Торпеда успел, а Мина – нет.
Мина метнул нож в ту секунду, когда Гладилин распахнул дверь ногой и переступил порог; капитан отклонился совсем ненамного, и нож просвистел над его правым плечом. Тот даже не понял, что произошло, и рассудил о случившемся по сдавленному крику своего напарника.
Нож Торпеды вошел Клаусу Ваффензее точно между лопаток, пробив позвоночник.
В следующую секунду Гладилин отнял ствол пистолета от виска парнишки и сунул его тому под подбородок. Капитан заорал:
– Сажин, твою мать! Я успею снести ему башку, даже если ты выстрелишь в мою!
Он сместился влево, прижался спиной к стене часовни, и подобраться к нему сзади стало невозможно.
Одновременно в часовне поднялся вой. Нарыв лопнул, и дети уже не видели разницы между своими и чужими. Они бросились к выходу, и Мине пришлось опередить их, встать в дверях.
– Куда? – зарычал он, сдвигая брови. – Оставайтесь, где были. Еще немного, ребята, скоро пойдете домой...
Торпеда же, теряя силы, приблизился к Ваффензее, состояние которого было куда хуже. Немец лежал ничком, полуприкрыв глаза; изо рта слабыми толчками выплескивалась кровь. Торпеда перевернул Клауса на бок:
– Тебе окажут помощь. Но сначала ты скажешь мне, что в ящике.
Торпеду никто не уполномочивал это делать, но он чувствовал, что другой возможности у него может не быть.
Ваффензее молчал, тупо глядя куда-то в сторону.
– Ты сам себе роешь могилу, – настаивал Торпеда, тогда как у него самого все кружилось перед глазами, а тошнота и слабость становились нестерпимыми. – Одно слово – и я оставлю тебя в покое.
Однако немцу было просто трудно говорить.
– Не ящик... – пробормотал он еле слышно.
– Не ящик? – быстро переспросил Торпеда. – А что? Что это?
– Контейнер... я сказал...
– Хорошо, пусть. Можно догадаться. Что в контейнере?
Клаус Ваффензее закашлялся.
– Если повредить... всем конец... нельзя трогать...
– Да что там такое?! – заорал во весь голос Торпеда, уже не сдерживая себя. Он схватил немца за плечи и встряхнул, забывшись.
Вокруг стоял шум, снаружи неслись крики, но Торпеда ничего не слышал.
– Там... – Ваффензее закатил глаза так, что остались видными одни белки.
– Ну же!
Внезапно Клаус оскалил зубы.
– Шайсе, – сказал он по-немецки. – Русское животное... хлебайте сами теперь...
И он витиевато выругался, уже по-русски, очень искусно – Торпеде редко приходилось слышать такую музыку.
– Хорошо, хорошо, – закивал Торпеда. – Животное, шайсе, хорошо. Ты только скажи. Иначе можешь забыть про больничку...
– Засунь свою больничку... – пробормотал Ваффензее и больше ничего не сказал.
Его тело вдруг отяжелело, и Торпеда отпустил труп.
– Мина! – крикнул он. – Пусть командир не стреляет! В этом ящике какая-то зараза...
– Да! – послышался снаружи голос Гладилина. – Вы совершенно правы! Лучше не пробовать!
Посейдон мгновенно отреагировал:
– Это мы уже слышали! Раз так – отпусти мальчишку! Тебе хватит страховки!
– Остынь! Я никого не отпущу. Сейчас ты со своими псами пойдешь вперед. Потом ты, я и мальчишка войдем на катер, а остальные останутся. Тебе ясно? Продолжим разговор на берегу...
Посейдон еле заметно кивнул Флинту.
– Что же это такое, шеф? – с горечью спросил тот. – Он так и будет банковать?
Гладилин будто услышал его слова, хотя стоял слишком далеко.
– Мне нельзя даже падать, – предупредил он. – Понимаете, что это значит?
– Не пудри мне мозги, – отозвался Посейдон. – Мы волохали эту штуковину и так, и сяк. Корпус прочный. Если там какая-то взрывчатка, она бы давно сдетонировала.
– Там не взрывчатка, – усмехнулся капитан. – И никакого корпуса больше нет.
Внутри у Каретникова вдруг все похолодело.
– Вы... вы вскрыли его, что ли?
– Конечно. И то, что мы вынули, – оно очень хрупкое.
– Я не верю тебе. Покажи.
– Твое дело, не верь. Я не собираюсь тебе ничего доказывать.
– Хорошо, твоя взяла.
– Вот и славно. – Гладилин повернул голову – Вы, орлы! Двигайте за начальством и руки поднимите. Не дай Бог вам дернуться...
Он отошел еще на два шага в сторону, чтобы Мина не смог до него добраться. Мальчишка с запрокинутой головой был ни жив ни мертв. Мина медленно спустился по ступеням с поднятыми руками.
– Остальные! – крикнул капитан.
– Там только один, – огрызнулся Мина, не поворачивая головы.
– Врешь, сука.
– Ну, посмотри сам. Он ранен, можешь не бояться.
– Ага, – кивнул капитан. – И с немцем порядок?
– Вы с ним скоро встретитесь, – пообещал Мина, идя к Посейдону и Флинту.
Гладилин ждал, из часовни никто не выходил.
– Вызовите его! Иначе я вернусь внутрь и устрою бойню!
– Торпеда! – закричал Каретников. – Ты можешь идти?
Ответа не было. Торпеда показался в дверях через несколько секунд. Он с трудом передвигал ноги и смотрел прямо перед собой. Гладилин бросил на него быстрый оценивающий взгляд: обуза. Этого бугая придется тащить на себе, и движение замедлится. И оставлять в тылу нельзя.
Он стремительно шагнул обратно справа и врезал спецназовцу пистолетом по голове. Тот без звука рухнул на ступени.
– Ну, сволочь! – заорал Посейдон, бессильно стискивая кулаки. – Если ты его убил, я достану тебя из-под земли... На берегу, под водой, в преисподней – будь уверен...
– Там и встретимся, – не возражал Гладилин. – В преисподней. Начинай движение, командир. И вот еще что: у вас там браслеты при себе... ну-ка, наденьте их. Чтобы русская тройка получилась. Или шведская. Пойдете, взявшись за руки, а то еще разбежитесь в разные стороны и сзади зайдете...
Нечто подобное «Сирены» сами планировали, но капитаном руководило прежде незнакомое ему чутье. Дьявол, захвативший власть над островом Коневец, проник во все его члены, овладел мыслями и теперь направлял, преследуя неизвестную цель. И Гладилин не думал, что будет делать, скажем, через три-четыре часа, не говоря уже о завтрашнем дне. Его это не интересовало, он подчинялся засевшему в нем демону.
Тот же подсказывал ему правильные решения.
Похожие мысли посетили и Каретникова. Ему вдруг почудилось, что эсминец «Хюгенау», лежащий на дне, уже более не является ни страшным, ни опасным – несмотря на радиацию. Корабль выпустил свой последний заряд и если не поразил цель насмерть, то в любом случае причинил серьезные разрушения.
* * *
Когда они вышли к причалу, уже совсем рассвело.
Часовня осталась далеко позади; Каретников опасался, что дети в панике бросятся врассыпную и попадут под пули, которые – очень возможно – в скором времени полетят, да еще неизвестно, с чьей стороны; у него по-прежнему не было уверенности в непричастности к происходящему немецких гостей, оставшихся в отеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62