От евреев всегда бывало много пользы. Им хорошо, когда хорошо среде их обитания. Вспомните Иосифа Прекрасного, вспомните Египет.
– Довольно неблагодарная страна. Бог вывел нас оттуда. И для Египта это кончилось плохо.
– Но в нашей стране он покамест вас держит.
– Ой ли? Израиль уже весь русскоязычный.
– В отличие от египтян, мы умеем быть благодарными.
Моисей Залманович скрестил на груди руки.
– Что-то я этого не заметил. Теперь не угрожаете, теперь подкупаете, да? Или это просто другая разновидность шантажа? Хорошо, оставим эти бессмысленные словопрения. Что вам от меня нужно?
– Вот это уже слова не мальчика, но мужа, – похвалил старика Никита Владимирович. – Сейчас вы кое-что осознаете и поблагодарите нас за действия, предпринятые в вашем отношении. Вы просто не в курсе некоторых событий. Знаком ли вам некий Сергей Семенович Остапенко?
Моисей Залманович чуть вздрогнул.
Он был готов к этому вопросу, и все-таки имя старого товарища, произнесенное вслух, отозвалось в нем болью. О Сережке он давным-давно ничего не слышал.
– Глупо было бы отрицать. Да, знаком. Неужели вы станете спрашивать, при каких обстоятельствах мы познакомились?
– Конечно, нет. Это нам известно. Вы поддерживали с ним связь?
– Вам ведь должно быть известно, что нет.
– А почему, кстати? – прищурился Никита Владимирович. – Почему вы, Моисей Залманович, оборвали все контакты и живете отшельником? Другие, например, вступают в разные сообщества... бывшие узники концлагерей, тот же «Мемориал»...
– Слишком болезненные воспоминания.
– Ну ладно, к этому мы еще вернемся. Значит, не поддерживали...
– Почему в прошедшем времени? – неожиданно спросил Нисенбаум. Он всерьез встревожился.
– Хороший вопрос. Правда, ответ будет грустным. Сергея Семеновича больше нет, Моисей Залманович. Его убили. Вы не находите странным, что ваши новые друзья ничего вам об этом не сказали?
Тот помолчал.
– ...Как он погиб? – спросил он, наконец.
– Его задушили в собственной квартире. Недавно. А перед этим пытали. Ногти выдергивали и все такое – ну, можете вообразить. А незадолго до этого расстреляли его лечащего врача, и еще медсестра подвернулась, совсем уж непричастная. Прямо в поликлинике.
Теперь Нисенбаум замолчал надолго. Он понимал, что следователь из новых жаворонков не врет.
– Вы же не хотите, чтобы вас постигла та же судьба? – осведомился Никита Владимирович.
– Очередная угроза?
– Совсем наоборот. Я отпущу вас хоть сию секунду. Вы не арестованы, вы изолированы для вашей же безопасности. И вы должны отдавать себе отчет в том, что ваша жизнь находится под угрозой, и что связано это с давнишними событиями, в которых, как ни прискорбно, участвовали вы и покойный Сергей Семенович. И что на вашем месте я не особенно доверял бы этим самым новым друзьям, которые не удосужились проинформировать вас о происходящем.
Вот это была ложь.
Во всяком случае, в той части филиппики, где следователь обещал сию секунду отпустить Нисенбаума.
Никто его не отпустит.
Но что с них взять? На то они и особисты.
Сообщение же о судьбе Остапенко произвело на Нисенбаума сильное впечатление. Кто-то начал охоту – зачем? Почему? И почему, в самом деле, ему не сказали? Непонятная скрытность, его особу всегда ценили – так ему казалось.
– Врача-то зачем? – тупо спросил Нисенбаум. Никита Владимирович пожал плечами:
– Разбираемся. А что эсминец на Ладоге поднимают – про это вам тоже не сказали? Там, между прочим, заварушка нарисовалась.
Очередной удар.
Соломон Красавчик, если признаться, лишь в самых общих чертах знал о работах по подъему эсминца «Хюгенау».
– Вас используют, Моисей Залманович, – еще мягче сказал Никита Владимирович. – Внаглую.
И Нисенбауму было трудно чем-то на это возразить.
Все его существо сопротивлялось откровенным разговорам с гэбистами, но этот тип выкладывал факты, от которых, увы, не отвертеться.
Действительно, его могли использовать. Он в самом деле стар, он не Джеймс Бонд. Да и Бонда вряд ли посвящали во все детали. Нисенбауму вдруг пришло в голову, что все его контактеры были всего лишь рядовыми агентами, что жизнь ни разу не сводила его с ключевыми фигурами.
– Задавайте ваши вопросы, – глухо произнес он. – Я не обещаю, что отвечу на все. Но попробую.
