Монах, убитый горем, стоял перед спецназовцем и смотрел в землю.
– Послушайте, Зосима, – мягко говорил Магеллан, то и дело дотрагиваясь до плеча монаха: в нейролингвистическом программировании это называется «постановкой якорей». Якоря позволяют лучше усвоить сказанное, они закрепляют незримую связь между собеседниками. – Вы ведь хотите, чтобы убийца был наказан? Справедливость не есть для вас нечто предосудительное?
Зосима с шумом втянул в себя воздух. Он был отчаянно похож на нахохлившегося воробья.
– Бог накажет, – сказал он твердо.
– Это обязательно, – согласился Магеллан. – Но чьими руками? Бог действует через людей.
– Не только Бог...
– Мы будем устраивать диспут? Дорогой Зосима, у нас нет на это времени. Я заранее прошу у вас прощения за вынужденную откровенность.
– Чем же плоха откровенность?
– Тем, что меньше знаешь – крепче спишь. Мы ставим вас под удар.
– Этого я не боюсь. Вы ведь никакие не реставраторы, правильно?
– Это так заметно? – нахмурился Магеллан.
– Для обывателя – нет. Но я другое дело, у меня глаз наметан.
– Если так, то вы, небось, на нас и подумали... что это мы сами и постарались, с Артемием...
– К чему скрывать? – пожал плечами Зосима. – Я не сыщик. Почему бы и нет?
– Не только вы так подумали, – усмехнулся Магеллан. – Сыщик тоже нарезает вокруг нас круги. А мы помалкиваем, потому что сами в некотором роде сыщики. Мы – спецгруппа, прибывшая с поручением обеспечить безопасность работ по подъему крейсера и, возможно, предотвратить диверсию.
– Госбезопасность? – Монах обреченно вздохнул.
– Считайте, что так. Госбезопасность бывает разная. Одна сажает диссидентов в психушки, а другая обезвреживает бандитов.
– По мне все едино, – махнул рукой Зосима. – Но теперь, открывшись, вы не оставили мне выбора, так?
– Получается, что так, – кивнул Магеллан.
– Тогда излагайте поскорее, чего от меня хотите.
– Ничего особенного. Того же, чем занимался Артемий, – информации.
– Артемий тоже был из ваших?
– Угадали.
– Чего там гадать... Все это поняли очень быстро.
– Все? – быстро переспросил Магеллан.
– Конечно. Притворщика сразу видно.
– А что ж вы так убиваетесь по притворщику, Зосима?
– Человек же был. Мы не видели от него зла.
– Однако поглядывали на него волком...
– Грешен. Я предугадывал беды. Он лукавил, а лукавство поощрить невозможно.
– Он лукавил во благо.
– Все зло творится во благо...
Магеллан смотрел на инока со смешанными чувствами. Зосима выглядел странником, застрявшим на распутье. Бог говорил с ним противоречиво, сострадание соседствовало с неодобрением, скорбь с гневом, недоверие с желанием оказать помощь. Очень ненадежная фигура. Симпатичная чисто в человеческом смысле – пожалуй что да, но полагаться на него опрометчиво. К несчастью, другого выхода Магеллан – как и Посейдон – не видел. Теперь, после сказанного, уже поздно шерстить остальную братию.
Тон его сделался жестче.
– Наблюдайте за приезжими. Сообщайте нам о любой непонятной мелочи, даже если она покажется незначительной. И на этом ваши функции заканчиваются. Никто не ждет от вас профессионального шпионажа и стрельбы по движущимся мишеням. Вообще не стойте под стрелой.
Монах помолчал.
– Я должен получить благословение от игумена, – произнес он не менее жестко. – Дело весьма серьезное.
– Очень не советую этого делать.
– Но настоятель знает, кто вы такие.
– Знает. Но он не знает о вас.
– Вы и его подозреваете? – зло спросил Зосима.
– Оставьте подозрения нам. – Магеллан в очередной раз дотронулся до его рясы. – Никто не требует от вас обета молчания. Никто не записывает вас в кадровые сексоты. Вы все расскажете вашему игумену, но очень прошу вас сделать это после нашего отъезда. Чем меньше людей будет знать о содержании нашей деятельности, тем лучше. Вы в любом случае сможете покаяться – неужто Бог не простит вам?
Магеллан умолчал о том, что если придет соответствующий приказ, то беднягу Зосиму придется ликвидировать как посвященного – как бы ни противилось этому все существо спецназовца.
– У каждой работы своя специфика, – добавил он убедительно. – Ваша требует молитв, созерцаний, медитаций... не знаю еще, чего. Вас благословляют на пост, наставляют, и это обычная практика. Она не кажется вам бессмысленным ритуалом. А наша работа тоже имеет особенности, и смысла в них не меньше, чем в ваших кадильницах... Давайте будем уважать друг друга.
Зосима думал так долго, что Магеллану захотелось взять его за ворот и хорошенько потрясти.
– Ну, извольте, – сказал монах, наконец. – Я возьму на себя дерзость согласиться – да не усмотрит Господь в этом гордыни. Я чувствую себя принужденным, но что-то подсказывает мне, что я не должен отказывать вам.
– Очень хорошо, – быстро ответил Магеллан. – Тогда не смею вас задерживать, почтенный брат, мы и так потеряли много времени. Занимайтесь своими делами и поглядывайте по сторонам, этого будет достаточно. Особо следите за нашими друзьями-иностранцами.
– Вы думаете, это они? – Зосима впервые за весь разговор посмотрел собеседнику в глаза.
– Мы пока не знаем, но глупо скрывать, что они привлекают нас в первую очередь. Вы же сложите два и два.
– Чем же? Тем, что из-за бугра? – Жаргонное словечко прозвучало в устах инока настолько неуместно, что спецназовец едва не расхохотался. Он понял, что Зосима с грехом пополам пытается разделаться с чувством неловкости.
– Нет, разумеется... У нас есть иные основания, вам ни к чему о них знать.
– Не настаиваю. Тогда вот вам первый доклад, раз на то дело пошло. Один из этих немцев не явился нынче к обеду.
Магеллан, собравшийся было отчалить, застыл как вкопанный.
– В самом деле? – спросил он отрывисто. – И кого же не было?
– Они называли его Людвигом, – сказал Зосима. – Сильно удивлялись – куда он, дескать, пропал.
– Искали?
– Кто их знает. – Зосима развел руками. – Специально, по-моему, нет, игумену никто не докладывал. Но мне кажется, они должны рано или поздно обеспокоиться. В связи со смертоубийством...
– Да, конечно. – Магеллан задумчиво почесывал подбородок. – Значит, Людвиг.
– Да. Фамилию я не знаю.
– Это неважно. И паники нет?
– Во всяком случае, я не заметил. Хотя некоторые встревожились.
– Кто именно?
Монах наморщил лоб, взялся за бороду.
– Я ведь не знаю их поименно... Женщины – точно. И еще мужчина, высокий такой. Статный.
– Который с фоторужьем?
– Может быть, я ружья не видел.
– Попробуйте описать.
Зосима описал, как мог, и Магеллан узнал фон Кирстова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62