И хорошо, что на виду... это же старая истина: хочешь спрятать вещь – положи на видное место. Эдгар По, «Украденное письмо»...
Гусар шагал по коридору и ногой распахивал двери, в ответ раздавались возмущенные вопли и визг. В них чувствовался испуг: негр в камуфляже производил на влюбленные пары невероятно сильное впечатление.
– Прощения просим, – повторял Гусар как заведенный. – Прощения просим... Ошибочка вышла... за вами придут после...
Отряду не было дела до проституток – пусть с ними разбираются менты. Будет представлен отчет, и лавочку, конечно, прикроют. А спецназу мараться – сплошной позор, хотя руки и чесались.
Многопрофильная клиника располагалась в цокольном этаже, куда все и спустились после беглого осмотра «массажных кабинетов».
Кроме Мадонны.
Мадонна осталась прессовать «мамку» на предмет знакомства с Гладилиным и людьми, стоявшими над Николаем Николаевичем. Выцветшая и потому размалеванная пожилая «мамка», сама из уличных шлюх, тряслась и божилась, что знать не знает таких. Мадонна склонялась к тому, чтобы поверить ей.
Маэстро же знакомился с докторами.
Последним знакомство это показалось неприятным, навязанным. С ними обошлись немногим лучше, чем с охранниками: к стене, руки в гору и так далее. Самый молодой попытался что-то вякнуть и заработал от Киндера по почкам.
– Ничего, поправишься, – сказал Киндер. – У тебя тут для этого все условия. Медицина, блин!
– Врачи болеют тяжелее других, – сочувственно заметил Томас и добавил строптивому доктору.
Маэстро быстро вычислил главного, усадил его в гинекологическое кресло и сунул под нос фотографию капитана.
– Диплом ты уже потерял. И, пожалуй, угодил за решетку. Неужто и здоровье не дорого? Быстро колись – видел его?
Врач, уже довольно пожилой упитанный дядечка, быстро закивал:
– Да, видел. Его вчера увезли...
– Фуфло гонишь, скотина. Он уже не такой был, как на фотке. Как же ты вот так сразу его узнал?
Доктор, получив возможность разъяснить тонкость, поспешил завоевать расположение страшного «гоблина»:
– Это моя работа, специфика профессии. Я профессионал. Если человек побывал у меня в руках, то я потом узнаю его любым, хоть в гриме, хоть в парике...
– Допустим. Как он выглядит после твоих рук? Фотография есть?
Лицо доктора исказилось от горя и невозможности помочь доблестному спецназу.
– Нет. Мы никогда не храним фотографии клиентов. Мы и не делаем их...
– Хорошо, допустим и это. Опиши словами.
– Мы подправили носовые хрящи... нос теперь меньше и курносый немного. Сделали подтяжку, и лицо вытянулось. Нижняя губа не такая полная, а верхняя чуток вздернулась. На нем парик... густые каштановые волосы, они полностью прикрывают уши. Очень натурально выглядит, со стороны ни за что не скажешь, что не свои волосы. Еще у него гематома... в смысле фингал, но это не наша работа.
– Про фингал мы знаем, – буркнул Маэстро. – Кто его доставлял, кто забирал? Живо, не затягивай, не зли меня.
– Молодой парень. Лет двадцать – может быть, двадцать два или двадцать три. Невысокий, плотный, глаза карие. Зрачки у него характерные – похоже, что ширяется. И говорит медленно, почти нараспев. Одет очень прилично, костюм и галстук. Стрижка короткая.
– Получается, ты его и не видел раньше? Не знал?
Тот в отчаянии помотал головой и поерзал: ему было очень неудобно в неприличном кресле.
– Впервые в жизни видел, клянусь!
Маэстро усмехнулся:
– Что же – любое чмо с улицы может вот так запросто к тебе зарулить и сдать бесчувственное тело на реконструкцию?
– Нет, не любое... Он приехал по рекомендации, был звонок.
– Уже интереснее. Кто же тебе позвонил?
Доктор весь сжался, предчувствуя, что любой вариант ответа не принесет ему ничего, кроме бед. Но вторая беда пребывала в умозрении, хотя и виделась вполне реальной, а первая была перед ним, нависла и могла при малейшем своем неудовольствии навешать плюх.
– Это наш старый пациент.
– И клиент, – ехидно и полуутвердительно подхватил Маэстро.
– Все мы грешники... Мы с ним не то чтобы друзья, какой он мне друг, но добрые знакомые. Он неоднократно направлял к нам людей и денег ни разу не спросил... в смысле процент. Всегда возмущается, когда я предлагаю. Говорит, что бесконечно благодарен и готов и впредь делать нам рекламу. Он и попросил. Предупредил, что дело очень серьезное и, возможно, опасное. Теперь сам вижу, что не соврал... Обещал после зайти лично, поговорить и все объяснить.