«Когда ты признаешь факт сотрудничества с иностранными спецслужбами, ты ответишь на все», – злорадно подумал Никита Владимирович, у которого сразу улучшилось настроение. А вслух ответил:
– Вас, Моисей Залманович, никто не станет принуждать. Только... можно я буду называть вас Соломоном Исхаковичем?
Нисенбаум покачал головой:
– Не стоит. Соломон Красавчик умер.
– Ну, умер так умер. Для начала скажите мне: кто был человек, с которым вы нынче сражались в шахматы?
– Понятия не имею. Случайный любитель.
«Ах ты, старая сволочь. Ну, подожди».
– Напрасно вы так, – огорчился следователь. – Я-то понадеялся, что процесс, как недавно говорилось, пошел.
– Пошел.
– Не туда он пошел. Вашего партнера пришили через пять минут после того, как вы расстались. Скажете, совпадение?
– Я вам не верю, – твердо произнес Нисенбаум.
– Да? Почему? Ну, может быть, документам поверите, – Никита Владимирович неспешно достал из папки большой желтый конверт, толкнул его через стол. – Ознакомьтесь, будьте любезны.
Руки у Нисенбаума мелко дрожали. Конверт не был запечатан. Он вытряхнул пачку фотографий, где его партнер был запечатлен в самых разных ракурсах и с разного расстояния.
– Это ваша работа, – голос у Моисея Залмановича тоже дрожал.
– Вы – идиот, уж извините меня! Я не бранюсь, я любя, так сказать. Вы же понимаете, кто мы такие. Наша задача – задерживать иностранных агентов, допрашивать их, перевербовывать, использовать. В крайнем случае – отправлять за решетку или обменивать. А не убивать.
Снова похоже на правду.
– Вы понимаете, что ходите по лезвию ножа? – дожимал следователь. – Вы в шаге от пропасти.
– Кто его убил?
– И с этим разбираемся. Может быть, те же люди, что ликвидировали Остапенко. Может быть, нет.
– Вряд ли это они, – задумчиво проговорил Нисенбаум. – Иначе нас прикончили бы обоих, прямо на скамейке.
«Уже намек на сотрудничество».
– Согласен. Очень похоже, что это кто-то другой. Вполне вероятно, что вы, Моисей Залманович, оказались в центре внимания сразу нескольких спецслужб разных государств. И они воюют друг с другом за влияние на вашу особу. Или, если угодно, за владение вашей особой.
– И вы в том числе.
– И мы.
– Кто вы такие? Что за отдел?
– Не имею права ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Довольно неблагодарная страна. Бог вывел нас оттуда. И для Египта это кончилось плохо.
– Но в нашей стране он покамест вас держит.
– Ой ли? Израиль уже весь русскоязычный.
– В отличие от египтян, мы умеем быть благодарными.
Моисей Залманович скрестил на груди руки.
– Что-то я этого не заметил. Теперь не угрожаете, теперь подкупаете, да? Или это просто другая разновидность шантажа? Хорошо, оставим эти бессмысленные словопрения. Что вам от меня нужно?
– Вот это уже слова не мальчика, но мужа, – похвалил старика Никита Владимирович. – Сейчас вы кое-что осознаете и поблагодарите нас за действия, предпринятые в вашем отношении. Вы просто не в курсе некоторых событий. Знаком ли вам некий Сергей Семенович Остапенко?
Моисей Залманович чуть вздрогнул.
Он был готов к этому вопросу, и все-таки имя старого товарища, произнесенное вслух, отозвалось в нем болью. О Сережке он давным-давно ничего не слышал.
– Глупо было бы отрицать. Да, знаком. Неужели вы станете спрашивать, при каких обстоятельствах мы познакомились?
– Конечно, нет. Это нам известно. Вы поддерживали с ним связь?
– Вам ведь должно быть известно, что нет.
– А почему, кстати? – прищурился Никита Владимирович. – Почему вы, Моисей Залманович, оборвали все контакты и живете отшельником? Другие, например, вступают в разные сообщества... бывшие узники концлагерей, тот же «Мемориал»...
– Слишком болезненные воспоминания.
– Ну ладно, к этому мы еще вернемся. Значит, не поддерживали...
– Почему в прошедшем времени? – неожиданно спросил Нисенбаум. Он всерьез встревожился.
– Хороший вопрос. Правда, ответ будет грустным. Сергея Семеновича больше нет, Моисей Залманович. Его убили. Вы не находите странным, что ваши новые друзья ничего вам об этом не сказали?
Тот помолчал.
– ...Как он погиб? – спросил он, наконец.
– Его задушили в собственной квартире. Недавно. А перед этим пытали. Ногти выдергивали и все такое – ну, можете вообразить. А незадолго до этого расстреляли его лечащего врача, и еще медсестра подвернулась, совсем уж непричастная. Прямо в поликлинике.
