Никита Владимирович имел об этом некоторое представление.
И не собирался оставлять сегодняшние события без последствий.
В их работе кто не страхуется, тот абсолютный лох. Давно заподозрив неладное, он старательно собирал на Клюнтина компромат, дублировал в личном архиве каждый шаг, сделанный по распоряжению генерал-майора.
Следователь, возбужденный и одновременно успокоенный выпитым, обдумывал дальнейшие действия.
Месть или корысть?
Сейчас им больше руководило первое, но разум подсказывал действовать ради второго. Добиваться восстановления в прежнем статусе, пожалуй, глупо. Допустим, он застращает генерала шантажом, и погоны вернут. Но прощения ему не видать, и рано или поздно его сожрут – не за одно, так за другое.
Тогда деньги.
Тупой шантаж ради бабла.
По опыту работы Никита Владимирович знал, что, чем тупее и грубее ты поступаешь, тем труднее найти на тебя управу.
Если ты будешь вынашивать хитроумные планы в духе классического английского детектива с отравлением, то тебя обязательно вычислят. Всегда найдется кто-то поумнее. А вот если ты отправишься в спальный район и без всяких на то причин, просто так, приложишь первого встречного булыжником, тебя не найдут никогда.
Так что деньги на бочку, товарищ Клюнтин.
От мыслей его отвлек грузный выпивоха, тяжело опустившийся на скамью напротив.
– Григорий, – коротко произнес детина, протягивая ладонь.
Следователь помедлил.
Да пожалуйста, он уже не на службе!
– Никита, – он ответил на рукопожатие.
– Я возьму по сто пятьдесят, – объявил тот, не спрашивая, и снова встал.
Следователь с сомнением пожал плечами, и это было истолковано как согласие, которого, впрочем, никто не требовал.
Григорий прокосолапил к стойке, вернулся с двумя стаканами и двумя кружками. В его лапах они выглядели миниатюрными, почти наперстками.
Никита Владимирович недовольно поморщился:
– Я водку не люблю...
– Да ладно, – беззаботно отозвался тот. – Давай накатим за знакомство, а потом можно и по коньячку.
Он толкнул стакан следователю, легонько ударил своим.
– Будь здоров!
Твоими молитвами... Почему нет, черт возьми?
Следователь выпил, и Григорий вынул из кармана потертого пиджака надорванный уже пакетик с солеными орешками.
– Угощайся, друган. Чего бухаешь, случилось чего?
Никита Владимирович испытал желание все рассказать этому дебилу, как это бывает в путешествиях поездом, за бутылкой, но сдержался. Профессиональная осторожность взяла свое.
– Да так, на работе всякая хрень. Долго и неинтересно рассказывать.
– А у меня баба в загул ушла. С утра валялась в отрубе, я вышел за пивком – куда ей деваться, думаю. Возвращаюсь, а на столе записка, корявыми буквами. К фраеру какому-то навострила лыжи. Теперь на неделю пропадет, сука...
«Мне бы твои заботы», – подумал Никита Владимирович.
Он был холост.
– Повторим?
Следователь взглянул на часы: черт! Он не заметил, как пролетел целый час, а они едва ли, как ему казалось, успели обменяться парой фраз.
– Нет, – покрутил он головой. – Мне пора...
Он тяжело поднялся из-за стола. Все-таки перебрал – ну и черт с ним...
Детина по имени Григорий остался сидеть, сосредоточенно посасывая пятую по счету кружку. Он только на миг вскинул глаза, чтобы проводить Никиту Владимировича. И попытаться представить, как капелька яда путешествует по сосудам, как останавливается в мозгу и принимается за дело, начинает наращивать вокруг себя тромб.
Григорий любил свою работу, никогда не совал нос, куда не просят, и считался ценным работником. Поэтому тот факт, что двумя часами позднее его сбил грузовик, можно смело отнести к досадному стечению обстоятельств.

Глава двадцать шестая
ВРАЗНОБОЙ

Выйдя на берег и все еще пребывая под покровом ночи – там, где сутками раньше останавливались Мина и Торпеда, – «Сирены» быстро переоделись в гражданское. Снаряжение спрятали в наскоро, но грамотно сооруженном тайнике; Посейдон не думал, что придется воспользоваться им снова. Пусть забирают местные резиденты, а его отряду не стоит больше рисковать и светиться.
Отряд готов был тронуться в сторону шоссе, но Посейдон покачал головой.
– Подождите, – сказал он. – Сперва нам следует разобраться с трофеями.
Он раскрыл лэптоп, включил, машина мигнула зеленой лампочкой.
Медуза нервно оглянулась:
– Командир, ты уверен? Там уже в курсе, что кто-то пришел по воде. Обыщут все побережье.
– Уверен, – кивнул Каретников. – Еще ничто не закончилось, нас могут ждать сюрпризы. Не хотелось бы лишиться добычи, так и не узнав, что же мы, собственно, приобрели.
– Руководство дало добро? – прищурился Мина.
– А сам ты как думаешь?
– Я думаю, что это импровизация, – Мина подмигнул.
– Я тоже так думаю, – Посейдон распаковал документы, вынул диск, вставил в лэптоп.
– Нам отойти? – осведомился Сильвер.
– Нет, зачем же... Никто не вечен. Если мне свалится на голову кирпич, вы разберетесь со строителями-гастарбайтерами...
– Меньше знаешь, крепче спишь, – заметил Мина.
– Ты, Мина, можешь не смотреть, если боишься.
– Я боюсь?! – оскорбился тот.
– Ладно, шучу. Магеллан, иди поближе – читай и запоминай. Это как раз для тебя работа.
Магеллан уже давно топтался в нетерпении, дыша Каретникову в затылок. Его чудо-память нуждалась в подкормке. До сих пор ему нечего было запоминать, кроме деталей унылого подводного ландшафта.
– Диск наверняка запаролен, – предупредила Медуза.
– Очень возможно. Тогда подгребай поближе, Магеллан. Это для тебя работка.
Тот с притворной застенчивостью поправил очки и улыбнулся.
Медуза была совершенно права: открыть диск оказалось не так просто.
– Что мог накрутить этот старый маразматик? – раздраженно пробормотал Каретников, слезая с пня и уступая место Магеллану.
– Брось, шеф, – отозвался Магеллан. – Я уверен, что Валентино понятия не имеет, как работать с компьютером. Тут потрудились мастера... ребята, гляньте-ка. Усекаете?
– Ты не томи, объясни, – пробурчал Посейдон.
– Вирусня, – Магеллан ткнул пальцем в экран. – И шибко злая. Если тронуть по-глупому, она и винчестер снесет...
Его длинные пальцы запорхали по клавиатуре.
– Справишься? – с сомнением спросил Торпеда.
– Еще бы. Я этот вирус хорошо знаю...
– Уже убивал?
– Я сам его и писал, – усмехнулся Магеллан.
Торпеда обменялся взглядами с Торпедой и покрутил пальцем у виска. Страсть Магеллана к написанию вирусов была нездоровой, общеизвестной и не раз вызывала нарекания.
Магеллан же всегда обладал отменной интуицией, как будто глаза у него были и на затылке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60