– Даже так? Так тебе крупно повезло, что мы добрались до тебя первыми. Иначе тебе бы уже не жить.
Доктор вздрогнул:
– Вы так считаете?
– Абсолютно уверен. Тут к бабке ходить не надо. В камере тебе будет не очень комфортно, зато безопасно.
Упоминание о камере повергло доктора в полный раздрай.
– Не кисни, – Маэстро похлопал его по плечу – Гляди веселей! И говори скоренько, что это за пациент и где он есть...
– Олег Васильевич Мещеряков. Я не знаю, где он живет, я никогда у него не бывал. Богом клянусь.
– Но в документах-то адрес остался?
– Нет, мы не интересуемся адресами – и вообще у нас все анонимно.
– Так он тогда, может быть, вовсе не Олег Васильевич?
– Очень может быть. Но он и после лечения всегда отрекомендовывался только так.
– Ну гони тогда его телефон.
Доктор стал совсем несчастным.
– Я никогда ему и не звонил... у нас односторонняя связь. Всегда звонил он. Зачем мне с ним связываться?
– По городскому или по мобильному?
– И так, и так.
– Гони сюда свой мобильник. Ты, надеюсь, не чистил список вызовов?
– Нет, не успел, – доктор несколько оживился, довольный тем, что все же может оказаться полезным.
Маэстро взял телефон, быстро просмотрел номера.
– Покажи, который...
– Вот... – Доктор ткнул пальцем.
– Киндер! – обернулся Маэстро. – Ноги в руки – быстро пробей эту фигню.
Но на душе у него скребли кошки. Он предчувствовал, что эта процедура покажет себя бесполезной.
Так и вышло.
Номер был записан на имя Виктора Владимировича Полякова, и таких в Питере было много – Маэстро был уверен, что ни один из Викторов Владимировичей не имеет ни малейшего касательства к делу. Кроме того, номер был уже заблокирован.
Последняя нить оборвалась.
У Первой боевой группы не осталось ничего, кроме словесного портрета преображенного Гладилина. Правда, при помощи доктора – а он не мог пожаловаться на память – удалось составить фоторобот.
Мелочь, но хоть что-то.
Маэстро, конечно, не мог знать, что перебинтованного и снова бессознательного Гладилина уже переправили в другую, тоже нелегальную больницу. Там ему предстояло подвергнуться новому хирургическому вмешательству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Гусар шагал по коридору и ногой распахивал двери, в ответ раздавались возмущенные вопли и визг. В них чувствовался испуг: негр в камуфляже производил на влюбленные пары невероятно сильное впечатление.
– Прощения просим, – повторял Гусар как заведенный. – Прощения просим... Ошибочка вышла... за вами придут после...
Отряду не было дела до проституток – пусть с ними разбираются менты. Будет представлен отчет, и лавочку, конечно, прикроют. А спецназу мараться – сплошной позор, хотя руки и чесались.
Многопрофильная клиника располагалась в цокольном этаже, куда все и спустились после беглого осмотра «массажных кабинетов».
Кроме Мадонны.
Мадонна осталась прессовать «мамку» на предмет знакомства с Гладилиным и людьми, стоявшими над Николаем Николаевичем. Выцветшая и потому размалеванная пожилая «мамка», сама из уличных шлюх, тряслась и божилась, что знать не знает таких. Мадонна склонялась к тому, чтобы поверить ей.
Маэстро же знакомился с докторами.
Последним знакомство это показалось неприятным, навязанным. С ними обошлись немногим лучше, чем с охранниками: к стене, руки в гору и так далее. Самый молодой попытался что-то вякнуть и заработал от Киндера по почкам.
– Ничего, поправишься, – сказал Киндер. – У тебя тут для этого все условия. Медицина, блин!
– Врачи болеют тяжелее других, – сочувственно заметил Томас и добавил строптивому доктору.
Маэстро быстро вычислил главного, усадил его в гинекологическое кресло и сунул под нос фотографию капитана.
– Диплом ты уже потерял. И, пожалуй, угодил за решетку. Неужто и здоровье не дорого? Быстро колись – видел его?
Врач, уже довольно пожилой упитанный дядечка, быстро закивал:
– Да, видел. Его вчера увезли...
– Фуфло гонишь, скотина. Он уже не такой был, как на фотке. Как же ты вот так сразу его узнал?
Доктор, получив возможность разъяснить тонкость, поспешил завоевать расположение страшного «гоблина»:
– Это моя работа, специфика профессии. Я профессионал. Если человек побывал у меня в руках, то я потом узнаю его любым, хоть в гриме, хоть в парике...
– Допустим. Как он выглядит после твоих рук? Фотография есть?