Теперь Нисенбаум замолчал надолго. Он понимал, что следователь из новых жаворонков не врет.
– Вы же не хотите, чтобы вас постигла та же судьба? – осведомился Никита Владимирович.
– Очередная угроза?
– Совсем наоборот. Я отпущу вас хоть сию секунду. Вы не арестованы, вы изолированы для вашей же безопасности. И вы должны отдавать себе отчет в том, что ваша жизнь находится под угрозой, и что связано это с давнишними событиями, в которых, как ни прискорбно, участвовали вы и покойный Сергей Семенович. И что на вашем месте я не особенно доверял бы этим самым новым друзьям, которые не удосужились проинформировать вас о происходящем.
Вот это была ложь.
Во всяком случае, в той части филиппики, где следователь обещал сию секунду отпустить Нисенбаума.
Никто его не отпустит.
Но что с них взять? На то они и особисты.
Сообщение же о судьбе Остапенко произвело на Нисенбаума сильное впечатление. Кто-то начал охоту – зачем? Почему? И почему, в самом деле, ему не сказали? Непонятная скрытность, его особу всегда ценили – так ему казалось.
– Врача-то зачем? – тупо спросил Нисенбаум. Никита Владимирович пожал плечами:
– Разбираемся. А что эсминец на Ладоге поднимают – про это вам тоже не сказали? Там, между прочим, заварушка нарисовалась.
Очередной удар.
Соломон Красавчик, если признаться, лишь в самых общих чертах знал о работах по подъему эсминца «Хюгенау».
– Вас используют, Моисей Залманович, – еще мягче сказал Никита Владимирович. – Внаглую.
И Нисенбауму было трудно чем-то на это возразить.
Все его существо сопротивлялось откровенным разговорам с гэбистами, но этот тип выкладывал факты, от которых, увы, не отвертеться.
Действительно, его могли использовать. Он в самом деле стар, он не Джеймс Бонд. Да и Бонда вряд ли посвящали во все детали. Нисенбауму вдруг пришло в голову, что все его контактеры были всего лишь рядовыми агентами, что жизнь ни разу не сводила его с ключевыми фигурами.
– Задавайте ваши вопросы, – глухо произнес он. – Я не обещаю, что отвечу на все. Но попробую.
«Когда ты признаешь факт сотрудничества с иностранными спецслужбами, ты ответишь на все», – злорадно подумал Никита Владимирович, у которого сразу улучшилось настроение. А вслух ответил:
– Вас, Моисей Залманович, никто не станет принуждать. Только... можно я буду называть вас Соломоном Исхаковичем?
Нисенбаум покачал головой:
– Не стоит. Соломон Красавчик умер.
– Ну, умер так умер. Для начала скажите мне: кто был человек, с которым вы нынче сражались в шахматы?
– Понятия не имею. Случайный любитель.
«Ах ты, старая сволочь. Ну, подожди».
– Напрасно вы так, – огорчился следователь. – Я-то понадеялся, что процесс, как недавно говорилось, пошел.
– Пошел.
– Не туда он пошел. Вашего партнера пришили через пять минут после того, как вы расстались. Скажете, совпадение?
– Я вам не верю, – твердо произнес Нисенбаум.
– Да? Почему? Ну, может быть, документам поверите, – Никита Владимирович неспешно достал из папки большой желтый конверт, толкнул его через стол. – Ознакомьтесь, будьте любезны.
Руки у Нисенбаума мелко дрожали. Конверт не был запечатан. Он вытряхнул пачку фотографий, где его партнер был запечатлен в самых разных ракурсах и с разного расстояния.
– Это ваша работа, – голос у Моисея Залмановича тоже дрожал.
– Вы – идиот, уж извините меня! Я не бранюсь, я любя, так сказать. Вы же понимаете, кто мы такие. Наша задача – задерживать иностранных агентов, допрашивать их, перевербовывать, использовать. В крайнем случае – отправлять за решетку или обменивать. А не убивать.
Снова похоже на правду.
– Вы понимаете, что ходите по лезвию ножа? – дожимал следователь. – Вы в шаге от пропасти.
– Кто его убил?
– И с этим разбираемся. Может быть, те же люди, что ликвидировали Остапенко. Может быть, нет.
– Вряд ли это они, – задумчиво проговорил Нисенбаум. – Иначе нас прикончили бы обоих, прямо на скамейке.
«Уже намек на сотрудничество».
– Согласен. Очень похоже, что это кто-то другой. Вполне вероятно, что вы, Моисей Залманович, оказались в центре внимания сразу нескольких спецслужб разных государств. И они воюют друг с другом за влияние на вашу особу. Или, если угодно, за владение вашей особой.
– И вы в том числе.
– И мы.
– Кто вы такие? Что за отдел?
– Не имею права ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60