-е годы. Народная тропа к его бандитскому логову не зарастала, но Ромео долго никто не трогал – за ним наблюдали. Барон же ошибочно уверовал в свою безнаказанность и несколько снизил бдительность. Теперь ему предстояло расплатиться за свою недальновидность, но он об этом, похоже, пока не догадывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
На пятые сутки Валентино Баутце осмелился выйти на связь с руководством.
Он рапортовал о положении дел и осведомлялся о дальнейших шагах. Как поступить с выносливым экземпляром? Подвергать ли его новым испытаниям? Оказывать ли ему медицинскую помощь?
Центр ответил директивой: испытания в отношении экземпляра прекратить, но помощи не оказывать. Особь должна выкарабкаться сама – или естественным образом отправиться в преисподнюю следом за остальными.
На шестые сутки Сережка пришел в себя, и Валентино принял на себя ответственность назначить ему усиленный паек.
Он сидел в изголовье кровати и с любопытством рассматривал подростка, лишь отдаленно напоминавшего человеческое существо.
– Вы мужественный молодой человек, – заметил Валентино. – Посмотрите вокруг – все ваши товарищи давно отправились, куда им и положено Создателем, – к чертям... А вы, упрямое животное, все еще держитесь. Это удивительно, не скрою. Великий Рейх по достоинству оценит вашу выдержку...
Сережка молчал.
Что он мог ответить?
Ответы здесь вообще были не в чести, их никто и не ждал. Он думал только, что охотно поменялся бы судьбой с погибшими, ибо уже в полной мере ознакомился с чаяниями Великого Рейха. Он предчувствовал, что благодарность Великой Германии обернется для него пытками, куда более страшными, чем те, через которые он чудом прошел.
...В Берлин полетел новый рапорт. Подопытный заключенный по фамилии Остапенко, номер такой-то, обнаружил редкую устойчивость к Clostridium tetani, возбудителю столбняка. Факт удивительный, ибо столбняк без лечения обычно сводит в могилу и здоровых мужчин, даже истинных арийцев. Причем тут уже никакое лечение не помогает. Что тогда говорить об истощенном, несмотря на бульоны и витамины, узнике, который и без того стоял одной ногой в могиле?! Налицо редкостные резервы жизненных сил, подлежащие занесению в анналы и углубленному изучению...
Как поступить с этим славянским феноменом, неполноценным во всех прочих отношениях?
Может быть, все же привить ему новую заразу? И если да, то через какой временной интервал?
Центр предписал доктору Валентино перевести неполноценную особь по имени Остапенко в специальный бокс и содержать там вместе с прочими феноменами, буде таковые появятся. Режим содержания прежний – усиленное питание, витаминотерапия, освобождение от каких бы то ни было работ, недопущение контактов с обычными заключенными.
В Берлин последовал вопрос: как долго его содержать?
Пришел ответ: вплоть до особого распоряжения.
Валентино было решительно наплевать на судьбу уникального экземпляра. Кормить так кормить, на мыло так на мыло...
Под бокс освободили небольшое подсобное помещение, поставили там еще несколько коек.
Фон Троттнов лично пришел посмотреть на чудо-ребенка. Он снизошел до того, чтобы потрепать Сережку по щеке и угостить его солдатским шоколадом.
Остапенко съел угощение в один присест. Он не испытывал к мучителям никаких чувств. Он вел себя как растение, пробившееся сквозь асфальт и готовое в любую секунду быть расплющенным первым военным грузовиком.
Прошла неделя, и у Сережки появился сосед – из евреев, Оська. Через два дня их стало трое; компанию пополнила Дашка Лисогурская.
Они почти не общались друг с другом, бессознательно ограничивая поток входящей информации. Жизнь научила их не ждать добра от внешнего мира. Им вполне хватало внутреннего, который, увы, был немногим лучше...
Часть вторая
Я – ЦЫГАНСКИЙ БАРОН
Глава третья
«РОМЕО ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ»
После тяжелых многомесячных трудов Ахмета, наконец, вычислили и засекли, так что теперь ему было уже не отвертеться. Он засветился по полной программе – как фотопленка, выдернутая из кассеты. И потянул за собой в преисподнюю остальных, среди которых выделялся Ромео.
У наркоконтроля давно чесались руки при одном упоминании имени этого персонажа, но брать его до поры до времени не хотелось.
Цыганский барон наладил широкую торговлю героином, от его благородных услуг на тот свет переселилось уже не менее пятнадцати человек – не считая тех, что были затоптаны на рейв-марафоне в СКК. Там сам черт не мог разобрать, чем накачались молодые люди. Наверное, всем подряд, хотя ниточки вели, в частности, и к Ромео с его героином. Однако органы прекрасно понимали, что у Ромео пока еще нет мощностей для самостоятельного героинового производства. Наркотик был афганский, высочайшего качества очистки, и кто-то исправно поставлял его в табор.
Ромео мог позволить себе и собственный завод по месту проживания – он давно не кочевал, но предпочитал не рисковать. Импорт казался ему более безопасным бизнесом, хотя со временем он надеялся приобрести такой заводик за кордоном.
Пришлось объединить усилия нескольких групп, и вот канал был доподлинно установлен.
Удалось проследить практически всю цепочку, так что при острой необходимости – об этом было особо объявлено – как Ахмета, так и Ромео можно было живыми не брать. Помимо наркоторговли за Ромео и Ахметом числилось немало других славных дел. В частности, Ахмет организовал бандформирование, а Ромео и организовывать ничего не приходилось – его табор и без того был прочно спаенной бандой наглых боевиков, ворья всех мастей и верных марух-гадалок.
Дом наркобарона был виден издалека: стереотипное новорусское строение, особняк красного кирпича с нелепыми башенками и шпилями. Витражи, плющ, флюгер, личный штандарт барона, личный герб – конь, взвившийся на дыбы, да бубновый туз в придачу. Высокий забор, колючая проволока, битое стекло поверху, литые ворота; вокруг на много метров – пустырь, что отнюдь не было случайностью: любой посторонний обнаруживался загодя. И так же загодя обезвреживался – при наличии оснований.
Ромео поселился в пригороде, отдав предпочтение Ладожскому направлению. Здесь было как-то грязнее, запущеннее, здесь в известной степени царила анархия, разгул которой был положен еще в лихие 1990-е годы. Народная тропа к его бандитскому логову не зарастала, но Ромео долго никто не трогал – за ним наблюдали. Барон же ошибочно уверовал в свою безнаказанность и несколько снизил бдительность. Теперь ему предстояло расплатиться за свою недальновидность, но он об этом, похоже, пока не догадывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62