Лицо доктора исказилось от горя и невозможности помочь доблестному спецназу.
– Нет. Мы никогда не храним фотографии клиентов. Мы и не делаем их...
– Хорошо, допустим и это. Опиши словами.
– Мы подправили носовые хрящи... нос теперь меньше и курносый немного. Сделали подтяжку, и лицо вытянулось. Нижняя губа не такая полная, а верхняя чуток вздернулась. На нем парик... густые каштановые волосы, они полностью прикрывают уши. Очень натурально выглядит, со стороны ни за что не скажешь, что не свои волосы. Еще у него гематома... в смысле фингал, но это не наша работа.
– Про фингал мы знаем, – буркнул Маэстро. – Кто его доставлял, кто забирал? Живо, не затягивай, не зли меня.
– Молодой парень. Лет двадцать – может быть, двадцать два или двадцать три. Невысокий, плотный, глаза карие. Зрачки у него характерные – похоже, что ширяется. И говорит медленно, почти нараспев. Одет очень прилично, костюм и галстук. Стрижка короткая.
– Получается, ты его и не видел раньше? Не знал?
Тот в отчаянии помотал головой и поерзал: ему было очень неудобно в неприличном кресле.
– Впервые в жизни видел, клянусь!
Маэстро усмехнулся:
– Что же – любое чмо с улицы может вот так запросто к тебе зарулить и сдать бесчувственное тело на реконструкцию?
– Нет, не любое... Он приехал по рекомендации, был звонок.
– Уже интереснее. Кто же тебе позвонил?
Доктор весь сжался, предчувствуя, что любой вариант ответа не принесет ему ничего, кроме бед. Но вторая беда пребывала в умозрении, хотя и виделась вполне реальной, а первая была перед ним, нависла и могла при малейшем своем неудовольствии навешать плюх.
– Это наш старый пациент.
– И клиент, – ехидно и полуутвердительно подхватил Маэстро.
– Все мы грешники... Мы с ним не то чтобы друзья, какой он мне друг, но добрые знакомые. Он неоднократно направлял к нам людей и денег ни разу не спросил... в смысле процент. Всегда возмущается, когда я предлагаю. Говорит, что бесконечно благодарен и готов и впредь делать нам рекламу. Он и попросил. Предупредил, что дело очень серьезное и, возможно, опасное. Теперь сам вижу, что не соврал... Обещал после зайти лично, поговорить и все объяснить.
– Даже так? Так тебе крупно повезло, что мы добрались до тебя первыми. Иначе тебе бы уже не жить.
Доктор вздрогнул:
– Вы так считаете?
– Абсолютно уверен. Тут к бабке ходить не надо. В камере тебе будет не очень комфортно, зато безопасно.
Упоминание о камере повергло доктора в полный раздрай.
– Не кисни, – Маэстро похлопал его по плечу – Гляди веселей! И говори скоренько, что это за пациент и где он есть...
– Олег Васильевич Мещеряков. Я не знаю, где он живет, я никогда у него не бывал. Богом клянусь.
– Но в документах-то адрес остался?
– Нет, мы не интересуемся адресами – и вообще у нас все анонимно.
– Так он тогда, может быть, вовсе не Олег Васильевич?
– Очень может быть. Но он и после лечения всегда отрекомендовывался только так.
– Ну гони тогда его телефон.
Доктор стал совсем несчастным.
– Я никогда ему и не звонил... у нас односторонняя связь. Всегда звонил он. Зачем мне с ним связываться?
– По городскому или по мобильному?
– И так, и так.
– Гони сюда свой мобильник. Ты, надеюсь, не чистил список вызовов?
– Нет, не успел, – доктор несколько оживился, довольный тем, что все же может оказаться полезным.
Маэстро взял телефон, быстро просмотрел номера.
– Покажи, который...
– Вот... – Доктор ткнул пальцем.
– Киндер! – обернулся Маэстро. – Ноги в руки – быстро пробей эту фигню.
Но на душе у него скребли кошки. Он предчувствовал, что эта процедура покажет себя бесполезной.
Так и вышло.
Номер был записан на имя Виктора Владимировича Полякова, и таких в Питере было много – Маэстро был уверен, что ни один из Викторов Владимировичей не имеет ни малейшего касательства к делу. Кроме того, номер был уже заблокирован.
Последняя нить оборвалась.
У Первой боевой группы не осталось ничего, кроме словесного портрета преображенного Гладилина. Правда, при помощи доктора – а он не мог пожаловаться на память – удалось составить фоторобот.
Мелочь, но хоть что-то.
Маэстро, конечно, не мог знать, что перебинтованного и снова бессознательного Гладилина уже переправили в другую, тоже нелегальную больницу. Там ему предстояло подвергнуться новому хирургическому вмешательству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60