..
– Не скажите, командир, – возразил Томас, все еще находившийся под впечатлением от пули, пролетевшей в дюйме от его головы. – Те ребята были хоть куда, отчаянные.
Маэстро машинально ощупал грудную клетку.
– Да, и впрямь отчаянные... и где они?
Он приблизился к Николаю Николаевичу, которого трясло.
– Что же это вы, уважаемый, в ваши-то годы по крышам скачете? У вас старческое слабоумие плюс недержание мочи... Ну ничего, мы вам обеспечим санаторий. Пошел вниз! Домой, кому сказано!
...В квартире обстановка была уже терпимой; обошлось без пожарных – Мадонна загасила пламя одеялами, и те теперь тлели, слабо курясь дымом. Николай Николаевич, как подкошенный, рухнул в кресло. Глаза у него слезились, недавний гонор улетучился. Под глазами обозначились темные круги.
Маэстро покачал головой.
– Нет, это не шпионаж. Разведка не пользуется услугами таких субъектов. Здесь что-то другое, не классическая спецслужба... Где капитан? Быстро! – рявкнул он, обращаясь к хозяину.
– Какой капитан? – пролепетал тот, заикаясь.
– Не строй из себя кретина! Ты и так идиот! Где Гладилин?
– Я не знаю никакого Гладилина...
Маэстро выругался.
– Хорошо. Где человек, который приходил к тебе из Славяновки?
– Он... он далеко...
– Эту песню я уже слышал! Что значит – далеко?
– Он... уехал несколько часов назад... в Питер...
– Каким путем? На чем?
– Увезли... на машине...
– Марка, номер – быстро!
– Я... не разбираюсь... не помню номера... иномарка... мое дело было вызвать... машина пришла через час после него...
Маэстро оглянулся и посмотрел на Мадонну.
Та беспомощно развела руками.
– К кому в Питере он направился? Адрес!
– Я не знаю адреса... его повезли в клинику... для пластической операции...
– Названия клиники тоже, конечно, не знаешь?
– Я маленький человек, рядовой исполнитель. Мое дело – вызвать кого нужно. Вот они знают.
– Как ты выходил на связь?
– Вот...
Николай Николаевич полез за пазуху, вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку. Руки у него прыгали.
– Снова книжка, – хмыкнул Маэстро. – Ну и профи!
Николай Николаевич указал телефонный номер, и Маэстро кивнул Мадонне. Та ушла пробивать владельца.
Николай Николаевич был полностью деморализован. С приданными ему в подкрепление амбалами он чувствовал себя как за каменной стеной. Без них он превратился в аморфное биологическое образование, едва способное рассуждать и размышлять.
– У него был груз. Что с ним стало?
– Увезли на той же машине...
– Ты говоришь о капитане как о бесчувственном теле. Как тебя понимать?
– Он не хотел отдавать... пришлось сделать инъекцию...
– У него есть кличка? Для ваших?
– Его называют Сантой...
– Дед Мороз, значит. С подарочком. Хозяев своих ты, наверное, тоже не знаешь? Слепой винтик, да?
– Одного знаю. Он один со мной работал.
– Имя?
– Клаус Ваффензее...
Снова пустышка. Маэстро было известно, что Клауса Ваффензее уже нет среди живых. Но это хоть какая-то информация.
Маэстро задумался.
Объявлять «Перехват» не имело смысла – во-первых, непонятно, кого перехватывать; во-вторых, уже поздно – Гладилин наверняка добрался до города, и действовать предстоит непосредственно там. Единственное, что оставалось, – проверить все частные клиники пластической хирургии.
Но клиника могла быть и подпольной.
Командир вздохнул.
– Иди и переоденься, – сказал он брезгливо. – Дорога дальняя. А ты как-никак поедешь с женщиной – стыдно в мокрых штанах-то...

Глава тринадцатая
ПЕВЧАЯ ПТИЧКА НА ПОКОЕ

«Мицубиси» генерал-майора Клюнтина свернул с Выборгского шоссе и углубился в подлесок. Против обыкновения, Клюнтин вел машину сам, ехал один. Он любил погонять, но статус обязывал пользоваться услугами шофера. Однако сегодня был не тот случай, и шофер получил выходной.
Проехав еще с полкилометра, Клюнтин затормозил у высокого забора, увидеть за которым можно было только двускатную крышу.
Камеры наблюдения зафиксировали приезд гостя, но Клюнтин сегодня был довольно спокоен. Здесь его знали и ждали. Он неторопливо вышел из машины, затянул узел галстука, одернул пиджак. Неспешно подошел к воротам, утопил кнопку звонка, услышал тихий зуммер.
Двумя секундами позже створки ворот медленно распахнулись, и генерал перешел в заповедную зону. Молодой охранник в камуфляжной форме почтительно спросил у него документы – стандартная процедура, неизменно повторявшаяся из визита в визит. Документами дело не ограничивалось, специальным датчиком считывалась информация с сетчатки. Мало ли кто может нарядиться и, движимый бредом величия, притвориться генералом Клюнтиным.
Удовлетворившись, охранник шагнул в сторону и сделал приглашающий жест. Клюнтин никак не отреагировал и вообще держал себя так, словно имеет дело с неодушевленным предметом.
Белый кирпичный особняк, высившийся перед ним, выглядел не таким безвкусно-роскошным, как замок покойного цыганского барона, но отчего-то казался внушительнее и солиднее. Справа и слева весело шуршали поливалки. Пышные клумбы обрамлялись каменной кладкой, в которой улавливалось нечто японское. Никаких огородов – ни банальной картошки, ни лука, ни даже смородинового куста. Гараж, баня. Строй себе такие хоромы сам Клюнтин, его первым порывом было бы обосноваться на берегу озера, чтобы из бани можно было сразу переместиться в воду. Но это был бы первый порыв. Озеро – штука рискованная, оно создает дополнительные проблемы в смысле безопасности. Водным путем легче подобраться к особняку. И хозяин особняка никогда не забывал о существовании водного, точнее, подводного спецназа.
Ему вполне хватало знания о сухопутном.
Генерал-майор знал, что дом до отказа нашпигован разнообразной аппаратурой и ловушками – не хуже, чем особняк Валентино Баутце, где в скором времени начнется боевая операция. Но ему пока нечего было опасаться.
Пока.
До тех пор, пока не будет пущен в ход компромат.
Генерал-майор выжидал, когда наступит момент, подходящий для удара, и одновременно готовил для себя пути отступления, страховался, защищался. Когда разразится скандал – скорее всего международный, – ему не удастся отстояться в стороне, но это не означает, что он обязан сильно пострадать. Диск с материалами хранился у него дома, в сейфе, а партнер, его передавший, уже некоторое время как мертв. Трагически скончался от сердечного приступа на вокзале.
Ударить придется, потому что любимый шеф со всей очевидностью выживал из ума и был готов на любые кровавые безумства – лишь бы спасти свою древнюю задницу, которой все равно скоро подыхать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60